узнать мужа: Егор был весь перебинтован, а в том месте, где должны быть ноги... провалена простыня с одной стороны. Лариса, окаменев, уставилась на родимое лицо. До боли желанное... Все внутри буквально окатило палящей волной воспоминаний об их совместной жизни! Сердце кричало о любви и боли за единственного ненаглядного человека... Все остальное уже не имело никакого значения. Тут вбежала сестра и сказала, что ее уволят с работы, если дама не выйдет из палаты. Женщина, молча, удалилась, обессилено опустившись на кушетку. Медсестра не стала выпроваживать — почувствовала, что здесь что-то очень серьезное и, пожалуй, поважнее, чем та жена, которая была ранее. Во всяком случае, такого беспокойства та не проявляла, но зато, ее очень волновал вопрос, а есть ли сейчас такие протезы, которые полностью заменяют ногу? Главный хирург ей ответил, как показалось сестре, несколько раздраженно, что об этом еще рано думать, а надо беспокоиться, чтобы он, вообще, остался жить. Егор еще не приходил в себя, а в реанимацию ни под каким предлогом не пускали.
Лариса попросила разрешения остаться в больнице, делать какую-нибудь работу, пока не придет в сознание. Разрешили. Рано утром Егор открыл глаза... Ему сказали, что здесь в больнице всю ночь дежурила его жена. Он, еле-еле шепча, спросил:
- Лариса?
Врач подошел к ней и спросил, как ее зовут, когда ответила, удивленно рассказал про вопрос Егора. Лариса едва заметно улыбнулась... Она и сейчас улыбнулась, вспомнив, как доктор, заходя в ординаторскую, кому-то там рассказывал: «Да, эта женщина — наш человек!» В тот же день провела в больнице, но надо было заниматься сыном, и дома, совершенно нет готовой еды… Нина, как законопослушная гражданка, не в пример Ларисе, сказано, что нельзя в реанимацию, значит, запрещается - она и не приходила, а только иногда позванивала, чтобы узнать, как там дела. Лариса, быстро все приготовив дома, сказала детям, что с их отцом случилась беда, на что Дмитрий буркнул про себя: «А мы-то здесь, причем», но мать взглянула на него так строго, что вопросы отпали сами собой. Попросила Митю приглядеть за сестрой, на всех парусах умчалась в больницу.
Егору не разрешали общаться и разговаривать... Она носилась, помогая ухаживать за тяжелыми больными, и постоянно заглядывала в палату. Он ее не видел — совершенно был неподвижен. Медсестра сказала Ларисе, что звонила жена и интересовалась, как дела, говоря это, с неподдельным пристрастием смотрела на нее, пытаясь уловить, какое впечатление произвело на женщину это сногсшибательное сообщение? Ох, уж эти любители крови! Им все мало! Почему так жаден человек до чужих бед? Но это уже другая тема, а пока остается этот момент только констатировать. Ее ждало разочарование — Лариса была само естество и безучастие к этой теме. К вечеру, когда собралась сбегать домой и на работу, чтобы предупредить о своем временном отсутствии, ей сообщили, что Егору стало хуже — воспалилась вторая нога, скорее всего, нужна будет еще одна операция, чтобы спасти его жизнь. Через две недели ампутировали вторую ногу. Лариса, пока он приходил понемногу в себя, дежурила в больнице. Женщина похудела, осунулась. Дети, чувствуя, что-то серьезное, притихли. И как могли, старались ее не огорчать. По дому им помогала соседка, которая очень любила Ларису за ее доброту и веселый нрав. Хотя никак не могла понять, как она может после всего помогать этому козлу?! Но Лариса этот вопрос не обсуждала, ни с кем. Она любила иногда поболтать, но о серьезном предпочитала молчать и поступать так, как велит ей ее сердце. В больнице ни разу не встретилась с женой Егора. Нина была всего два раза, да и то, в отсутствие Ларисы. Вполне возможно, что к этому стремилась — ей ведь сказали, что здесь все время находится еще одна его жена, но Нина ничего не ответила на это сенсационное для всех обывателей сообщение, а только низко опустила голову.
Спустя еще две недели, когда Егора перевели в палату — отдельную для тяжелых больных, у них с Ниной произошла встреча, во время которой, та сообщила, что уезжает с дочерью к своей маме на Украину. Странно, но Ларису это почему-то не удивило, но и не обрадовало. Слушала Нину с каким-то равнодушием и брезгливостью. Только угрюмо улыбнулась, ничего не сказала, хотя обида за Егора захлестнула ее. Через некоторое время после ампутации врач и физиотерапевт заставили как можно скорее подниматься с кровати и начинать ходить, чтобы развивать мышцы и предотвращать отеки. Им выдали, очень старомодное на вид приспособление. Будто со времен Первой мировой войны; «пневматическое пост ампутационное средство передвижения». С этим механизмом (вместе с палками) те, кто недавно потерял конечность, делают свои первые шаги, чтобы почувствовать, что такое протез. Начальной искусственной ноге — надувном протезе, который выдерживает лишь часть массы тела. Вместе с ним училась осваивать. Освоение главных протезов еще нескоро.
- Процесс этот долог и мучителен, — предупредил врач. Но вы, справитесь. Я в это верю. Вы редкая женщина и человек,- восхищенно глядя прямо в глаза Ларисе, говорил врач. Потом, Егора перевели в реабилитационное отделение. Она проводила все свое время рядом с мужем.
До сих пор перед ее глазами картина их возвращения… Долго стояли друг против друга, не проронив ни слова. Он, сидя в коляске...
- Я даже не могу стать перед тобой на колени, — с горечью сказал тогда Егор!
Не говоря ни слова, Лариса сама опустилась перед мужем на колени, ответив ему:
- Для этого теперь у тебя есть я.
Из глаз Егора по щеке скатывалась слеза. Она же тихонько плакала, уткнувшись в надувные протезы. За всю их дальнейшую жизнь не было не произнесено ни одного слова о прошлом. Семья переехала в Санкт-Петербург, подальше от всех любителей смаковать чужую боль и поближе к своему старшему сыну : Дмитрий работал и учился здесь в университете, и уже собирался жениться. Все эти воспоминания пронеслись в голове Ларисы, приводя к размышлению о том, что ей, пожалуй, чем-то знакомы волнения Наташи. Да и кто бы в этом сомневался? Такое испытать — можно было научиться чувствовать и понимать других, хотя далеко не всех переживания делают мудрыми, оставляя при этом в сердце доброту к людям. А жаль! Добросердечность продлевает жизнь, а главное — делает ее осмысленной и благословляемой оттуда... Сверху. Лариса о своей жизни никому не рассказывала, не хотела, чтобы жалели, а Егора казнили. Совершенно справедливо не считала себя вправе судить своего мужа, а вот помочь, — тут ей советчики не требовались.
Ну а с ним велся диалог, опять-таки, оттуда, — сверху. А сейчас она была для детей мамой, о которой можно только мечтать. Матерью, показавшей своим примером, как следует жить. Она совершенно не умела читать морали, но могла поступать так, как чувствовало ее благородное сердце. Вряд ли эта женщина так анализировала свои поступки. Да, может, не хватало немного образования, но то, чем владела, стоит гораздо больше, чем все академии мира вместе взятые. Но сейчас, думая только о Наташе — знала, что этой гордой, интеллигентной женщине нужна просто молчаливая поддержка.
"А их есть у нас", — шутливо подумала Лариса!
И тот факт, что ее простую женщину, как она привыкла размышлять о себе, посчитали достойной такого доверия, особенно вдохновлял. Справедливости ради стоит сказать, что эта, далеко не простая женщина, заслуживала большого человеческого доверия. Тяжело вздохнув, она поднялась со скамейки, отряхнув платье, отправилась домой согревать душевным теплом домочадцев.
Какое глубокое проникновение в душу и понимание поведенческой реакции...