Произведение «Уходя - оглянись. Главы 19 - 20. Не хочу! Не могу! Не поеду!» автора Надежда Шереметева - Свеховская. - Литературный сайт Fabulae (страница 3 из 3)

– Н-е-е-т, дочик! Это ты мне вначале скажи, какой это ты экзамен сегодня умудрилась сдать? Сегодня, кажется, не должно было его быть... И почему экстерном?
– Ой, мам! Это просто умора, – уплетая за обе щеки пирожки, рассказывала дочь. Ты же знаешь нашу бабу Маню?

Задумавшись, она вспомнила что у них в школе работает очень милая старушка, кажется, живет в доме директора школы: очень милая, добрая и одинокая. На свои копеечки печет пирожки и приглашает детвору к себе в гости – угощает. Людмила Георгиевна её очень жалела и решила пригласить в школу на работу, как она говорила: « Дарить любовь детям и следить за порядком».
Но при чем здесь был Викин экзамен, Наташе было непонятно.
– Ну, так вот, - продолжала Вика, - выхожу я из класса и смотрю, наша баба Маня воюет со шваброй и ру-га-а-а-ется! Ты представляешь, как она может ругаться. Лицо доброе, доброе, а сама на швабру говорит:
– Расквадрат твою гипотенузу, узкоглазое отродье! - это её так научил наш математик ругаться. Я спрашиваю, почему это она швабру обзывает узкоглазым отродьем? А она мне отвечает:
– А то, како щё? Понаделали эти черти китайчата, а я тут маюсь, уже поди час с ею. Никакочки не могу стащить, чёб отжать, – пытаясь стащить.
– А швабра, мам, такая, как мы бабушке подарили на восьмое марта. Помнишь? Я ей и говорю:
– Баба Маня, да это не китайская, а немецкая, а она мне...
– Та-а-а один черт.
– Баба Мань, давайте я покажу, как выжимают её, - и покрутила ручку, чтобы швабра вошла внутрь, и вода стекла в ведро. Так, у нее глаза на лоб залезли, когда она увидела, что так легко, не сгибаясь, можно ее отжимать. Тут Людмила Георгиевна идет по коридору. Баба Маня ее подзывает и говорит ей:
– Людмилочка Гиоргивна! Ты б, мила душа, энтой девчонке заранее поставила пятерочку по труду.
– По какому труду?! - с удивлением спросила директриса. Ну, баба Маня ей стала рассказывать... Людмила Георгиевна засмеялась и стала, шутя её ругать:
– Баба Маня, я для чего тебя в школу пригласила, полы, что ли, мыть? Ты у нас кошкой должна работать.
– Это че эт кошкой? - обиделась баба Маня, – лоботрясничать, чё ли, и спать на окошке?
– А твоя кошка дома, разве только спит?!
– Да нет! Моя Муська щё меня облизыват, эт значится, сердце так лечит, - с лаской ответила баба Маня.
– Так вот и ты лечишь сердце нашим детям своим добрым отношением к ним. Они тебя все очень любят. И твоя задача наводить здесь порядок душевный и, можешь ходить с маленькой леечкой цветочки поливать. Вон посмотри, сколько у нас цветов. Если б моя воля, то я, вообще, всех пенсионеров, любящих деток, брала бы в школу на посильную работу для оздоровления психики детей. Ну а швабру – это я для тебя купила все-таки, чтобы ты не наклонялась. С тобой же бесполезно воевать, все равно полезешь помогать уборщицам, – ласково пожурила ее Людмила Георгиевна. Но вот только забыла научить, как ею пользоваться.
– Так деучушка меня и научила, - радостно сообщила баба Маня.
– Ну ладно, уговорила, поставлю Виктории пятерку по труду, – пообещала Людмила Георгиевна, и заговорщицки посмотрев на меня, шепнула:
– Только этой дисциплины, к сожалению, в выпускных экзаменах еще нет.
Наташа представила себе эту комичную сцену и в другой бы раз весело посмеялась вместе с дочерью, но сейчас… на лице появилось жалкое подобие улыбки. Вика осеклась и с тревогой спросила еще раз:
– Что-нибудь случилось?
– Вика, ты, пожалуйста, не волнуйся... Папа заболел… его положили в больницу, - говорила Наташа, прокручивая все время в голове слова Владлена: «Когда жизнь перед нами ставит серьезные испытания, она, как правило, все валит в кучу». И сейчас вдруг охватил панический страх: «Неужели это никогда не кончится?!» – страшные предчувствия сверлили голову.
– Мама, что-нибудь серьезное?! - с тревогой робким голосом спрашивала дочь.
– Нет, нет! Все уже хорошо, только мне надо будет к нему уехать. Я должна его поддержать и... – она не могла подобрать слова... Гнев, злость, и еще какие-то непонятные чувства, вспыхнули в ней мощной волной, разнося все внутри на мелкие брызги боли сопротивления, негодования.
– Да, что же это такое! Кто тебе дал право так обращаться с нами! - вместе с рыданиями вырвалось у Наташи.
– Мамочка! Успокойся. Я тебя никогда такой не видела. Кто тебя так сильно обидел?! Ты мне, что-то не договариваешь? Я уже взрослая, не бойся. Что случилось, моя милая?!

Наташа схватила дочь в охапку и разрыдалась, безысходно отдавшись отчаянию, которое долго сдерживала, чтобы не показать детям страдание и непонятное для ума, предательство отца. Навзрыд, как будто выпуская из себя все накопившееся напряжение за все эти дни и ночи, и, вообще, за всю свою жизнь. Вика стояла, молчала и гладила маму по голове, ничего не понимая смятенным юным сердцем, лишь ощущая боль за маму.
– Доченька, моя милая! Я ждала твоего выпуска, как большого семейного праздника, я так хотела создать тебе все условия, чтобы ничто ни мешало тебе заниматься, а вместо этого получилось... – и она разрыдалась еще больше.
– Мама! Я не знаю, что там получилось, но ты и так мне создала все условия. Я очень тобой горжусь. Ты у меня необыкновенная и отличаешься от многих мам моих одноклассниц. Ты даже себе не представляешь, какие отношения у многих из них с родителями. А тебя уважают даже все наши ребята. Если тебе надо ехать, поезжай, и не волнуйся за меня. Бабушка будет мне готовить, а я буду стараться еще больше, чем при тебе, чтобы ты не волновалась. Я поступлю, вот увидишь.

Слова дочери окончательно привели Наташу в чувство, и она сказала, что теперь видит, какая у нее действительно уже взрослая и очень умная дочь. Наташе невыносимо хотелось быть рядом с ней и никуда не ехать, а ходить на работу в свой коллектив, где ей всегда было интересно находиться, ездить к сыну в лагерь на выходные, общаться со свекровью... Жить полной интересной жизнью. Она только сейчас по-настоящему поняла, что все время находилась в плену чужих проблем, пороков, а себя совсем растеряла. И теперь опять она должна, что-то понять, принять, разобраться. Вспомнила, как не спала ночами, находясь у постели сына, а утром мчалась с ним по врачам, а потом к массажистам, которые восстанавливали ему позвоночник и пытались вернуть двигательные функции рук и ног. А однажды ее предупредили, что он, возможно, никогда не сможет полноценно двигать руками. Наташа эту страшную боль переносила в своем сердце одна - никому об этом не рассказывала, чтобы не сломили ее волю, которую и так, собирала по крупицам. Вадим тогда менял работу за работой. И она чувствовала, что вместе с любовью и состраданием к сыну, в нем иногда проявлялось недоверие к врачам: он не верил, что они могут помочь его сыну так, как этого хотела и добивалась Наташа. Никто не видел, как она плакала тайком в ванной под шум воды и молила бога, чтобы он помог сыну и Вадиму. Он тогда постоянно, в трудное для семьи время, находился в затяжной депрессии. То ему, кто-то что-то не так сказал, то он, кому-то что-то не так ответил. И она, как могла, пыталась его поддержать, забросив собственный проект, брала на дом работу с эскизами. Забросила подготовку своей коллекции, хотя документы уже были готовы для поездки во Францию. Но зато теперь… когда у него все наладилось с работой... Перешагнул через нее, как... через половую тряпку... Оказывается, с сестрой шефа... И что же? Теперь она потребовалась ему снова. Протест, нежелание больше мириться с чем-то оскорбительным для ее понятия, разрывали душу в клочья.

«Не хочу!

Не могу!
Не поеду!»

Утром Наташа позвонила Владлену и сказала, что готова ехать, но у нее проблема; просрочен загранпаспорт, на что Владлен ответил, что это решаемо. После минутной паузы сказал, что через час к ним заедет его водитель за паспортом и фотографиями. Наташа быстро сбегала в срочную фотографию, благо она находилась почти рядом с их домом. Вечером позвонил Владлен и сообщил, что вылетает завтра утром. Паспорт и билеты будут у водителя, который заедет за ней. Наташа спросила, сколько она должна отдать денег за билеты, в ответ он попросил не волноваться, сказав, что Виктор ей передаст тысячу долларов на первое время.
– Когда поправится Вадим, разберемся. «Разберемся, - с тревогой подумала Наташа, - а из чего мы будем отдавать?! Как же быть с университетом, да и вообще?!»
В голове была сплошная неразбериха, тревога и... неизвестность. Но сейчас надо было все как следует разложить по своим местам. Через час должна будет приехать мама Вадима, а пока Наташа решила на несколько минут сбегать к Ларисе, чтобы попросить ее помочь Виктории, если возникнут какие-нибудь проблемы в школе. Наташа была уверена, что Лариса отнесется к ее просьбе с ответственностью и будет заботиться не хуже матери.