Она каждый день приходила в поликлинику на процедуры. В коридоре уже было много людей, несмотря на ранний час. Кто-то стоял, кто-то сидел в креслах, ожидая свою очередь. Она также сидела, когда он вышел из медицинского кабинета. Представительного вида, опрятный мужчина, с грустными глазами, сел с ней рядом, чтобы переобуться. Перед входом в процедурный кабинет пациенты снимали обувь и надевали тапочки. Он снял свои тапочки, открыл портфель, достал целлофановый пакет. Взял тапочки и положил один тапочек подошвой внутрь другого тапочка, положил их в целлофановый пакет, а затем в портфель. Встал и пошел. «Он неправильно кладет тапочки. Надо внутрь одного тапочка другой вкладывать мягкой стороной. Тогда один тапочек не запачкает другой» - подумала она. «Если я встречу его завтра, надо будет как-то деликатно сказать ему об этом». Она приехала домой. Сготовила обед. Поела в одиночестве. Хотя нет, не в одиночестве. Мысли её постоянно были с тем мужчиной. И даже не с ним, а с его тапочками. «Он такой чистый, аккуратный. Наверное, у него есть жена. Но кольца на пальце нет». – думала она. «Извините, это конечно не моё дело,… Тысяча извинений, я хотела бы Вам сказать,… Ох, простите, знаете, Вы неправильно,… Простите, что влезаю в Ваше пространство,…Извините, я хочу дать Вам бытовой совет..». Она придумывала множество вариантов, как обратиться к мужчине и научить его складывать тапочки. «Он такой интеллигентный, всегда здоровается и прощается с людьми в очереди, степенно и не спеша покидает здание и, скорее всего, думает, что он правильно обращается со своими вещами. А ведь придя домой, он обувает эти тапочки и пачкает носки….». Её неотступно преследовали эти мысли. А впереди были выходные дни. И все выходные она про себя готовила, проговаривала и зубрила речь, с которой собиралась к нему обратиться. И страшно боялась, что он неверно поймет её, обидится или обидит её.
Наступил долгожданный понедельник. Она не шла, а летела в поликлинику. Стук сердца двумя молоточками отдавался в висках. Было только одно желание, чтобы он сел рядом с ней, иначе как она к нему обратится, если он сядет дальше? «А вдруг он в этот раз правильно сложит тапочки?» - подумала она и рванула на себя дверь. В коридоре сидело два человека. Его ещё не было. Она прошла процедуры и села на скамью. Пациенты приходили, уходили. Его не было. Время подошло к обеду. Его не было. Врач закончил приём и ушел. Его не было. Она шла домой, хрустя сухими листьями и не слыша их.
На следующий день его тоже не было. Он пришел на третий день. Прошел процедуры и сел в том же ряду, что и она, но через одного человека от неё. Она вытягивала шею, тянулась всем корпусом, кричала глазами, но не отважилась сказать ни слова. Он опять неправильно сложил тапочки. Видимо он действительно не знал, как надо и у него не было жены. На следующий день она снова прождала его до обеда. Он не пришел. Каждый раз она готовила новую речь, повторяла её перед зеркалом и бубнила по дороге в поликлинику.
Когда, наконец-то, он появился, она решила не садиться на место, а подойти к нему, как только он начнет переобуваться. Он сел на скамью. Она пошла к нему между скамьями и в этот момент ей навстречу вышла женщина, катящая перед собой коляску с малышом. В узком проходе между скамьями нельзя было разминуться и она вынуждена была сесть на свободное место, которое оказалось вдали от мужчины. Пока женщина прокатила коляску, мужчина ушёл. Она стояла и смотрела ему вслед, полная недоумения. Уже дома она не могла объяснить сама себе почему она не пошла за ним, могла ведь догнать, задать какой-нибудь вопрос и перейти на злободневную тему. Но на такой случай у неё не было заготовок и она принялась проигрывать разные ситуации и придумывать новые монологи. Завтра был решающий день. Она заканчивала процедуры, и сразу ей нужно было уезжать домой, в другой город. Она переживала, загадывала, молилась, чтобы он пришёл. И она обязательно ему скажет, как складывать тапочки и пусть он хоть что потом о ней думает. Только бы он пришел. И он пришёл! Она первая прошла процедуры и села ждать его в коридоре. Сердце колотилось, щеки пылали, пальцы рук сводило судорога. Он сел напротив неё. Неторопливо снял тапочки, достал пакет. Силясь глотнуть слюну в пересохшее горло, она, с ужасом, не моргая, смотрела, как он кладёт один тапочек подошвой внутрь другого, встаёт, говорит «Всем выздоровления» и уходит. Она будто приклеилась к креслу. Ноги и руки её не слушались. Она вздрогнула, когда он хлопнул дверью поликлиники. Через три часа у неё поезд. Она никогда его больше не увидит. И он никогда не узнает, как правильно складывать тапочки.
