В деревнях живет все меньше и меньше людей. Трудно сказать, кто кого уговорил переехать в деревню: жена меня или я ее, но мы там осели. Приобрели дом, к нему хозяйство, все как мечтали, и уже через неделю поняли, что все это нам не потянуть. Соседи подсмеивались над нами, жена дома покрикивала, скорее, от отчаяния, нежели от презрения ко мне. Я в ее глазах выглядел теперь белоручкой и на голову ниже любого деревенского мужика.
Хозяйство у нас, тем не менее, малыми шажками, но шло. Куры несли яйца, коровы давали молоко, хряка вот собирались отдать на забой. Но всем этим занималась жена, а я, как писатель, описывал ее деятельность.
- Руки у твоего мужа,- говорили деревенщины,- не из того места растут. А вот наши мужья рукастые.
Из-за этих глупых разговоров жена даже подпускать меня к себе перестала. А что может быть обиднее для мужчины? Тысячу раз проклял, что переехали в деревню.
Все плохо, но подступила вдруг неизбежная осень. Еще и листья с деревьев не послетали, а трава по утрам была вся в инее. Как-то выпал вдруг снег по щиколотку, мужики закопошились, начали утеплять дома, хозяйства. Я тоже начал утеплять, но руки у меня, городского, растут не оттуда, как у деревенских.Так что жена сказала - из устрашения, явно - что уйдет к Ивану пасечнику.
- А что,- сказал Иван,- с радостью приму твою жену. Места у меня много, в доме тепло, бабу уже лет десять как не имел. Будем жить.
Спасло меня вот что. Приехал к нам вдруг мужик на мотоцикле с коляской. Орал диким матом.
- Это что,- орал он,- на все десять окрестных деревень ни одного грамотного мужика нет?
- Что орете?- спросила жена,- у меня вот муж писатель.
Вот мы и стоим друг против друга: я весь чистенький, руки правда в замазке - утеплял окна. Интеллигентные очки на носу, кожаная кепка с длинным козырьком, фартук из клеенки, чтобы не повредить одежду. Впервые за долгое время деревенский человек смотрит на меня, точно на бога, почти Шукшин, а ведь до того все рассматривали меня точно нелепое проявление природы. Иван-пасечник, к примеру, плевал мне вслед и показывал пальцы. Другие деревенские смотрели мне в лицо с вызовом, звали на драку или хотя бы на ругань.
А тут вот стоял передо мной вполне кинематографичный мужик, весь в кожаном, весь обляпанный грязью, руки на руле, нога готова уже нажать стартер, чтобы мчаться в никуда. Когда жена говорит с убитой интонацией, что муж у нее писатель. Подразумевая, что у всех мужья, а у нее даже не муж, а какой-то писатель.
Полагал, что мужчина сейчас расхохочется, а тот упал мне в неги и начал умолять ехать с ним.
- Объехал больше десятка окрестных деревень.- сказал он,- ни одного грамотного человека не обнаружил. Сплошь пьянь с тремя классами. Обеднела Россия на писателей.