ДЕМОНЫ ЕГИПТА

земли концами узла, на плечах лежали, переливаясь всеми цветами радуги, пяти-семирядные ожерелья-ускхи из самоцветных камней и пластин, запястья украшали браслеты из золота, серебра и каменных пластинчатых бус, на пальцах сияли многочисленные перстни, камни в которых не относились к разряду драгоценных. Превалировали халцедоны, сердолики, лазурит, бирюза, агаты, ониксы и янтарь.
    Редкость не была ценностью, а всего лишь забавной несуразностью. Кораллы и жемчуга? Ну, это для модниц. Сын Черной Земли носит перстни с камнями и браслеты не для украшения персоны, а для необходимой безопасности, ибо каждый камень несет свою функцию защиты или привлечения капризной удачи.
    Головы всех венчали парики, у Хнемредиу пожалуй для мужчины длинноват, да и схенти у него было плиссированным и плечи прикрывала прозрачная накидка, завязанная на груди узлом. Щеголь! Еще и стрелял своими и так раскосыми египетскими глазами, что девушка на выданье.
    Сияющие господа расселись в креслах.
    С Уаджаром прибыло несколько человек одетых скромно и неброско - в короткие и узкие схенти, а то и набедренные повязки. Безо всяких украшений, так, разве что пара-тройка амулетов и оберегов, без которых неприлично показываться на людях уважающему себя роме (египтянину).
     - Ну, что тут у тебя еще. - нижней губой спросил достойный Аханахт, самый высокий и широкоплечий, но уже начинающий полнеть, мужчина.
     - Смерть пришла к достойному Раджедефу, но совсем не « как избавленье от тяжкой болезни». Пока просто стоит у его кровати, и смотрит и не торопится.
    Вельможи прошли в спальню и, на увиденное там, отреагировали по-разному. Аханахт почти безразлично осмотрел убиенного, накручивая на палец локоны парика. Уаджар, в первые мгновенья чуть шатнулся назад, но затем обошел ложе и внимательно осмотрел тело. Небку опять схватился за горло, но на сей раз сдержался. Слава Осирису! Казначей же царя спросил слегка капризно, не разобравшись:
     -А почему лицо такое красное? Он что, видимо, гульнул вчера неплохо?
    - Гульнул он вчера и в самом деле сильно. – хмыкнул Аханахт.
    Хнемредиу, наконец разобравшись в ситуации, подкатил глаза, картинно подогнул колени и предпочел временно покинуть мир сущий и такой бренно-отвратительный. Только-только успели подхватить, достойного беднягу под руки иначе наверняка треснулся бы темечком об пол и последствия были бы непредсказуемы, и для египетского общества невосполнимая потеря. А господин казначей царя  еще очень нужен. Ни бог весть Птах, что он из себя представляет, но все таки.
    Один из скромных и незаметных людей, пришедших с Уаджаром, подошел сзади и что-то тихо произнес, наклонившись к уху вельможи. Уаджар кивнул и указал достойным господам на выход в зал и все государственные лица   вышли в зал, опустились в кресла, и посмотрели друг на друга.
     - Вот Сет нас всех возьми своими красными лапищами! - проговорил Небку – Я ведь только вчера с ним виделся.
     - И что? – вельможи уставились на достойного Небку, и он тут же пожалел, что раскрыл рот.
    Вот Бес его за язык тянул!
    - Да, собственно, и ничего, - вино пили, песни слушали и на танцовщиц смотрели, ну и,…в общем отдыхали. Да как и всегда! – с некоторым возмущением добавил достойный вельможа. -  А чего вы так смотрите?
     - Да нет, мы тоже  ничего. Вы, достойный, не волнуйтесь. – успокоил его Уаджар. – А потом?
     - Потом, - Небку посмотрел прямо в глаза Уаджару, - а вот потом он  в носилки погрузился и уехал.
     - Куда - не говорил?
     - Ну, куда, куда, домой, вообще-то, собирался.
     - Домой, как видим, он попал. –  кивнул головой господин Уаджар, а Аханахт при этом иронично улыбнулся. - Может, говорил, с кем встречаться собирался?
     - Говорил. - Небку осмотрел всех собравшихся, слово что-то вспомнил. - Да, у него должна была быть встреча.
     - Ну, ну! И с кем же?
     - Собирался пригласить, каких-то танцовщиц.
    Аханахт пренебрежительно махнул рукой.
     - Ложный след. Ерунда. Это явно сделали не девки.
     - Постойте! – встрепенулся, открыв свои девичьи глаза, Хнемредиу. - Это же такая боль!! Так он должен был стонать, когда с него сдир…о, Осирис!
     - Да нет, любезный наш, стонать  он точно не стонал. Голову даю на отсеченье! Какие к гиенам стоны! Он дико орал. Когда сдирают живьем кожу, то обычно не стонут. Дурным голосом орут, как гамадрил во время случки.
     - Это мне понятно! – несколько раздраженно  сказал казначей царя. - Я не о том - рабы и слуги! Они не могли не слышать. Вот это, совсем не понятно! Вы вот здесь все умные такие, и кто сей фактор объяснит?
    Все повернулись к Небку.
     - Ну, разумеется, должны, но, утверждают, что не слыхали, ни звука.
     - Ложь и очень наглая и еще больше глупая! А звуки борьбы? Как можно с живого содрать кожу и все в мертвой тишине?
    Вельможи переглянулись.
     - Сговор?
     - Всего возможней.
     - Рабов связали? - обратился Уаджар к Небку.
     - Ну, конечно. - махнул тот рукой.
     - Что ж, поступим по закону. За убийство господина всем рабам – смерть! Невзирая на пол, и на возраст невзирая.
     - Ну, уж нет! Поступим с ними так же. По закону наказанье слишком мягкое – за смерть вельможи -  смерть всем без исключения рабам вельможи. Но смерть по государственным законам – это очень мало! На кол посадить и содрать с живых кожу! Вот это наказанье. Вот это по достоинству преступленья.
    - Так, это… - взял слово Хнемредиу, - подождите! Совсем, что ли разум потеряли?! - мягким девичьим голосом возмутился казначей царя, сделав большие глаза. -  Дети-то при чем? И их, и девок, на кол посадим? Нет, это чересчур! Как казначей царя, я возражаю! Убить так убить, как и положено, по закону, но, по крайней мере, как-нибудь гуманно – ну, повесить там, или…или как еще…нибудь…утопим, голову отрубим…да мало ли…ну, наконец, задушим, но девок-то за что?….и этих, ну как их…тоже как-то…не так это все просто.
     - Давайте все же подождем результатов допроса. – резонно ответил Уаджар. – Мой человек, уж вы мне поверьте, свое дело знает.
    Вскоре явился тихий человечек с внимательным взглядом взрослой крысы, выглядывающей из норы, впрочем, глаза он, по большей части, держал опущенными долу, а руки, скромно прижатыми к животу.
     - Ну? - потребовал господин Уаджар. – Что? Что удалось тебе нанюхать?
    Человек покачал головой.
     - Пока, почти что ничего.
     - Говори то все, что есть почти, среди  всего этого, вроде, как и  ничего.
    - Следов борьбы почти что нет. Ни в спальне, ни на теле.      Опрокинута баночка с притираниями, на полу рядом с ложем …
    - Это я. - не стал скромничать Небку.
    - … и больше ничего. На теле ни синяков, ни ссадин, ни царапин. Такое впечатленье, что либо господин Раджедеф просто не сопротивлялся, либо это сделал кто-то обладающий громадной силой.
     - Не надо так уж мудрить, любезный! Это сделал не кто-то сказочно и невероятно сильный, а четверо-пятеро обычных человек. - презрительно сказал Аханахт.
     - О, мой господин, вы конечно правы. Мне, недостойному, осталось лишь ответить - почему нет на теле следов борьбы, а на это я  ответ на это дать пока что, не готов.
     - Ладно, что показал допрос.
     - Допрос выявил удивительнейшие вещи - никто не видел, никто не слышал, никто не знает, никто не скажет. Почти как в священной формуле захоронений. То есть ни единого подозрительного звука.
     - Ы-ы-э-э-э… - донесся жуткий рев из спальни.
    Вельможи побледнели, а Хнемредиу чуть не свалился с кресла.
Из спальни вылетел господин Раджедеф с отсутствующим, в буквальном смысле, лицом, и, не прекращая реветь, пронесся через весь зал и, не попав телом в лестницу, перекинулся через перила, картинно дрыгнув ногами и, несколько мгновений спустя, душераздирающий крик прекратился, завершившись глухим стуком.
     - Ну, это… - после некоторой паузы сказал побледневший Уаджар, обращаясь к своему доверенному лицу,  - …ты-ы-ы, – Уаджар потыкал пальцем в лестницу, - ну это, того, пойди, взгляни-ка, что там с ним.
    Достойный господин Уаджар, видимо, слегка растерялся, отдавая подобное распоряжение, ибо, что там с Раджедефом, в общем-то, было уже ясно – наверняка не компот с киселем он ест на кухне. Чиновник спустился на первый этаж и, вернувшись,  торжественно, доложил:
     - Слуга земного Бога и богини, смотритель Белой палаты, господин Раджедеф, начал свой путь за скрытый горизонт Запада и вскоре вступит в чертоги Аменти .
     - Слава священной девятке. - облегченно сказал господин Небку. - Отмучился, бедняга.
    - Мда, - задумчиво произнес Аханахт, - на нем совсем лица не было.
    Все присутствующие не могли не согласиться с такой суровой, но справедливой правдой жизни. Достойного вельможу,  ныне усопшего, бережно внесли в спальню.
     - Почему же он… - пробормотал, принявший совершенно неестественный для египтянина белый цвет, господин Хнемредиу, -… почему только сейчас…
     - Да, это и вправду интересно. - кивнул головой господин Аханахт. - Вы так не считаете? - обратился он к господину Уаджару.
     - Считаю, и даже собираюсь выяснить этакое чудо. Так о чем мы говорили…а, об отсутствии подозрительных звуков в теченье ночи. Не кажется ли тебе, что это ерунда? - Уаджар требовательно посмотрел на чиновника. - Вот мы сейчас, все услышали прекрасно. Такой крик, такие вопли. Их не услышать невозможно!
     - О, да, мой господин, конечно, это ерунда. Требуется более длительный и более детальный допрос, но он требует времени и особых инструментов и всяческих других приспособлений для извлеченья правды.
     - Так проводите. С этими, как их, инструментами и приспособленьями. Чего ты ждешь?
     - Конечно, господин мой, мы проведем такой допрос, но…
     - Что?
     - Я и сейчас могу сказать, что допрос ничего не даст - эти люди говорят правду.
     - Откуда же ты знаешь, если еще никого не подвесил на дыбу и никого не прижег огнем.
    Человек вежливо поклонился.
     - Простите, достойные вельможи, но за долгие годы моей работы боги стали открывать мне истину в людских словах и в их поступках. Человек, который перед пыткой врет и тот, кто говорит правду, выглядят совсем по-разному. У них в глазах совершенно разные чувства, они по-разному сжимают губы, иначе держат руки, и пальцы рук у них ведут себя по-разному, а уж тем более глаза и мимика лица. Все это потому, что тот, который врет, собирает мужество и волю, чтобы вынести страдания и не проговориться, а тот  второй, просто в отчаяние, за незаслуженные муки и страшно боится, что вдруг оговорит себя. Господа мои, их просто невозможно перепутать! Они отличаются как лев и бегемот, крокодил и слон.
     - И что хочешь ты этим сказать?
     - Все рабы и слуги господина Раджедефа от ужаса трясутся – они прекрасно знают, что им грозит и многие боятся, что не выдержат пыток. Но они все невиновны в смерти своего господина. Они и вправду не слыхали ни единого подозрительного звука. А если даже слышали, то к смерти господина отношенья не имеют. Но…если вам нужен не тот, кто виновен, а просто  виноватый, то… то я таких найду вам  много. Со всем своим усердием. Только скажите. Если бы вы знали, достойные господа, сколько есть средств из лжи