Лысый.

Лысый.
   Шевчук допивал пиво за стоячим столиком у летнего ларька. К столику подошёл чувак с двумя кружками и, ухмыльнувшись, вопросительно поднял брови. Шевчук кивнул.
   Чувак смахивал на старый «андеграунд». Настолько старый, что уже почти успел разложиться на идейные части. По-ленински оплешиветь черепом, нацепить круглые очки в железной оправе, слишком белые зубы, вместо утраченных в борьбе с системой и седой клок бороды, как у Троцкого. Под бородой была чёрная майка с пентаклем и невразумительной, но угрожающей аббревиатурой. В дополнение к образу, чувак достал из кармана джинсов «выкидуху», со щелчком открыл её и начал пилить принесенную с собой воблу.
   - Такая жизнь, - сказал он.
   - Какая? – Вежливо осведомился Шевчук, поглядывая на нож.
   - Почему я здесь? – Чувак презрительно окинул взглядом пивняк. – Я интеллигентный человек, мне надо сидеть в «Метрополе».
   - «Почему не в Петропавловской крепости?» - Подумал Шевчук, но вслух спросил, - Так за чем же дело стало?
   - Работа такая, - мрачно вздохнул чувак. – Я, с позволения сказать, писатель. У меня, может, папа министр был. Теперь вот, таскаюсь по забегаловкам, несу своё слово в массы.
   - А почему не в издательство? – Осторожно удивился Шевчук. – Или в Книготорг?
   - Не берут, - ещё тяжче вздохнул чувак. – Сам распространяю, со скидкой.
   Он достал откуда-то из-под майки и разложил на столе три книжки в ядовито-зелёных обложках с одним названием чёрными, готическими буквами, - «Потоп».
   - Вы знаете, - виновато сказал Шевчук. – Я тоже писатель.
   - Понятно, - кивнул чувак, запихивая книжки назад. – Зря я деньги на пиво потратил. Забирайте. Не люблю я его.
   И уже уходя, обернулся через плечо:
   Вы думаете, мне борода эта сильно нравится? И нож тупой.