Классик

     В лихой бригаде противолодочных кораблей Тихоокеанского флота, бороздившей воды Китайского моря стояла базарная суматоха. Такая беготня, наверное, бывает в публичном доме у запасного выхода при пожаре во время наводнения.
      В советское время шли учения флотского масштаба. Боевая тревога очумело носилась по кораблям, с детским любопытством заглядывая на командные пункты и боевые посты. Стоял непрерывный гул различных механизмов, сливающийся с идиоматическими выражениями комбрига. Горизонт застилала служебная мгла.
      Над палубой флагманского корабля "Нессущийся" низко кружились недостатки. В борт била шальная морская волна. Корабль был готов затоптать винтами любую подводную лодку. Иллюминатор потел от умственного напряжения и из него дуло, как из Английского канала. Было ощущение, что даже небо было соленым.
      Командир, в очередной раз поднес бинокль к глазам, всматриваясь в даль непроглядную. Оставив на миг это пустое занятие, неожиданно задумался. Его остро пронзило предчувствие - сегодня, именно сегодня его отдерут, как никогда, со всей большевистской непримиримостью. Кто? Найдутся друзья из штаба, что хуже врагов.
      Группа офицеров свободной вахты спрыснутая флотской суматохой кучковалась в боевом информационном посту корабля. Обсуждался ход учений и их несогласованность. «Корабелами», сбившимися в кучу как сайра в банке, решался злободневный вопрос: Надо ли поить-кормить на «халяву» проверяющую комиссию?
      - Не только надо, но и нужно! - убежденно промолвил штурман по прозвищу Вась-Вась. - Добрее не станут, а ленивее - наверняка!
      Присутствующие обормоты, с выражением юдоли и печали на помятых службой лицах только начали осмыслить флотскую аксиому, как нежданно-негаданно, словно чёрт из табакерки, в БИП влетел встревоженный комбригом вскудлаченный проверяющий офицер. Кажется, что за ним гнались сто чертей. Стало еще теснее.
      - Кого сидим? - с удивлением в потных глазах, проверяльщик бросил присутствующим вопрос, будто камень в пруд.
      - А ты кто?
      - Компас в пальто! Флагманский химик! Вы что здесь делаете?
      - Ждем!
      - Чего ждете? - переспросил проверяющий, на не вспаханном лбу которого прорезалась только одна извилина и то от противогаза.
      - Войну, - переглянувшись, серьезно брякают присутствующие.
      - Кого?
      - Войну, брат! Войну!
      - Ишь ты! - на сразу же потускневшем лице офицера, как у человека севшего не в свой автобус, брови быстро лезут под фуражку, и он исчезает в проеме «броняшки», словно стертый ластиком.
      В это время на главном командном пункте пахло обычным бардаком. От собравшихся здесь представителей штаба бригады валил дым, как из подожженной урны. Отдавало жареной человечиной и не стираными носками. Замполит корабля всем мешал, как мог.  Сквозь толстые стекла иллюминаторов были видны в жирной холодной росе артиллерийские башни и ракетные пусковые установки. Корабль глубоко вздыхал и насмешливо косился на проверяющих. Щемящая тоска лежала в душах моряков.  В рубке ракетоносца похотливо стонал радар, раздавался гул микросхем, и невязка показывала цунами. Магнитный и компасный курсы спорили между собой о штурманских делах. Репитеры приборов тихо отсвечивали фосфорным кладбищенским светом.
     Командир бригады по прозвищу «Папа», любитель жрать человечину и организовывать закат солнца вручную, развалившись, сидел в командирском кресле. В его взгляде читалась простая мысль: «Он там, где шторма и свершения!»
     - Справа по курсу воздушная цель неизвестной национальности! - доложил вахтенный офицер.
     - Уничтожить! - прозвучала команда комбрига.
     - Боевая тревога! Ракетная атака! -  голос командира прогремел словно набат в динамик «Каштана».
     Корабельные расчеты боевой ракетно-артиллерийской части споро принялись за боевую работу.
     - Ракетная батарея к пуску готова! - доложил командир носовой группы управления.
     - Пуск! - дал «добро» командир БЧ-два и решительно нажимает огненно красную кнопку «Пуск».
     Все, что создано умными руками человека, подчинено этой команде. Все! Мастерство, знания техники, опыт и умение людей в любой обстановке выполнить главное предназначение - Защитить Родину!
     Корпус корабля тяжело вздрагивает, как тело роженицы при родах и страшный рев, уходящий за горизонт, прокатывается над океаном, застревая между облаков. Чаек сдувает за борт. Ракета стремительно и красиво сходит из носовой пусковой установки и делает «горку». Лейтенант смотрит и видит, что ракета, оглушив всех, кого может, не полетев за горизонт, как ей положено через некоторое время делает «козла». С легким сердцем сочно плюхается в море за борт корабля. Впечатление, будто огромная лягушка с брызгами шлепается в деревенский пруд. Все на виду у комбрига.
      Начинается вибрация души и тела. На корабле наступает гробовая тишина, как в морге, аж по ушам бьет. Все уходят в ступор. Ситуация, как на картине Карла Брюллова «Нашествие Гензериха на Рим». В церкви бы пришлось после этого выносить святых. Это у авиаторов - бомбу сбросил и забыл, а у морских ракетчиков ракета еще должна полететь и попасть в цель.
      - Командирам боевых частей, начальникам служб срочно прибыть в рубку на доклад! - звучит команда командира.
      «А когда у них дрючка была не «срочно»? - вздыхает старший ракетчик корабля и, собрав в брюки решетчатый геморрой, плетется на ГКП.
      Комбриг начинает проводить разбор ракетных стрельб, наказывая не виновных и поощряя не причастных. В небольшой рубке весь кислород можно вздохнуть за два раза. В тяжких предродовых муках здесь рождается военная мысль!
      - Почему ракета не полетела, как ей положено после старта в воздушную мишень, а как шлюха плюхнулась у борта? - спрашивает присутствующих комбриг и начинает свистеть сквозь зубы, словно пароходный свисток портового буксира. - Вы чем тут занимаетесь? Безобразия нарушаете?
     Офицеры затихли, будто моль в рундуке. Не дождавшись ответа на первый вопрос, Командующий, охватив присутствующих злым взглядом, задает очередной вопрос:
      - Что погоны в плечах жмут? Или я вас мало драл перед учениями? - начинается кудрявая «латынь» не переводимая на русский язык.
      Комбриг весь в ругани, как рыба в чешуе. В недрах грустных облаков медленно начинают таять иллюзии о будущем. День, коряво цепляясь за медные ручки машинного телеграфа, мучительно начинает вытекать через вентиляцию рубки в пелену служивого дня. Усталое за день солнце заглянув в лицо вахтенному офицеру, пытается уловить очередную шальную команду.
      Из заколдованной «дуги большого круга» с отрешенным лицом выходит романтик океанских просторов капитан 3 ранга по имени Володя. Полная напряженной службы жизнь закалила его характер и развила привычку философски относится ко всем начальникам и их вводным. Философия, как сказал один умный человек, исцеляет во все времена.
      С красным лицом, будто праздничный лист календаря каптри «с лихим и придурковатым видом, дабы разумением своим не смущать начальства», как в свое время требовал Петр Первый, в похоронной тишине тихим голосом обращается к комбригу:
      - Товарищ комбриг! А вы с Энгельсом советовались? - чем сразу увековечивает свое имя на корабле.
      - С кем? - у флотоводца глаза с дивным любопытством начинают выглядывать из-за плоских ушей, пытаясь впитать, словно сухой песок воду, смысл сказанного.
      Наступает немая сцена. Офицеры, вспотев в брюках, начинают срочно вспоминать в уме работы классиков марксизма-ленинизма. Что в них может быть написано по поводу метафизической сущности проведения морских ракетных стрельб.
      - У меня есть инженер по фамилии Энгельс - выпускник бауманского училища! - скромный как хрен на морозе,  с резиновой улыбкой состоявшегося обалдуя, ракетным залпом выпаливает офицер и убедительно добавляет. - Классно разбирается в радиотехнических вопросах! Может позвать?
      Народ проглатывает горчичную слюну, в полной мере понимая, что ожидает офицера в дальнейшем. Комбриг удивленно смотрит на умника. Расправляя вертикальную морщину на лбу, неожиданно выдает:
      - Все свободны! Классик - тоже!
      На флоте служить страшно интересно, только не знаешь чего здесь больше - страшного или интересного.