Случай

Утро, 31 декабря.
Скоро Новый год!
Это значит, что будет много конфет и мандаринов, и ещё пойдем «на ёлку» в какой-то облсофпроф (ему нравилось это неизвестное, но солидное, слово), а там дадут подарок в пакете с изображением Деда Мороза, который с приплясом тащит наряженную ёлку.
 
За окнами летали крупные редкие снежинки. День был пасмурный. Он ещё крепче прижался к боку мамы. От неё пахло женским уютом и любовью. Залез к родителям в постель ещё по темноте, так как не мог больше спать, считая, что если раньше встанешь, то праздник наступит быстрее. Кровать находилась в углу большой залы, а в центре стояла большая, под потолок, наряженная ёлка!
 
В свете неяркого утра, без зажженных огней, ёлка казалась темной и лишь тускло отсвечивала множеством висящих игрушек. 
Они в основном были картонные или наборные, из блестящих стеклянных трубочек и шариков – большая звезда на макушке, корзинки, аэропланы, ромбики-фонарики,  звездочки-снежинки, или дутые из стекла – шары, ёлочки, снегурки, чертики, снеговики.
Были и из папье-маше, но он их не любил.  
Дверь в квартиру отворилась с характерным щелчком язычка английского замка.
Кто-то пришел! 
Это был дядя Ваня – мама вчера его пригласила, чтобы он посмотрел световую гирлянду, которая почему-то не горела. Такие гирлянды тогда не продавались, но дядя Ваня её сделал на заводе сам.
- Кончай ночевать! С наступающим! – весело сказал он, входя в залу.
- Чё припёрся в такую рань-то! Выйди, я оденусь! – сказала мама (дядя Ваня был её братом и моим дядькой)
 
Родители встали и оделись по-домашнему. Мужчины стали осматривать гирлянду на ёлке, проверяя лампочки и качество их соединения с основным проводом.
Мама удалила малыша на кухню.
- Иди!  Бабушка тебя покормит!
 
 Там витал предпраздничный аромат – теплая вкуснеющая смесь из всевозможных запахов – горячего масла, жареного мяса с луком, свежее дыхание квашни и ещё много-много чего-то незнакомого.
Баба Настя дала ему тарелку всегдашней манной каши.
Нет! Кашу он любил! Но клёклые кусочки не размешанной крупы, всегда попадавшиеся ему на завтраке в детском саду, делали её поедание нудной обязанностью даже дома.  Увидев его недовольную рожицу, баба Настя сказала:
- Ешь, чё дают! Праздник ещё нескоро!
 
Тут раздался мамин вопль: "Горииим!"
И стало слышно громкую возню в квартире. Мужики что-то нецензурно орали. Доносились какие-то глухие удары (или толчки?).
Баба Настя бросилась в квартиру и тут же выскочила обратно с возгласом:
- Ой,  батюшки!
 
Малыш бросился обратно в квартиру, но его стремительный бросок был прерван соседкой, тётей Валей, которая блокировала своим нехилым телом проход в квартиру. Гомон стал тише. Только слышались какие-то глухие возгласы и удары.
Наконец, всё стихло!
 
На кухню вышла мама, её бледное лицо было измазано сажей.
- Спасибо, Валь, что Вовку не пустила. Слава Богу, потушили! Проводка на ёлке коротнула, она и вспыхнула. Мужики её на пол свалили. Успели! Иначе бы гардины загорелись! Два пальто подгорели. А так ничё!
 
 И сейчас, всякий раз, наряжая ёлку, Вовка вспоминал этот пожар, но никогда не возникала мысль, что ёлку можно и не ставить.