"Ррравняйсь"!!! Часть 25

...во время вынужденного лирического тайм-аута, состоявшегося в прошлой части,
меж автором и Рамазаем произошёл тет-а-тет, в ходе которого первый убеждал
второго в необходимости замены одного из действующих лиц.
- Кого я, по-твоему, и на кого должен поменять? И с какого перепуга?
- Видишь ли, Рамазай, в литературе, как в спорте, необходим своевременный приток
свежих сил, новых идей, нестандартных поступков, а здесь именно такой момент -
и промахнуться нельзя, и ударить бы рассудительно. Трезвый исполнитель нужен,
пойми? С руками не из задницы.
- Хорошо, допустим. Что ещё, кроме трезвости, в активе твоего нового игрока... эээ, героя?
АгРус, да, сопля с виду, зато на инструменте лабает, баб любит щупать за здесь
и за там. Когда в меру трезвый.
- И "запасной" лабает. И не втихую - на людях, в клубе. И песни поёт сам. В сравнении
с ним твой АгРус - шантрапа безголосая.
- Я знаком с ним? Давно у нас?
- Конечно. Это Димон Метелица, старожил наш. Он, как прочёл, что Даньку колонкой
с динамиками вырубать будут, решил заступиться за музыкальный инвентарь. Так и
сказал:
- Художнику самолично свет божий в очах выключу, но акустику ломать не позволю.
Не гуманно это. Небось, денег немалых стоит! Мазил с палитрами у нас, как собак
не резанных, а колонок всего две.
Пришлось внять крику прагматического разума. Глас народа, опять же. К нему надо
прислушиваться.
- Согласен. Только ты всё должен оформить, как в кино. С комбинированием кадров.
На том и порешили...

Итак... дубль № 2. Знакомые слова Рамазая:

- Данила! У меня к тебе деловое предложение. Твой интерес в нём больше, чем мой.
Материальный, учти.
- Я от денежек никогда не бегал. Всегда они за мной. Говори.
- Не здесь же, в самом деле. К чему нам уши лишние. На крыльце жду.
- Извиняйте, девчата, - Данила с грохотом отодвинул стул и, шатаясь, как маятник,
поспешил за Рамазаем...

- Ну, всё, Павел Григорьевич, и нам пора на свежий воздух. - подтолкнул пахан в спину
АгРуса. Тот, закусив губу, со среднего старта ринулся к выходу... Но, зацепившись носком
ботинка за край ковра, пролетел вперёд головой и, разведя руки в стороны, как
подбитая птица крылья, ахнулся лицом о динамик. Колян, поспешающий за ним,
встал, как вкопанный. Под ногами что-то хрустнуло. - Очки пианиста, - догадался.
В памяти некстати всплыли недавно цитируемые им строки, ставшие классикой жанра:

                                       Закучерявылыся хмары...
                                       О мылый дружэ, — знов нэдужэ...

Признаков жизни эрзац-классик не подавал.
- Хорошо, если ему "нэдужэ", - подумал Колян. - А если того...? Эх, Данька-везун.
Критически со всех сторон оглядев Агруса, пахан принялся размышлять (гипотетически) -
а может, вместо художника к Вывихову оттарабанить композитора?.. Тому всё едино,
кому мошонку в задницу вставить! Как на это Рамазай посмотрит?
Но донёсшийся с улицы шум отвлёк его от хищного замысла. Он резко рванул на себя
дверную ручку, и выпрыгнул на крыльцо. Со света в темень. Наступил на что-то
зыбкое, потерял равновесие, стал клониться назад... Но дверное полотно, снабжённое
на зиму тугой пружиной, хряснуло его по затылку. Это инквизитор загодя о тепле
позаботился...
- Рамазай! - раздался из темноты голос Метелицы, - клянусь, это не я. Он сам
навернулся.
- Вижу, не слепой. Фонарик есть? Дай сюда. А сам давай внутрь. Там бабы
разорались с чего-то. Заткни им гудки...
- Так-с... - Рамазай осветил два неподвижных тела. Снизу лежал умиротворённый
Данила, сверху, крестообразно - Колян. - Пи-пи-вашу мать, - не сдержавшись, крепко
матюкнулся организатор покушения. - Ничего доверить нельзя! На ровном месте...
сосиска в тесте. Ха! Симпатичный каламбур получился! Надо запомнить. И записать.
Брезгливо переступив через распластавшихся на морозном крыльце соперников-
песенников, Рамазай, кряхтя и упираясь ягодицами в дверь, стал затаскивать Коляна
в помещение. На помощь ему тут же бросилась зарёванная Бригита. Зита осталась
причитать над композитором.
- Коленька! Кто тебя так?
- Никто, Вера. Его дверью садануло. Кварцилов, как всякий пёс, исполнителен.
Но глуп. Какую пружину нашёл, такую и ввинтил.
- А Данила где? Он же за вами пошёл...
- Я ж тебе говорю - пружина тугая. Тоже плашмя. Меньше пил бы, целее был бы.
Тащите художника. Я Кварцилову звоню. Чтоб аптечку доставил...
- Не надо никуда звонить. Вот аптечка, - Кварцилов тяжело дышал, но говорил ровно.
- Как всегда, подслушивал? И не стыдно? Я как тебе приказал служить? Если в
помещении нахожусь лично я или Сам, ты бананы из ушей вынимаешь... Что не ясно?
- Перестраховаться решил. Перебдеть всегда полезнее!
- "Перебдеть...", - спародировал Рамазай инквизитора. - А пружину потуже не мог
найти, перебдун?
- Из пяти мной найденных эта - самая тугая!
- Заставь кобеля богу молиться, так он лапу задрёт и на иконостас помочится!

Инквизитор был силён в риторике оправданий и умении вовремя переводить стрелки
всеобщего внимания:
- Если мне зрение не изменяет, я вижу здесь омонимическую картину: Рикша, АгРус,
Колян, художник... С первым всё ясно - пьян в стельку. От Данилы на крыльце тоже
сивушный пар валит... Откуда, не пойму, огромная гематома на физиономии?
- Не вписался в проём. О косяк шваркнулся. Удовлетворён? - Рамазай незаметно
подмигнул Димону, чтоб спрятал руку. У того на костяшках указательного и среднего
пальцев предательски проступил лиловый след от удара.
- С натяжкой верится. Я даже могу предположить, что вы скажете об АгРусе и Коляне...
Глаза Рамазая вспыхнули потусторонним свечением:
- Что ты ушки навострил, куцехвостый? Пойдёшь в кондуит иеремиады строчить?
Валяй. А я в заметках размещу по датам к сопутствующим "баням" списки тех, кто по
твоей милости бедовал от репрессий. И приложу тексты твоих элегических воплей в
жалобах. Не знаю, как мужики, но бабы точно кастрируют. И дрессировщица твоя -
Майя Апрелевна в подстилке на лестничной клетке откажет. Куда ты тогда? На родные
севера подашься? К лайкам на поклон - возьмите в упряжку? Нарты тягать - не
глаголы спрягать. Недалеко и до грыжи. Сгинь с глаз, отбраковка таможенная!
- Как вам угодно. Только знайте - дружба дружбой...
- О "службе службой" тявкать будешь Старому Барину. Он, кстати, корейскую кухню
в Чуйске открывает. Для гурманов собачатины. Привет передавал - как только вольер
достроит, так за тобой и явится...
- Подавятся гурманы. Я ж не "чау-чау", значит, не съедобный.
- Да тебя никто жрать не собирается. Размечтался. Ты своё предназначение отрабаты-
вать станешь - вешать на уши будущим "блюдАм" важность их кулинарной миссии
в эпоху великой интеграции корейской морковки на славянский потребительский рынок.
 
Продолжение следует...