Снежинки опускаются на деревья и, сбившись в сугробики, безропотно принимают подсказанную ветками «тему», вырисовывая многоликие изображения, фигуры или пледы, прикрывающие изгибы стволов. И еще от этого долгожданного снега веет той самой свежестью, которая вызывает, тянет нить из прошлого, когда вот так же кружил и падал снег.
Скорей, скорей из печурки - варежки, так и не просохшие за ночь, и-и на улицу, в снег, в сугробы!
И санок не надо, ведь совсем рядом – обрывистые горки, с которых можно съезжать, окутав колени полами пальтушки, - прыгнуть на «карниз» нависшего над обрывчиком сугроба, сорваться вместе с ним туда, к колодцу, а потом, посидев в снегу словно в кресле, барахтаться в прохладных «волнах», захлебываясь радостью и свежестью «волны».
Сугробы, сугробы вдоль улиц, от домов - расчищенные дорожки, которые снова упруго заметает позёмка, а я иду домой с «добычей» и жую довесок к буханке хлеба, «запивая» его горсткой снега. Послевоенные годы… и я, девчонка, каждый день хожу в очередь за такой же буханкой, которую привозят на санях в синей будке, а к ней всегда дают вот такой довесок, - столь желанную горбушку.
Наш огород, серебрящейся под выпавшим за ночь снегом... На лыжи! Ведь под горкой – уже покрытая льдом Снежка и скорее, скорей бы скользить по ней! Свитерок, варежки, ведь морозец – чуть-чуть… И бежалось по ровному настилу навстречу солнцу легко, весело, и не хотелось возвращаться, поворачиваясь к нему спиной. Но вдруг светило утонуло в синем мареве, заметелило и вместе с пробирающимся под свитер холодком, снег начал лепить в лицо, слепить глаза… Нет, тогда он не был бесплотным, эфирным, а даже пугал своей упругой настырностью.
Тихая, серая полночь, мягко снежинки летят. Не говорим мы ни слова, но ведь сердца говорят! Кажется мне, что прекрасней, не будет ночей никогда! Всё потому, что впервые ты провожаешь меня… Первое стихотворение, первая влюблённость… И сберегла эти строки, сохранила, а вместе с ними и то, давнишнее любование падающим снегом.
Мелодия флейты «Одинокий пастух»… А на улице - солнышко, морозец. А по крыше дома, что напротив, топает галка, в клюве несёт что-то, за ней – другая, - дай кусочек! И вдруг – радость! Радость и слиянность и с этой мелодией, и с этими птицами, и с бликами солнца на снегу…
Конец апреля, но вдруг - снег! А по площади, по ещё не истоптанному белому ковру, семенит мой друг-композитор. Седенькие усы, бородка клинышком, черный беретик, черное длинное пальто, в руке - футляр со скрипкой… и на белом-белом снегу он, как нотный знак, скрипичный ключ.
И снилось… Вокруг меня снег, - до горизонта! А на нём полянами – зеленая-зеленая, яркая трава. Лежу на ней, вдыхаю её запахи, свежесть снега и - радость!
На глубоком, пушистом, ослепляюще белом снегу собираю огромные розовые цветы и дивлюсь: в холоде… и такие? И снова - радость.
Запорошил снежок, потом завьюжило и вскоре разыгралась упругая, порывистая метель… моя, всегда желанная метель. Ведь есть в ней мотивация к действию, сопротивлению, - некая бесшабашная игра, весёлость, или эта метущаяся стихия что-то обещает? Момент ожидания…
С друзьями - на веранде дачного домика … Деревья лохматы от инея, былинки склонились под его тяжестью, а в недавно выпавшем снегу, утопая в нём по крылья и смешно подпрыгивая, что-то выискивают длинноносые черныши-галки, осыпая снег, с ветки на ветку перепархивают синички… Дивный подарок зимы.
«Маленькой ёлочке холодно зимой, из лесу ёлочку взяли мы домой…»
И в тот посленовогодний вечер с обильным снегопадом мы с детьми собрали выброшенные ёлочки, отнесли к оврагу, что у сосновой рощицы, сложили из них одну большую, в последний раз украсили серпантином и подожгли. Разгораясь и весело потрескивая, огонь запрыгал с ветки на ветку и над костром, в сгущающейся темноте ночи, сразу высветились хороводы лохматых снежинок, обреченно падающих в пламя сгорающих елей. Но это не рождало грусти, ибо в триединстве огня, снега и темноты было некое предощущение чего-то неведомого и завораживающего.
Снежинки послушно падают и падают на темную придорожную решетку, щедро укрывая её сугробиками, меркнет, тает желтизна закатного неба и всё ярче проявляются огни вспыхивающих фонарей. А сугробы уже подёрнулись синевой, тени вдоль ограждения выписали затейливые узоры, пряди березы в ореолах фонарных подсветок засверкали сапфирами, сказочно меняющими цвета при каждом воркующем хрумканье снега под ногами…
Ну что ж, унесу всё это с собой в мой долгий вечер и пусть это неожиданно сотканное очарование согревает душу не только сегодня, но и в грядущие дни.