В гостях у художника

             В гостях у художника
 
Про Владислава Цапа можно писать очень много, потому что для нашего города он личность выдающаяся. Талант его огромен и многогранен, и еще полностью не раскрыт, а энергии в нем огромный запас. Это своего рода формирующийся алмаз, который со временем засияет во всю свою красоту и силу и очарует всех своим великолепием.
Мастер трудится, не покладая рук: скоро - очередная выставка, и времени у него в обрез. Поэтому и разговаривая со мной, Владик накладывает гипс на планшеты будущих картин. Наверное, я ему мешаю и создаю определенное неудобство, ведь его однокомнатная квартира - одновременно и мастерская, и жилье, и кабинет. Конечно, парадокс: таких мастеров в городе - раз, два и обчелся, а жилье у него еще хрущевских времен. Но его все устраивает. Супруга Елена Исааковна сразу же, как я появился в их доме, ушла на кухню и занялась своими хозяйскими делами. Она такая же скромная и добрая, как и Владислав. Очень душевные они люди.
Я перечислял все титулы хозяина, а их очень много, наверное, всех и не вспомнил. На балконе уселся голубь и уставился через стекло на Владика, по поводу меня он что-то сердито бурчал, радушия в нем не было. Он здесь единовластный хозяин, это его территория, а единственный его друг - это Владик. Увидел его и мастер.
-    А-а, это Мересьев прилетел, - и кинулся хозяин на кухню за зерном для птицы.
Я удивился, но все понял и перевел свой взгляд на лапы голубя, одной из них не было. Но вид у этого «пилота» боевой, в этом ему не откажешь, и задира он еще тот. Вышли мы на балкон, и Владик с руки стал кормить забияку.
- Сначала много голубей прилетало, но Мересьев всех разогнал - ас в своем деле, - смеется хозяин.
А голубь щиплет его за ладонь: «Зерно кончилось - давай еще!» И снова зерно в руке, и птица уже довольна, она что-то воркует Владику. Наверное, благодарит его. Дозаправился Мересьев и снова штурмует небо, у него своя жизнь, нам не понятная.
Зашли мы в комнату, закрыли балконную дверь и сели за стол. А хозяину весело: «Смотри, Гриша, ведь мы не одни здесь». На флоте есть такая команда - оглядеться в отсеках, что я и начал делать. А из складки оконной шторы на нас смотрел огромный зеленый богомол, наверное, сантиметров 8 в длину. Вот это да! Оказывается, что все время мы были под прицелом его хищных глаз. В свое время он сожрал своего собрата по крылу: сначала крыло откусил другу, затем ножки, а потом и все остальное доел. Вот тебе и каннибал из природы.
- Надо кормить обжору, - говорит Владик, - а то он и нас съест. - Этот Кузя все ест - и мух, и ос, и пчел, и личинок всяких. Я таракана ему притащил, так тот за деликатес пошел - как мясорубка работает!
На длинной палочке с иголкой на конце и нанизанным на нее кусочком рыбы мы кормим богомола. Тот ест вяло. Может, сытый он или скромничает. Его челюсти работают, но жадности и алчности нет. Может, он сладкие сны досматривает, ведь он ночной хищник. Оставили мы разбойника в покое: «Спи, Кузя! А пока ты спишь, расскажу я о хозяине».
Владислав дважды победитель конкурса «Фортуна» на приз мэра города. Лауреат этой премии в области изобразительного искусства. А также имеет свыше десяти персональных выставок - в Биробиджане, Красноярске, Чите, а также в Америке и Китае. И более 50 коллективных выставок в различных городах России. А еще он нарисовал около трех тысяч рисунков в газете «Биробиджанер Штерн» к различным материалам и карикатуры.
Всех его титулов никто из горожан точно не знает, и я не знаю. Зато Владислав Цап известен всему городу по своим выдающимся работам - памятнику еврейскому писателю Шолом-Алейхему, колоритная фигура которого выполнена по эскизам художника. Очень тонко задумана сидящая скульптура, всем своим видом олицетворяющая еврейский народ с его юмором и мудростью, но в окружении почитателей различных национальностей. Вот эта неразрывная связь и есть стержень всей задумки художника - духовно объединить всех людей перед талантом писателя.
Вторая достопримечательность, вылитая из бронзы, - лошадь, запряженная в повозку, символ нашего города. Именно с обоззавода и начал свою славу и город, и комбай­ностроительный завод ДСМ. Нет такого праздника, чтобы народ не валил валом к этой скульптуре, и нет отбоя в наездниках и седоках. Того и гляди, мощная лошадка под одобрительный гул толпы сорвется с места и лихо помчит любителей покататься по родному городу. А дети только и ждут этого чуда и пришпоривают лошадку: «Но, родная! Но!» А в стороне стоит, улыбаясь, скромный художник Владислав Цап. Ожила его мысль. Не это ли удел гения?
И еще у Владислава большая радость - любимой внучке Диане исполнилось полтора месяца. А дедушка уже мечтает: как только внученька еще чуть-чуть подрастет, я ей книжечки буду рисовать - два-три слова и штук десять картинок. И пусть взрослеет красавица да мудрости набирается, а за дедом дело не станет.
-    Я дочку Ольгу так учил: в пять лет она уже у меня читала и рисовала хорошо, - рассказывает Владислав. - Но не было у нее тяги к этому делу, а я не заставлял. Зачем? Если нет в каком-то деле души, то лучше не тратить зря время. Толку от этой затеи не будет - это точно.
- Владик, а героические дела у тебя были в жизни? - интересуюсь у хозяина.
-  Нет, - очень серьезно отвечает мастер. - Самое героическое, что я совершил в своей жизни, это когда был в Китае и в ресторане ел жареных тутовых червей.
-    Ну и как? - передернулся я от одного представления этого «удовольствия». - Фу!
- Ты знаешь, Гриша, ничего страшного нет, я думал, что хуже будет. Для меня это - подвиг. Все как на фронте - иди навстречу страху, и если останешься живым, то непременно будешь героем.
- Железная философия. Но если это отвратительно, то не захочешь геройства, - возражаю я.
Но каждому свое, и мы ведем беседу дальше.
-    А смешное на дорожку изволишь рассказать? - с улыбкой спрашиваю я Владислава и жду, ведь Владик - это кладезь юмора.
Хозяин скромничает:
-  Многое уже написано, а повторяться не хочется, - но, подумав, Владислав загорелся (вот на это и был весь мой рас­чет). - Я раньше держал в доме собаку, но после этого случая хоть убей - не буду. А дело было так. Жил у меня в доме один пес Цезарь, похожий на овчарку, но глупый и трусливый, было ему где-то около года. И у моих друзей тоже были собаки: у одного - шотландская овчарка, колли, у другого - чистокровная немецкая овчарка со всеми документами. Каждый вечер мы собирались втроем со своими четвероногими друзьями, прогуливались на свежем воздухе. Один мой друг жил в соседнем доме. А другой, тот, что с колли, был мои соседом. Его квартира была как раз напротив моей. А прямо в середине между нами располагалась квартира тети Фани - все трое на одной площадке. И в то же время, случайное совпадение или рок, но все мы встретились. Слева из своей квартиры выхожу я со своим Цезарем, из квартиры напротив - мой друг и сосед со своим колли, а снизу по лестнице поднимается нам на­встречу третий друг с немецкой овчаркой. И надо же такому случиться: услышав шум, на лестничную площадку выходит любопытная тетя Фаня. А весу в этой тете было центнера полтора, если не больше. И только она закрыла за собой дверь, как поняла всю трагичность своего положения: три собаки уставились на нее своими горящими глазами. Отступать было некуда. И я не знаю, почему она выбрала именно мое направление. С криком: «Оккупанты!» - она метнулась в мою сторону и с ходу опрокинула меня на пол, и чуть не раздавила моего Цезаря. Тот с ужасным визгом метнулся куда-то в противоположный от тети Фани угол коридора. Та орет в одном углу, пес визжит в другом, будто его режут. На площадке разрываются от лая колли и немецкая овчарка. Ужас, что творится! И тут открывается дверь, и на площадке появляется муж тети Фани Семен Израилевич, очень непредсказуемый товарищ. Первое, что он сказал: «Кто это заказывал вечерний концерт?» Выдержал паузу, сделал удивленное лицо и продолжил: «И почему без музыки?» Мы не знаем, как угомонить своих собак и что ему ответить. А тот продолжает дальше: «Какие сильные голоса, аж душа рвется! А если бы с музыкой?» И что самое неожиданное: «Чтоб вам всем было хорошо, а Фане - лучше всех!» И ушел в свою квартиру с чувством собственного достоинства. Хотелось смеяться от такой расстановки мысли, но наш ужас был сильнее.
Кое-как все утряслось в наших отношениях с тетей Фаней, но собак я больше не держу - никогда! Зарекся на всю жизнь.
Вот так я и распрощался со знаменитым художником, даже очень весело. И до сих пор смешно вспоминать эту историю.
 
10. 09. 2005 г.