Феерия по мотивам Гриновских рассказов
(Любые совпадения с реальными людьми являются случайными и не имеют под собой оснований).
До Зурбагана, уже появившегося на горизонте, оставалось 10 минут хорошего ходу. Сияло радостное, солнечное утро и я, только что сменившись с вахты и вкусно позавтракавши, вышел на палубу, вдыхая свежий ласковый ветер-бриз, облокотился правым плечом о переборку, вытащил из кармана письмо от любимой девчонки и в очередной раз – наверное, десятый, а может быть и пятнадцатый – перечитал нежные слова:
”Здравствуй, любимый Сандро! Я с большим нетерпением жду и никак не могу дождаться твоего отпуска - когда же ты приедешь в нашу деревню, и я буду целовать твои вечногрустные глаза, а твои сильные руки обнимут меня за талию. А больше всего на свете я жду твои красивые рассказы о жизни за границей. Я и раньше просила, и теперь прошу тебя о том, чтобы ты регулярно вёл дневник и не пропускал ничего, даже если это кажется тебе незначительным и заурядным. Мне интересно всё, что касается моего любимого человека. Пиши мне почаще. Я, к сожалению, не обладаю литературным дарованием и поэтому ничего толком не смогу описать. И ничего интересного у нас не происходит. Я по-прежнему хорошо учусь, готовлю завтраки и ужины, вечерами мы всей семьёй смотрим программу “Время”, обсуждаем новости и ложимся спать. В последнем письме ты спрашиваешь – хожу ли я на дискотеку? Да, Сандро, я хожу, но ты не ревнуй, я люблю только тебя и никаких ухаживаний не принимаю. Хожу с подругами и туда, и обратно, так что для ревности я не вижу причин. Не обижайся на меня за краткость, у нас, как и всегда, стоит скука смертная. Но это ты и сам знаешь. Если в кинотеатре показывают хороший фильм, то очередь в три вилюшки даже на улице. Недавно в прокате был исторический фильм “Бабек”. Скажу твоими словами – здорово и интересно. Я попыталась посмотреть и во 2 раз, но билета не смогла достать. Обидно, ведь любое кино крутят неделю, не дольше. Впрочем, тебе это, наверное, не интересно, но больше я не знаю о чём писать. Пиши ты, и побольше, побольше. Жду, целую. Твоя Натка”.
Я посмотрел на быстро приближающийся город, аккуратно сложил письмо и спрятал его в нагрудный карман. Шквал эмоций захватил моё сердце, радостное смятение и с трудом сдерживаемое ожидание чуда, какое-то сверхъестественное мировосприятие окутывало меня, в тот момент я чувствовал не только каждую клеточку своих тела и души, но также остро я воспринимал наш корабль “Блистающий”, чужое чёрное море и, конечно же, любимый Зурбаган. Мыслью я намного опережал плавнотекущее время.
* * *
После швартовки и таможенного досмотра мы с Михой ринулись в город. Командор дал нам добро, и мы понеслись на такси по зеленеющим Зурбагановским улицам к Главпочтамту чтобы отправить письма: я – Натке, Миха – родителям. Зурбаган сильно изменился со времён Александра Грина, а так как кроме него никто не писал об этом городе, то я возьму эту смелость на себя. Ещё когда я учился в Кронштадтском мореходном училище и наши преподаватели объясняли нам, молодым салажатам, особенности различных заграничных портов, обходя Зурбаган стороной, то я, не найдя ничего в библиотеке нашей Нахимовки о городе Грина, не поленился и, затратив одно увольнение на поездку в Центральную Ленинградскую библиотеку, нашёл-таки упоминание в стареньком географическом справочнике о забытом советскими исследователями городе. И сразу влюбился в него. В первый раз я побывал в нем, когда учился в Морской академия и меня для прохождения практики приписали к линкору “Мичуринск”. Мы совершили поход охраны в Пхеньян, но тогда меня отпустили только на полчаса.
Если в начале 20 – го века Зурбаган был грязным портом, в котором царствовала нищета, то в конце 80-тых годов он стал опрятным цивилизованным городом на американский манер. Эпоха прогресса и НТР коснулась своим крылом и преобразовала его в лучшую сторону. Зурбаган находится на перепутье морских дорог, и здесь скапливаются товары со всех концов земли, привлекая взоры торговцев дешевизной и качеством. Город приобрёл аккуратный вид и характерную особенность в лице полицейских, блиставших бело-голубой формой на каждом перекрёстке. Ещё в порту меня охватило сладостное возбуждение от предвкушения ожидаемого чуда и внезапно ожившей детской мечты, я томился от внеочередной встречи со сказкой.
После почты мы с Михой покатались по городу, а на площади Одноглазого Адмирала отпустили такси и направились в ближайшее кафе. Слопав на пару с десяток гамбургеров и запив их горячим, крепким кофе, мы вышли на улицу и, поглазев напоследок на монумент, отправились на поиски приключений, благо, что Командор отпустил нас до 22,00, и мы были свободны, как вольный тёплый ветер, захвативший в городе власть в свои руки, смело задиравший юбки и нагло трепавший причёски, как приезжих, так и коренных обитателей Зурбагана.
Сворачивая с Бергамской улицы в парк ле Зорро, мы с Михой увидели небольшую толпу, заполонившую своими криками всю близлежащую местность:
- Бей, Артур! Давай, давай, Гельдер, всыпь азиату!
- Пойдём, Михаил, посмотрим, чего это они разорались, - предложил я.
- Как скажите, товарищ старший лейтенант, - шутливо ответил Миха и мы, проталкиваясь сквозь толпу, подошли поближе к небрежно натянутым канатам на четырёх угловых шестах, что представляло из себя уличный ринг. На ринге два бойца лупили друг друга руками и ногами, показывая своё мастерство в восточных единоборствах. Так я впервые увидел борьбу “кетч” не по телику, а воочию. Рядом с нами появился худенький, невысокий мужичок с невзрачной внешностью:
- Не желают ли господа поставить на кого-либо из бойцов? – спросил он по-английски.
- Нет, - ответил я.
- Да, - сказал Миха, - я ставлю на белого.
- На Артура Гельдера? – зачем-то переспросил мужичок, - и сколько?
Миха вытащил 10 долларов и отдал ему. Мужичок сразу исчез в толпе. В этот момент ударил гонг, закончился раунд и узкоглазый боец повис на канатах, держась за них локтями, в противоположном от меня углу, жадно раскрывая рот и глотая навеваемый грязным полотенцем воздух. Невидящим взглядом он упёрся в небо, и я почувствовал сопровождавшим меня весь день обострённым до сверхъестественного чутьем, что азиат осознаёт свою слабость и готов сдаться ещё до удара гонга. Мне стало жалко его, как было жалко в детстве Волка из “Ну, погоди”, которому всегда доставалось, но он продолжал, наверное, из упрямства, свою дуэль с неуловимым и беспощадным Зайцем на протяжении 15 серий. И я посмотрел на азиата, посылая ему мысленный импульс: «Не унывай, ты победишь. Я верю в твои силы и готов поставить деньги за твою удачу”. Тот перевёл взгляд на меня и неожиданно кивнул головой. Я вытащил 100 долларов из кармана и показал ему. Азиат опять утвердительно кивнул. Я крикнул человеку из тотализатора, тот моментально объявился.
- Ставлю на него, - я показал на понравившегося мне поклонника боевых искусств.
- Один момент, - мужичок внимательно посмотрел на меня, взял деньги и опять скрылся в негромко гудевшей толпе. Даже Миха, стоявший со мной рядом, не заметил наш мысленный диалог, потому что рассмеялся со словами:
- Рискуешь, Сан, он слабее. Проиграешь, как пить дать.
- Начинается седьмой, заключительный раунд. Если Киси Наримо не одержит чистую победу, то она будет отдана Артуру Гельдеру за явным преимуществом, - объявил судья, - начинаем!
После удара гонга я сказал своему другу:
- Ещё посмотрим, кто кому даст.
Теперь я знал, что боец, на которого поставил, был японцем, так как такие имена встречаются только в стране Восходящего солнца. Они сошлись, и Гельдер выразил своё презрение к противнику в нанесении ударов открытой ладонью по лицу. Наримо пытался увертываться, но усталость и пот мешали ему, сковывая движения и снижая скорость реакции. Удары получались хлёсткими, звучными и оттого вдвойне обидными.
- Ну же, Наримо, давай! - крикнул я, но японец никак не отреагировал. Тогда я опять послал ему мысленный импульс, боец, оглянувшись на меня, пропустил удар локтём в корпус и отлетел в дальний угол ринга. Гельдер зло рассмеялся и двинулся за ним. Уклоняясь от очередного тычка, Наримо выбросил ногу в голову противника и нечаянно попал в нос. Артур взвыл и непроизвольно поднял руки к лицу. По правилам любой спортивной борьбы судья должен был остановить бой, но не всё так просто в “грязном”, уличном варианте кетча и поэтому японец без помех бросился добивать противника. Ловкой подсечкой Гельдер был сбит с ног на влажный песок и Наримо лупил его, не давая подняться до заключительного удара гонга. На это время толпа смиренно притихла, смутно надеясь на то, что её любимчик ещё воспользуется моментом и сможет наверстать упущенное, поднявшись на ноги до окончания раунда и всего боя. Но мы с Наримо знали, что он обречён.
Я получил выигранные в подпольном тотализаторе деньги и сунул их, не считая, в карман, не желая портить очарование праздника мелочным подсчётом грязных и потрёпанных бумажек.
- Тебе повезло, - говорил Миха, когда мы выдирались из толпы, - это случайная победа, но я рад за тебя, очень рад.
- Давай обмоем? – предложил я.
- Давай, - сразу согласился мой друг, - понемножку, но так что б в кайф.
- Будем пить только вино и не крепче 18 градусов.
- Почему? – не понял Миха.
- Чтоб праздника не испортить, - лаконично ответил я. В первом же питейном заведении, оказавшемся на нашем пути, мы приняли по 200 грамм сладкого сухого вина. Алкоголь сразу вдарил в голову, на душе стало весело и легко, усиливая наслаждение от встречи с детской, сказочной мечтой. По глазам Михи я видел, что ему хочется чего-нибудь покрепче, но уж так заведено нашими предками – кто угощает, тот и выбирает. Очарованный с детства романтикой дальних странствий и экзотикой морских путешествий, я никогда не видел большого удовольствия в пьяном кураже, из-за чего ещё в мореходке получил кличку Монах. Но, по – моему мнению, значительно лучше быть Монахом, чем, например, Хмырём или Балбесом.
Я не всё хорошо помню из того праздника, который царствовал в моей душе. Всё было прелестным: и широкие, зелёные улицы; и новенькие “Тойоты”, «Мерседесы” и “Кадиллаки”, несущиеся по ним; и красивые смуглые девушки, явно прибывшие из более южных, бедных краёв. Всё было неповторимо красиво. Во втором или третьем баре мы познакомились с индианкой Гулей, прожившей в Зурбагане более 10 лет. Гуля, у неё было более сложное имя, которое мы с Михой не всегда правильно произносили, и поэтому она милостиво разрешила называть её сокращённым вариантом, красочно расписывала нам местные достопримечательности, и мы втроём отправились в турне по городу. До вечера мы осмотрели катакомбы Галумбы, древнеримский акведук, музей Изящных искусств, летний дворец Пеллея. Заглянули и в храм святого Лаврентия, но долго не задержались, так как Миха органически не переваривает всё, что связано с религией. Зато он надолго застрял в одной комнате дворца Пеллея, где была выставлена коллекция холодного оружия. На всём протяжении нашего пути мы пили шампанское вино, шутили и смеялись.
Мы были веселы и счастливы, когда хмельные от радости и любви вывалились из такси в улице Пса. В очередной раз мы вошли в
