Царица

В комнате пахло самогонкой, зелёным луком и салом. По радио, тягуче и надрывно, исполняли песню об беззаветной любви к родине. Тамара сидела напротив Александра и улыбаясь беззубым ртом слушала его бессвязный рассказ.
Неожиданно, с тягучим скрипом, отворилась дверь и в комнату вошёл Тимофеев. Движения его молодого и крепкого тела были порывистыми, а глаза горели налитые самогоном.
- Всё Тамарка, хорош, пьески разыгрывать, - крикнул прямо с порога Николай. - Я же тоже живой человек. Скажи прямо сейчас. С кем ты остаёшься со мной или с Македонским?
Тамара вскинула обветренное, без времени подурневшее лицо. Взгляд её тусклых серых глаз бессмысленно уставился на Тимофеева.
Колька стоял, переминаясь с ноги на ногу держась за косяк. Из открытых дверей тянуло моросью и навозом.
- Дверь закрой и садись, чего стоймя стоишь? В ногах правды нет, - скрипуче и шамкая сказала Тамара.
 
Тимофеев притворил дверь и всем грузом своего молодецкого тела плюхнулся на табурет рядом с Александром, который большими мозолистыми руками рвал стебель зелёного лука. Тамара встала, под выцветшим поношенным платьем свободно закачались тяжёлые груди. Она подошла к приёмнику и выключила бесконечный монотонный стон.
- Ну, чего Македонский, как бабу делить будем? – ощерясь белыми и крепкими зубами спросил Тимофеев.
Коротким справа, Македонский резко двинул Николаю в челюсть, так, что тот слетел с табурета. Комсомолец тут же попытался вскочить, но его повело, и он опустился на колено. Александр подошёл к нему и ударил в лицо перепачканным в грязи сапогом. Тимофеев крякнул и завалился на пол. Из-под его лица медленно разливалось на грязный пол бурое пятно. Александр нагнулся, схватил за белый чуб, приподнял голову и смачно харкнул в залитое кровью лицо Тимофеева.
- Живой он там или убил? – спросила Тамара, своим ровным свистящим голосом.
- Да, жив, чего ему коню будет? – кряхтя усаживаясь на табурет ответил Александр.
Тамара, шаркая ногами об пол прошла и села за стол. Налила мутноватую самогонку в алюминиевую кружку и выпила залпом, не закусывая.
- Зачем ты его так? Он же пацан ещё глупый.
- Охладить немного, а то он шибко заведённый был.
По окровавленному лицу Тимофеева неспешно ползали, шевеля усами два больших рыжих таракана. То заползая в кровавую кашу рта, то в разбитый и расплющенный нос.
- Скажи Тамар, по совести, как есть - я приму любой ответ. Ведь вопрос комсомольца всё-таки, по существу. С кем из нас ты хочешь быть. Скажи прямо, любишь ты этого плакатного героя?
Тамара опустила глаза и бессмысленно уставилась на стол. Подперев кулаком подбородок.
- Не знаю я Саша, запуталась и вас запутала. Видит бог так получилось. Не неволь, не тяни из меня душу. Не дам я тебе сейчас никакого ответа.
- Понимаю я всё, только и ты пойми нелегко мне, да и этому бычку комсомольскому тоже.
- Режь меня, не дам я тебе ответа, - прошипела Тамара. – оба вы мне дороги. Ну вот такая я вот блядь уродилась. Ничего с этим уже не попишешь.
Македонский неспешно поднял своё небольшое крепко сбитое тело. И вразвалку подошёл к Тамаре. Грузно опустил руки ей на плечи и крепко сжал.
- Видит бог, задушить тебя падлу такую иногда готов, а не могу. Люблю. Всего стерва уже извела сил моих нету. Сердце скоро в куски изорвётся.
Тамара встала и провела рукой по светлой щетине Александра, а затем поцеловала его, смачно всасываясь в обветренные губы.
Македонский подсадил Тамару на стол и задрал полы платья оголив молочно-белые ляжки.
- Постой, давай не здесь, - прохрипела торопливо Тамара, задыхаясь от возбуждения. – Может в спальню пойдём?
- Замолчи, здесь будем, - резко оборвал Александр.
Македонский проснулся опухший с мутными глазами, тяжело поднялся с пола и надвинув набок шапку вышел, не закрывая двери.
Кряхтя и постанывая поднялся Тимофеев и пошатываясь подошёл к столу. Выпил самогонки, зажевал кусочком размякшего сала и половинкой заветренного репчатого лука. Рукавом пиджака стёр с лица кровь.
Тамара спала на полу с задранным платьем раскинув бледные синюшные ноги в стороны, обутые в тяжёлые кирзовые сапоги. Во сне она что-то бормотала и постанывала. По её лицу пробежал таракан и заполз под платье. Тимофеев завороженно глядя на Тамару стянул брюки и медленно и неуверенно вошёл в неё. Тамара всхрапнула и что-то прошамкала.
- Тихо любимая, - нежно шептал Тимофеев улыбаясь разбитыми губами. – Моя Царица, теперь мы будем вместе навсегда.
Из разбитого носа на лицо Тамары закапала бурая кровь, из отрытой настежь двери потянуло сладковатым запахом силоса.