Усыновлённый профессор

...Он смотрел на нас с женой каким-то ясным, осознанным взглядом, от которого становилось несколько жутковато. Так дети не смотрят, так в окуляр микроскопа учёный рассматривает мельчайшие клетки, в уме записывая картину микромира. Но в то же время малыш стоял в кроватке, просунув одну ножку между вертикальными перекладинами, и вырисовывал носком сложные фигуры, словно балерина, мысленно повторяющая предстоящие па.
Директор Дома ребёнка Полина Ивановна подошла к кроватке, но малыш тотчас же перешёл на другую позицию, чтобы не спускать с нас глаз.
- Это Андрюша Безымянный, - представила его Полина Ивановна, наверное делая так со многими своими подопечными. - Мать его подбросила на ступеньки магазина. А на улице было ниже 25 градусов мороза.
- Сколько ему… Андрюше? - спросила моя жена.
- Семь месяцев…
- И уже такой…
Жена стала подыскивать слово, Полина Ивановна подсказала:
- Смышлёный, вы хотите сказать?
- Да, и очень! Хотя говорят, что дети развиваются в таких условиях хуже, с задержкой.
Директриса с укором посмотрела на Алину:
- Не говорите при нём так, он обидится. Вы думаете, что вы с ним знакомитесь? Нет, ошибаетесь, он вас изучает...
Малыш, действительно, казалось, надул губки и стал таким смешным, что моя жена выхватила его из кроватки и прижала к своей груди. Так вопрос об усыновлении был решён.
- Но почему до сих пор его никто не взял у вас?
Алина, это моя жена, всё-таки была очень осторожной в приобретениях. Я знаю её расчётливость и рационализм. Даже если это маленький ребёнок.
А Полина Ивановна продолжала «рекламную» деятельность:
- Андрюшка особенный ребёнок, вы это уже заметили. Приходили очень многие пары. Приезжали две из США, ещё были из Италии и Бельгии. Но Андрюша не хотел идти к ним. Не знаю, как это получалось, но прибывавшие усыновители быстро, и казалось, беспричинно охладевали к нему. А вот вас он сразу принял.
Я слушал её и думал, что это было не то, чтобы странно, но как-то настораживало. Почему мы? Как может ребёнок такого возраста внушать свои пристрастия взрослым? Нет, здесь крылось что-то. Но что?
Добавлю, что мы с Алиной потеряли возможность иметь детей из-за общей болезни, перенесённой нами во время длительной командировки в Индокитай. Врачи сказали, это было результатом укуса особого комара, заразившего нас очень редким вирусом agamy. Надо же было найти крошечный островок, на котором плодились именно эти комары!
Долгие ночи после той командировки Алина плакала у меня на плече: «Их, индокитайцев так много, а комары их не кусают. Почему мы?» Я говорил об иммунитете, приводил примеры того, что и им, вьетконговцам  в свою очередь нелегко жить у нас, в России. И их, подчас, может сгубить простейшая простуда от ветерка на Ленинских горах.
Общая душевная боль скрепляла наши сердца, но надежды исправить положение становилось всё меньше и меньше, хотя нам в прошлом году исполнилось на двоих лишь 75 лет - паре учёных-этнографов, написавших книгу об удивительных обычаях народов земли, касавшихся деторождения. Например, в Центральной Азии мужчину для плодовитости обворачивали шкурой только что освежеванного барана и подвешивали на несколько ночных часов на дереве. Местные жители, а это было в Туркмении, говорили, что этот способ почти всегда помогает. Как говорится, мы превратились в сапожников без сапог.
Андрюшу мы принесли домой через месяц после знакомства с ним. Но почти каждый день до этого Алина приходила к нему и подолгу сидела, а уже дома рассказывала о том, какой он необычный ребёнок. В первую очередь тем, что прекрасно понимает любой разговор.
- Мне кажется, что он уже давно умеет говорить, - сказала Алина за два дня до полного оформления документов на усыновление, - но скрывает это.
Я был реже с будущим сыном и не мог говорить с такой уверенностью о его способностях, как жена, но когда он утвердился в нашей квартире на правах её нового хозяина, то понял, что малыш совсем не прост, а удивительно развит, у него были самые, что ни на есть зрелые взгляды на жизнь. И как только он оказался в своей детской, то, деловито осмотрев комнату, указал соответствующим пальцем на манеж и отрицательно помотал своей маленькой головкой, мол, это уже пройденный этап.
Ну что здесь скажешь!
Он стоял на ковре, покачиваясь, на своих маленьких ножках, и одной рукой придерживался поперечной планки высокого стульчика для обеда. В этакой позе утвердившегося жильца квартиры. Мы переглянулись с Алиной и прыснули. И здесь наш малыш сделал серьёзное лицо:
- Ну, хватит!
Мы так и сели, где были, т.е. на пол, покрытый ковролином. Это были его первые слова.
- Хочу разочаровать вас, мои новые родители, - продолжил малыш, - попотеть со мной придётся хорошо. Вы что думаете, мне только девять месяцев и 24 дня? Ошибаетесь, мои мозги переполнены идеями.
Голос у него был совсем взрослым, лишь неполный комплект зубов искажал его речь.
Челюсти наши отвисли и, похоже, надолго. Я стремительно взял вундеркинда на руки, подбросил его к потолку, поймал, прижав к себе.
Андрюшке это понравилось. Но он не забыл предупредить:
- Осторожнее, не успеешь подхватить, как сломаешь мне шею. Такие забавы стоили жизни со времён Адама восьми миллионам детей.
- Откуда такие познания?
Андрюшка серьёзно оглядев наши лица, на которых застыла смесь самых противоречивых чувств и голосом убеждённого в своей правоте человека сказал:
- Вообще вам ребята повезло, произошёл сбой в процессе моей реинкарнации. Умер я профессором Магдебургского университета, не закончив работу по нейроисследованиям. Душа моего предшественника, получившая право следующего цикла жизни  не лишилась памяти предыдущих... Одним словом, немного побуду у вас и до свидания, на кафедру. Мне бы научиться ходить, да зубов дождаться постоянных. Так что кормите меня хорошо. В 1889 году было не очень сытно жить, хотя продукты в магазинах были отменные…
Конечно, такой оборот дела нас потряс. Мы же не верили ни в какие переселения душ, ни в магию, ни в чёрта! Но постепенно привыкли к нашему вундеркинду и нашли с ним язык. Научили работать с планшетом, в который закачали всю информацию о нейроисследованиях, ну и на другие знания хватило места. Надо же было выровнять общий уровень восприятия. К трём годам наш Андрей - Карл Оттобраун, так он себя назвал, сделал солидный вклад в науку, но вот заявлять об этом не спешил из-за малого возраста.
- Эх, подрасту до семи-восьми лет, так и объявите обо мне научному миру, - мечтал наш приёмный сын. – А пока займусь-ка я клонированием…
К пяти годам наш приёмыш создал теорию реинклонирования, по сути новой науки, благодаря которой можно было найти в народонаселении планеты тех, кто был кем-то выдающимся в своё время. Нет-нет, живущим людям не надо было ломать новую судьбу, они просто служили бы материалом для клонов со знаниями своего времени.
А когда Андрюшке исполнилось семь лет, мы отправили его в интернат при техническом университете в Москве, где наш сын и остался, если не навсегда, то надолго. Вуз был закрытым, работал на оборонку. Единственное условие, которое поставил Андрей чиновникам из университета, не направлять практические результаты его исследований против Магдебурга. Ему это сразу пообещали, ребёнок же, да и времена «железного занавеса» давно прошли.
Прошло ещё несколько лет. Однажды мы с Алиной получили конверт с небольшим письмом и фотографией. Андрей - Карл Оттобраун - на немецком языке сообщал, что его возили в Магдебург, водили по университету и по его настоятельной просьбе отвезли на городское кладбище. На фото он стоял рядом с мраморной плитой, на которой был высечен портрет учёного. Надпись на обороте снимка была, перевожу дословно: «Берегите свои могилы».
Вот и всё, если бы не приписка в письме: «На днях мне открылась предыдущая жизнь. Я был (была) женой вождя племени кака-ути и имел (а) 15 детей. Это был тяжкий крест. Мне он оказался не под силу».