Пытаясь удержаться на ногах от боли головной, от огорчения, что мало выпил и от удивления виденным, я воскликнул:
- Ну, что опять приперся, чертово отродье? - и посмотрел дьяволу в его жуткие глаза, где плескалось пламя злобы и коварства по отношению ко мне...
Он грубо засмеялся, скаля окровавленные зубы, подобные зубам акулы-людоеда, в момент, когда она открыла пасть, желая откушать мяса новой и невинной жертвы...
- Ха, тебя послушать, так ты агнец божий во плоти, хотя пороки, твоей жизни, горохом катятся, когда ты завибрировал от страха,
меня увидев во мраке этой ночи, шедшего к тебе за тайной роковой...
- И что? Не мог спокойно и достойно постучаться в мою дверь и облик свой поганый поменять на более достойный вид, который
мы приемлем в этой жизни, а то явился как блатной и давай права качать свои передо мной...
Он, призадумавшись, слегка икнул так, что сразу дурно стало, но сказал:
- Вот здесь ты прав был, как всегда, за что ценю и уважаю, но не люблю тебя за то, что пишешь обо мне так не потребно, что тошнит с похмелья, когда читаю пасквили твои...
Тем более, в них правды ни на грош, а только выдумка одна и ложь, но во имя чего, сего я не пойму своей душой никак...
Ты просвети меня и покажи свое внимание, как мне положено по чину и силе порока моего, который издревле по миру вашему гуляет и оседает в расшатанных вином и табаком в умах незрелых, что в стадии развития сейчас у вас...
- Еще чего? Да на тебя, придурок подземелья, мне свое время тратить не охота, в виду того, что ограничен ум твой, который лишь на подлости и на гулянку годен и не более того...
А ну положи мою заначку алкоголя и не трогай ее своими лапами, которыми душил и убивал сегодня и вчера и в вечность пошлую свою... Изыди, Сатана, и на глаза не попадайся, не то, поймаю и отлуплю по первое число...
- Ну, ни фига себе понесло - подумал я, улыбку спрятав за вид свой грозный, но довольно глупый и продолжил, чуть повышая голос свой...
- А теперь скажи мне, сын отрыжки пьяной, на что ты годен будешь мне, когда в моих друзьях окажешься и будешь мое имя гордо перед народом всяким произносить, когда бахвалится начнешь опять нажравшись в усмерть?
- Ой, посмотрите на него, на овечку, которая на ножках кривуленьких своих стаять не может, а ручками вцепилась в дверной проем и, дыша перегаром страшным, не может даже пары слов связать, а не то что мне нотации свои безумные читать… Иди и опохмелись сначала, а, уж потом, заводи со мною разговор свой глупый, не понимая даже за чем я здесь в час сей неурочный нахожусь с тобой и глупости несусветные, как бред выслушиваю, словно я пацан какой…
- Ну, ты даешь! - воскликнул я, трезвея от несусветной наглости такой, произнесенной в моем присутствии и кем, подонком тьмы кромешной, что мнил ангелом себя когда-то, но, проспорив богу в карты, был вынужден сойти сюда, к кромешной тьме, лишь озаренной огнями, горящими из под котлов, в которых сброд людской томился и наказания ожидал за злодеяния мерзкие свои…
- Ты достал меня в конец! - он зарычал так злобно, что затряслась земля, а о своих поджилках я даже не говорю…
- Ты хочешь мне сказать, что раз я оступился, то более во мне нет ничего хорошего и ум мой, как ты выразился, лишь на помойку годен? Позволь мне возразить тебе и предложить пари, но банкую я, я ты, земная вошь лишь слушаешь, да на усы свои поганые мотаешь, а не то я не выдержу и в котел тебя отправлю на потеху моей чертовой братве, что у котлов от безделья страдает и только ждет момента, дабы с удовольствием макнуть тебя туда и насладиться радостью такой, какую им посла Владыка Тьмы ночной, в угоду своей власти…
- Лады, колись давай, не то рассвет наступит снова, а мы тут ерундой лишь заняты с тобой. Налей сначала, а потом продолжи…
Я выпил, рот вытер и дух чуть перевел, пытаясь быстро сообразить о казусе, что мне готовил он и о последствиях, грозящих бог знает чем, но очень далеко идущих...
- Так, слушай сюда и не говори что не слышал — я, дважды не повторяю, тебе более такому бедолаге как ты, который с дуру решил на спор пойти со мной, до этого не испытавший ужаса при виде своей страшной казни, уготованной ему…
Вопрос: что есть то, о чем не знаешь, но думаешь о нем всегда?
- Вот это подловил, гаденыш — подумал я, но вида не подал, а, сделав глубокомысленное лицо, хватил стопку зелья, что на столе его стояла и залпом опрокинул ее в себя, ни сколько не беспокоясь о действии напитка на своей бедный организм, уже и так изрядно изнуренный от терзаний душевных и от навязчивой до колик болтовни этого урода из подземелья, свалившегося на голову мне в моем бредовом сне, который бегал в голове по случаю получки и обмывания ее в кругу друзей… Но ответствовать должен я немедля, иначе мне хана или еще кое-что похуже явится из тьмы веков и сделает мне очень больно...
- Ну-с, ждем-с, или другу желаешь позвонить в последний раз?
- Я думаю, что это мысли о кончине, которые нас преследуют всегда и умы наши посещают, когда не ладятся дела, или жизнь дала промашку, а ты стоишь и думаешь: пойти нажраться, или в омут с головой, а на худой конец, пойти стреляться, но там можно промахнуться, а после раненым ходить всю жизнь и горевать о том, что был дурак и слабость дал в моменты тяжких испытаний и не поверил в то, что послан в этот мир не зря и миссия твоя еще вся впереди, как и дела твои, а ты, лишь на пороге новых испытаний, но оконфузился в конец…
- А от куда ты это узнал? Ведь я даже мысли никакой тебе не дал по поводу кончины, а ты ответил в раз и не испугался даже… Давай нальем и выпьем на прощание, друг мой молодой… И больше мне не попадайся, я не посмотрю, смельчак какой сыскался...
Мы выпили и я проснулся от дикой боли головной, от сухости во рту, хотя во сне хватил всего навалом и даже зелье пробовал его…
Пора завязывать, не то на самом деле свидеться придется, а он уж не отвяжется и потянет за собой и, что самое страшное, даже не нальет и про знакомство наше позабудет, вид сделав, что не узнает…
04.03.17.
А от куда я это узнал? Да тошно мне сейчас в час сей скорбный, трубы горят, в глазах темно, а душенька моя уже молится за упокой и ангелов по тихому зовет, готовясь к отпеванию...
| Помогли сайту Реклама Праздники |