Я часто предаюсь размышлениям. Оказывается, весьма полезное занятие. Недавно открыл для себя сочинения Демокрита, Фалеса Милетского и Секста Эмпирика. Последний особенно впечатлил. Обложка у книги такая бархатная и теплая, на ней приятно дремать.
О, сколь пуста и однообразна была моя жизнь, пока я глупым подростком мечтал о каждой мохнатой ножке, грациозно ступавшей во дворе! Хотя, признаться, что-то в этом было. Но стыдно вспомнить: страдал, орал, рвался на крышу и задирал других котов. Все – тщета сущего! После небольшого медицинского вмешательства, мое существование кардинально переменилось к лучшему. Я познал апофеоз разума и мудрого созерцания, узрел нравственный императив во мне и звездное небо надо мной, погрузился в раздумья, постигая то, что раньше оставалось недоступным моему пониманию.
Вот, например, мой хозяин. Взываю к Сексту Эмпирику, может он мне объяснит, зачем нужны женщины, если у него есть я? Вотще! Не дает ответа! Нет, он меня любит, спору нет, - а чего не любить-то?- и умен, и пригож, и солиден – 15 кг чистого весу – но, что ни новая луна, так новая
Первая мне нравилась. Голубые глаза, золотые волосы – ангел, да и только! И готовила так, что я когти себе чуть не сорвал, облизывая! И пела нежнейшим голоском, и танцевала, как гурия (Хафиза я тоже изучал!) и вокруг нас с хозяином вилась как пчелка. И чего только ему, остолопу, было надо?! Но, нет! Видите ли, скучно ему показалось.
Появилась другая. Рыжая бестия. Черт в юбке. Но веселая! С ней мой хозяин стал заявляться домой в два, три, а то и пять утра. И плевать ему было на то, что я волнуюсь, в темень за окном вглядываюсь. Он похудел. Похудел и я. Это было недопустимо. Мы ее упразднили.
Третья была возвышенная девица. За столом сидела прямо, лишнего куска не брала. Это неплохо, но настораживает. У женщины должен быть хороший аппетит, тогда и мужчины голодными не будут. Смеяться боялась, говорила, от смеха морщины появляются. Когда очень хотела смеяться, растягивала рот буквой «О». Она мне не понравилась, и я напрудил в ее туфли. Больше мы ее не видели. Хозяин, правда, обиделся, день со мной не разговаривал, но потом понял, что я о нем же забочусь и перестал дурить.
Четвертая пришла с мамой. Видели бы вы эту маму! Тут никакой Демокрит и Секст Эмпирик не поможет! Смотрела на меня глазами бешеной селедки, сверлила хозяина рентгеном. Я сделал знак хозяину, что нам такого не нать!
После нее мы прожили с хозяином одну луну вдвоем. Счастливейшее время! Хозяин не запихивал в спешке свои носки под диван и не носился по дому с голубым рокочущим монстром. Он его пылесос, называет. Я его называю – котопуг! Голубой гад замолк на месяц! Мы коротали время с хозяином вдвоем. Я спал на Сексте Эмпирике, он – на диване. Я блаженствовал, воспарял душой к небесам, купался в чистой неге мудрости и размышлений о бренности жизни. Хозяин тоже мечтал, но, как оказалось, совсем о другом…
Сегодня жду в гости пятую! И пишу дневник, пока есть время. Хозяин вот-вот должен прийти с ней. Уже натер лапами паркет в прихожей. Посмотрим-с, полюбопытствуем-с…
