«Что ж, доктор, сегодня вы потрудились на славу».
Моя маленькая пациентка дышала спокойно, размеренно и чему-то улыбалась во сне, так как могут только люди с чистой совестью и дети.
- Мистер Вильямс, вы просто волшебник, - прошептала мне на ухо Маргарет. – Без вашего вмешательства бедняжка была бы обречена.
- Будем надеется, что теперь она проживёт долгую и счастливую жизнь, - ответил я, покидая палату.
До кабинета, правда, я так и не добрался. Путь мне преградил медперсонал нашего отделения и мистер Кафлс – больничный каптенармус. Тряся седыми бакенбардами, он прочистил горло кашлем и торжественным тоном продекламировал:
- Дорогой мистер Вильямс, от всего нашего хирургического отделения мы поздравляем вас с тридцатилетием и желаем вам успехов в вашей нелёгкой работе!
Снова кашлянув, старик подмигнул мне, и чуть понизив голос, заговорщицким тоном добавил:
- Ну и от себя лично, всё-таки я помню вас ещё молоденьким испуганным интерном, пожелаю вам простого человеческого счастья!
Медсёстры и санитары захлопали в ладоши, а вынырнувшая из ниоткуда Маргарет широко улыбнулась мне и протянула бумажный свёрток в яркой упаковке.
- Доктор, примите этот подарок от всех нас!
Чмокнув меня влажными губами в щёку, она смутилась и, одарив на прощание влюблённым взглядом, скрылась за спинами расходившихся по своим делам медиков.
- А медсестричка то - огонь, и втрескалась в тебя по уши, - ткнув меня кулаком в бок, Абрахам Флитт расхохотался и крепко обнял меня. – Поздравляю с днём рождения, дружище. Не буду желать тебе успехов в нашем каторжном труде, а пожелаю лучше исполнения желаний и чтобы в кармане всегда звенело.
Опустив свёрток в карман брюк, я крепко пожал руку товарищу.
- Приглашаю тебя вечером на сабантуй в мужской компании. «Диоген», часиков в восемь тебя устроит?
Скорчив печальную физиономию, Флитт развёл руки в стороны и извиняющимся тоном произнёс:
- Ричард, ты меня извини, но я не могу. У меня сегодня в больнице «Святого Августина» назначено четыре операции. Два аппендицита, грыжа и ампутация. Я просто не успею. Не обижайся. С меня разумеется подарок.
Похлопав товарища по плечу, я сказал:
- Не обижаюсь. А что за история произошла у тебя вчера? Вся больница судачит. Тебя ограбили?
Снова рассмеявшись, Абрахам открыл дверь нашего кабинета и пропустил меня внутрь.
- Скорее обокрали.
- Кто?
- Какие-то негодяи ударили кучера по голове и утащили из коляски мой саквояж с медицинскими инструментами.
Устало опустившись на стул, я стянул с себя халат и забросил его в корзину для грязного белья.
- А ты где находился в этот момент?
- Не поверишь, но всего лишь в сорока шагах от кэба стоял. Покупал у мальчишки-газетчика свежий номер «Таймс».
- Их поймали?
- Поймали, но не сразу. Мои великолепные скальпели, швейцарский стетоскоп, пила для ампутации были проданы этими молодчиками подпольным докторам и акушеркам. Полиция говорит, что вернуть их вряд ли удастся. Несколько зажимов и весы для дозировки лекарств – вот всё что возвратилось ко мне, не найдя спрос у черни.
Плеснув себе в пыльный стакан немного бренди, я как мог посочувствовал Флитту.
- Мне очень жаль. И как же ты теперь?
В шутку встав передо мной на колени, Абрахам простёр ко мне руки и жалостливым тоном произнёс:
- Вся надежда только на тебя. Я знаю, ты сменил набор инструментов и старый пока не продал. Одолжи мне его на время, и я буду вечно благодарен тебе.
Отправив содержимое стакана по назначению, я приоткрыл свой стол и указал товарищу на серый потёртый саквояж внутри.
- Конечно, бери. Могу даже продать тебе его подешевле.
Радостно осмотрев содержимое сумки, Флитт благодарно потряс мою руку.
- После обхода пациентов, если не возражаешь, заберу инструменты с собой.
- Ничуть. Бери вместе с саквояжем, он мне не нужен. И будь осторожнее на улицах Ист-Энда. Говорят, что Потрошитель вчера убил ещё одну женщину.
Хмыкнув под нос, Абрахам направился к выходу.
- Не беспокойся дружище, он свежует только старых потаскух. Я не в его вкусе.
Оставшись один, я некоторое время сидел, молча думая о том, как я устал за последние недели. Докторов не хватало и все серьёзные операции в больнице легли на наши с Флиттом плечи. Не помню когда я уже в последний раз высыпался, а сегодня утром в толпе мне на секунду снова привиделась Аврора. Всего лишь на мгновение, но признаки хронической усталости на лицо. Мне даже иногда казалось, что я слышу её голос в своей голове. Надо срочно отдохнуть, иначе, это скажется на моей работе.
Развернув обёрточную бумагу с пухлыми купидончиками, я извлёк наружу серебряную визитницу с гравировкой. «Доктору Ричарду Вильямсу от уважающих его коллег» - гласила витиеватая надпись на металле. Подарок не дешёвый, но даже будь он из меди, ценность его для меня бы не снизилась. Ещё раз взглянув на обёртку, я задумался.
"Маргарет просто не хватило "дежурной" обёртки с ангелочками? Или купидончиками она намекала мне на что-то? Она конечно милая девушка, но …"
Скомкав бумагу я, поддавшись мальчишескому азарту, издалека забросил её в открытый саквояж, стоявший на столе. Переодевшись и прихватив трость, я цокая каблуками по полу, направился к выходу из больницы.
«Горишь на работе, доктор. Как там Кафлс сказал? Желаю вам простого человеческого счастья. Счастья, доктор. Слышишь? Счастья. А ты всё живешь прошлым».
* * *
Празднование моего тридцатилетия окончательно расстроилось после того как Генри Стивенсон – муж моей умершей сестры и брат моей скончавшейся жены, прислал записку о том, что со службы отлучиться не может по причине очередного аврала.
Если честно, я не особо огорчился. Заказав себе огромную порцию отварного картофеля со сметаной и пару гигантских стейков, я с аппетитом расправился с ними, запивая всё это стаканчиком тёмного терпкого эля. Выкурив ароматную сигару, я покинул «Диоген» и направился домой, где великолепно выспался.
На следующий день, в полдень, горничная сообщила мне, что инспектор Стивенсон ожидает меня в карете у входа.
Не удивившись, ибо такие сюрпризы были в стиле моего дорогого шурина, я накинув пальто и коснувшись пальцами на прощание фотографии Авроры у входа, покинул дом.
- Куда мы едем?
- В морг.
- Ну да, куда же ещё может вести инспектор полиции врача, - внимательно разглядывая сидящего напротив меня Генри, пошутил я.
Тени под глазами, чуть более глубокие, чем обычно, морщины на лбу указывали на бессонную ночь и нервное напряжение. Зато одет как всегда с иголочки: белая сорочка, брюки со стрелками, галстук безупречно повязан.
- Опять Потрошитель?
Словно не услышав мой вопрос, Генри со злостью бросил на пол полицейской кареты перчатки и разразился длинной речью:
- Все просто посходили с ума! На каждом углу кричат про этого негодяя. Газеты выдвигают версии одна бредовей другой. Женщины Лондона в панике. Ты не поверишь, но леди раскупили все запасы дамских пистолетов в оружейных магазинах. А дамы трущоб вооружились бритвами, ножами и заточками. У нас только в Уайтчепеле уже с десяток раненых и убитых мужчин вся вина, которых лишь в том, что их приняли за Потрошителя.
- А что предпринимает Стотленд-Ярд?
Подняв с пола перчатки и запихнув их в карман пальто, Генри уставился в окно за которым раскинулся скучный городской пейзаж. Серый город под серым небом.
- Работаем. У нас с десяток подозреваемых, среди которых известный художник, русский учёный, свихнувшийся еврей, музыкант и так далее и тому подобное. Один журналист шепнул мне, что секретная служба её величества проверяет на причастность отпрыска королевской крови.
- Даже так?
- Да.
Задумчиво постучав кончиком трости по ботинку, я уверенно произнёс:
- Значит, у вас нет ничего серьёзного. Топчетесь на месте …
Потеряв интерес к проносящемуся за окном городу, Генри перебил меня:
- Сейчас мы пытаемся поймать его на живца. Маскируем надзирательниц из женских тюрем, тех, что посмелее, под уличных девок и ждём. Правда лично мне кажется, что результата это не принесёт.
- Почему?
- Сейчас приедем, и сам всё поймёшь.
* * *
Здание нового морга предстало передо мной во всей красе: широкая гранитная лестница, позолоченная табличка, огромные двустворчатые двери. Внутри всё сияло белизной, чистотой и такой обычный для мертвецкой мерзостный приторно-сладкий аромат ещё не успел пропитать собой пол, стены, потолок и персонал этого замечательного учреждения.
Перед нами на металлических столах в ряд лежали шесть тел. Пять из них были открыты для глаз, а последнее скрыто простынёй.
Я замер на месте, в полной мере ощутив ауру зла, излучаемую останками жертв Потрошителя. Эти изуродованные женские тела несли на себе его отпечаток, след безумия и чёрной страсти. Безусловно, убийца был чудовищем, нормальный человек бы не смог сделать такое. Дав мне вдоволь рассмотреть тела, Генри подал мне стакан воды, и только убедившись, что я в порядке указал на первый стол, находящийся неподалёку от меня.
- Это Мэри-Энн Николс. 42 года. Она стала первой жертвой Потрошителя. Убита была 31 августа 1888 года.
Остановившись у второй жертвы, он продолжил:
- Следующей стала Энн Чапмен. 47 лет. Тело найдено 8 сентября.
Пока я с ужасом и отвращением разглядывал повреждения на теле женщины мой шурин прошёл к третьему столу.
- Затем удача изменила Элизабет Страйд. 44 года. Убита 30 сентября.
- Это после её смерти в редакцию газеты пришло письмо подписанное Джеком Потрошителем?
- Нет. Письмо появилось после смерти Чапмен. И если честно, я сильно сомневаюсь в том, что его написал убийца, - пояснил Генри, переходя к четвёртому столу и кивком головы указывая мне на тело. – Здесь у нас Кэтрин Эдоус. Ей за сорок. Точный возраст не известен.
На поверхности пятого стола лежала не взрослая женщина, а скорее девушка.
- А эта молодая и как будто следила за собой.
- Совершенно верно Ричард, ты внимателен. Это Мэри Кэлли. 25 лет. Убита позавчера. Если предыдущие четыре дамы были уличными девками низшей пробы, такса которых состояла от шести до восьми пенсов, то Мэри обслуживала клиентов в собственной комнате. Кстати, она была на третьем месяце беременности.
«Бедняжка, - подумал я, взглянув на по-детски наивное лицо убитой. – Досталось тебе больше всех».
- А кто это? – указал я на накрытое простынёй тело на последнем столе.
Глаза моего шурина вспыхнули, и он словно фокусник сдёрнул материю.
- Это источник моих сомнений. Что скажешь?
На столе лежала молодая женщина с ослепительно белоснежной кожей. Она выделялась среди предыдущих жертв так же, как отличается небо от земли и вода от огня. Немного помедлив, я несколько раз обошёл вокруг неё.
- Чистая, ухоженная кожа, шелковистые блестящие волосы, бритый лобок и подмышки, высокая упругая грудь, но женщина явно рожала.
- И на что нас это наталкивает?
- Состоятельная женщина или даже аристократка. Смогла позволить себе кормилицу.
- В точку. Я знал, что ты не разочаруешь меня, - Генри хлопнул меня по плечу. – Это Бертина Олдридж. 26 лет. Мать двоих детей. Вдова полковника Магнуса Олдриджа, недавно погибшего
Владимир, а кто автор иллюстраций, дополняющих ваши новеллы? Вы, случайно, живописью не балуетесь?
Загляните в личку.