Повесть о нашем человеке. Гл. 26-28

упрекнуть руководящую даму в том, что, по его наблюдениям, фонд им регулярно повышается, но его почему-то хватает только на повышение зарплаты директоров, завучей и наробразовской надстройки. На что тётка, ехидно ощерясь, посоветовала не заглядывать в чужой карман, а лучше присмотреться, на что тратятся скудные бюджетные средства объединённой директории у самих высоколобых нахлебников. А они, как известно, ушли на пресловутую псевдобунинскую тёмную аллею и модерн-кафе, на разврат в них вместо занятий в тихое вечернее время в уединении с науками.
 - Чему вы учите, как воспитываете будущих специалистов? – вскричала с негодованием, и с ней в унисон возник местный театровед, задребезжавший пропитым тенорком о плачевном состоянии единственного в городе храма зрелищного искусства, носящего гордое звание драматического театра, и впрямь драматически ютящегося в неприглядном одноэтажном здании времён форсажных хрущёвских построек, переделанном из бывшей воинской казармы и украшенном лишь редкими выцветшими афишами древнего классического репертуара с не менее древними актёрами ещё брежневской ленивой закваски. Виктор Сергеевич вспомнил, что изначально театры на Руси назывались «позорищами», а этот так и остался таковым до наших времён.
 - Вам-то хотя бы что-то перепадает, а мы – где это видано! – посажены на хозрасчёт, и никому нет дела до наших бед – ни наробразу, ни институту, ни мэрии, - стонал главреж и гендиректор в одном бледном лице, украшенном чаплинскими усиками, пушкинскими баками, короткой вяземской бородкой и жидкой волнистой белинской шевелюрой, делавшими его похожим на хитрого плаксивого кота, караулившего чужую миску. – Тянем, задыхаясь, вынужденные сдавать храм под свадебные и похоронные мероприятия, служим на голом энтузиазме и патриотизме, из любви к делу и ответственности перед молодым поколением, которое вы, не задумываясь, взращиваете бездумной, бескультурной, бездарной образованщиной, для которой нет ничего святого, кроме бабок, личных ощущений и удовлетворения меркантильных, материальных потребностей. Для них с вашей равнодушной подачи вступление в жизнь представляется в виде ЕГЭ: угадал, пристроился и прей, не дёргаясь, а не угадал – подумаешь! – угадает в следующий раз, предки не дадут зачахнуть. Никого не заботит, чтобы подняться выше, делать лучше и больше и не только для себя, расширить угол виденья жизни, чтобы стать по-настоящему продвинутым, чего без общей культуры не сделаешь. Вы растите ремесленников, инфантильных иждивенцев, живых механизмов потребления, а не творцов, среди вас не найдётся ни одного, кто мог бы по-божески вдуть хотя бы малую толику праведного духа в перезревшие тела оболтусов с круглыми головными набалдашниками с пустыми замертвевшими глазами, потому что вы и сами далеки от культуры, так же, как и верующие чиновники от религии. Одни мы стараемся ещё как-то по мере слабых сил и без поддержки затуплённых властей, - он бросил укоряющий взгляд на претендента, - но материальная нищета порождает и нищенский дух, не способствующий развитию культуры…
- Да кому она нужна, твоя культура, - влез в прю спорт-менеджер, дядька с внушительными плечами в отсутствие шеи, которая и не требовалась для удержания небольшой головы со срезанной короткой лбиной и загорелой пролысиной. Он возглавлял не только весь отсутствующий городской спорт, но и фитнес-клуб, и тренажёрный зал в подвале пятиэтажки, принадлежащие ему же. - На хлеб не намажешь, за налоги не сплавишь, от неё только здоровье портится. Посмотри на себя – тень с бабочкой, - артист нервно поправил жёлтую «бабочку» на тощей шее. – Спортом надо заниматься, а не нервничать по пустякам. Приходи к нам, мы в темпе освободим тебя от лишних комплексов, и будешь здоровеньким, - топ-качок в пример гулко похлопал себя по внушительной груди. – Деньги надо тратить с умом, - постучал кулаком и по голове, которая тоже отозвалась гулом, - не на всякие там культурные психические расстройства, а на оздоровительное физическое развитие молодёжи и всякого другого населения. Всем полезно, и соседи не внакладе. Самим надо зарабатывать, дорогуша. Мы вот собираемся организовать массовую областную олимпиаду по городкам и русской – заметь! – лапте, вот и вольём дух в народ, разовьём патриотизм, отвлечём трудяг от производственных психических надрывов, а главное, прославим город. Для этого никаких затрат не жаль. Жить надо красиво, но умеренно. На всех никогда всего не хватает, а лучше одна олимпиада, но с размахом, чем масса всяких невидимых мелких мероприятий по школам и институтам. Об этом, как его, об имидже надо заботиться, а не об культуре. Родину надо любить, а не своё болото.
Социолог-проректор не смог удержаться, чтобы не высказаться на любимую для суперинтеллектуальной интеллигенции тему:
- Вы, уважаемый… - помялся немного, но всё же причислил к себе, - коллега, не совсем правильно мыслите о патриотизме. Это понятие настолько обширно и многогранно, что говорить о нём можно долго и разветвлённо, - что и собирался сделать, запамятовав об узкой повестке собрания.  – Можно, конечно, ограничиться одной большой любовью к большой Родине, радуясь и гордясь успехами государства на мировом уровне, но такая общая любовь мне кажется несколько абстрактной. Большой патриотизм возникает только тогда, когда государство достигает значительных мировых успехов, типа гагаринского и крымского, становится сильным и богатым, а малый – вечно в нашей душе, ярко вспыхивая тогда, когда становится тяжко.
- Вот я и толкую про вашу накультуренную немощность, порождённую заботами о себе, а не о государстве, - перебил большой патриот. – А мне тяжко бывает только от штанги. С чего бы я стал помнить о своём болоте, где у меня уже и нет никого, кроме стариков? Пусть себе доживают в местном патриотизме, а мне и здесь хорошо, и родина моя – вся страна.
Социолог снисходительно усмехнулся.
- Ваш патриотизм нужно отнести к числу пассивных, вы ничего не имеет против того, что делается в далёком от вас нашем государстве и равнодушны к близкой вам малой родине, оторвавшись от неё корнями напрочь. Большой родине от вас ни богато, ни бедно. Таких, к сожалению, в нашей стране большинство.
- Побольше делаю, чем вы в своих институтах, – огрызнулся псевдопатриот.
Не обратив внимания на вялую огрызку, социолог продолжил развивать интересную для него тему:
- Им противостоит совсем небольшая… скажем, когорта активных патриотов, которые считают долгом не только потреблять от страны, но и привносить свою долю на благо развития и украшения большой и малой родин. К сожалению, есть ещё и патриоты-разрушители со своеобразной любовью, что тоже любят, по их словам, большую Родину, но помогают ей, борясь против неугодного им режима власти.
- Враги! – коротко определил пассивный патриот.
- Ну почему же так сразу – враги? – поморщился мягкотелый интеллигент. – Они тоже хотят хорошего стране.
- Враги! – спортсмен был неумолим.
Философ-социолог пожал плечами, не соглашаясь, но и не возражая.
- А есть ещё патриотизм отечественного образования, музыки, литературы… вашего спорта, наконец, всё это частица общей человеческой культуры, которую вы отвергаете, не разбираясь в сути вопроса, в философии проблемы.
- Какая мне польза от вашей хилософии? Какая польза народу? Только зряшная трата денег, лучше бы их потратить на строительство тренажёрных залов, стадионов и спортшкол, а не на институты и театры, их и так стало намного больше, чем спорткомплексов. Мозги-то, небось, затуманиваете народу за кровные, а не из-за культуры.
- Что делать? – сокрушённо вздохнул проректор, выныривая из тумана словоблудия. – Материальное пока ещё определяет и питает духовное, а человеки слабы.
- Вот, вот! – удовлетворённо согласился оппонент.
- Но я всё же хотел остановиться на основополагающих критериях истинного патриотизма, который, по моему глубокому убеждению, определяется местностью и природой, где родился, вырос и встал на ноги, где живут родные и близкие друзья, где было любимое дело, где познал первую любовь, где…
- Где появляются такие пламенные и многообразные патриоты, - не выдержал и в третий раз прервал лекцию местный патриот, рвущийся в лидеры болота, - как наш уважаемый проректор.
Из дальнего угла поднялся дремавший там подшофе рядом со свёрнутым знаменем главный патриот и культорг директории и всего покрытого ряской города Хамов, качнулся в сторону, но, укрепившись за спинку стула, обрёл твёрдую стойку и заключил занимательное толковище уважаемого социолога:
- Таким образом, высказались все, кому удалось, а если дать нам волю, то не хватит и недели. Но нас ждут другие патриотические дела, да и выборы мэра не за горами, а за днями, потому позволю себе от имени собравшихся здесь разумных патриотов заверить нашего кандидата, что мы, как один, придём на выборы и поддержим его дружным коллективом.
- Я со своей стороны, -  поспешил окончательно завершить затянувшиеся дебаты не по теме Виктор Сергеевич, - обещаю поспособствовать преобразованию нашего института в университет с полноценным факультетом социологии, открытию профильных гимназий с полным финансовым обеспечением, строительству нового Большого драматического театра и филармонии и привлечению нежмотных спонсоров для спорта.
- А нам… нам… - послышались истошные вопли из других омутов местечкового болота. Заквакали обделённые патриоты самодеятельности: хористы, танцоры, музыканты, художники, поэты, кустари и прочие, кому ничего не светило. Послышались обидные язвительные замечания в адрес друг друга, как это принято в интеллектуальном обществе, и конца распрям и выяснению истины, кто важнее и кому должны больше, не предвиделось.
- Смываемся! – разумно предложила Алина. – Пусть чоки поблажат, им это в охотку, а проголосуют за нас: они слишком умные и потому в них много страха, чтобы въявь перечить руководителю. Хотя можно ждать чего угодно. Рвём когти, пока не заболтали.