Одноклассники

                                                                                             
             Митя Завгородний неуверенно вглядывался в дальний угол бара. Тот, как назло, был почти вне зоны света. Может быть, конечно, и не назло, а именно нарочно – для тех, кто не хочет особо светиться даже и в почти пустом заведении…Что-то неуловимо знакомое было в жестах одного из трёх парней, сидевших у затемнённого столика. Он расположился спиной к Мите, а по ушам было не угадать. Так-то парни были как близнецы: в черных джинсах и черных косарях, надетых на черные же не то водолазки, не то футболки. Ну, и, конечно, бритые затылки… Впрочем сам Митя был одет практически так же и даже мог бы поспорить, у кого джинсы и куртка покруче – у парней или у него. Да и стрижки были похожи…
   Ну, явно же он встречал этого делового где-то!.. Митя понял, что не будет ему покоя, пока не заглянет парню в лицо. Тому это, конечно, могло не понравиться, но любопытство превозмогло осторожность… Мите по теперешней работе не приходилось вести оперативную «полевую» слежку, но кое-чему его всё-таки учили в Высшей школе. Для начала он подошел к стойке, чтобы изменить угол зрения. Не удалось! Тогда он решил проследовать в сортир и обратно. И вот на обратном-то пути наконец засёк искомый профиль. Ванька Кондратьев! Контра! Они дружили с детсада до конца школы, а потом всё как-то прервалось. Митя, не поступив на философский факультет МГУ, попал в армию. Контра загремел на флот. Сначала они ещё переписывались, потом обоим надоело, ибо к концу второго года службы надоедает вообще всё. И новостей нет никаких, и общее душевное отупение, без сомнения, наличествует. Не успел Митя вернуться, их старый дом по Николо-Ямской (бывшей Ульяновской) пошёл на реконструкцию. Родители отказались от квартиры «в том же районе» ради лучшей планировки и лишних метров и согласились на Южное Бутово. Ванькины предки – из того же дома –  усвистали куда-то в Митино. Ни там, ни там телефонов первое время не было… Да и не в этом, конечно, дело. Дружба, как известно, далеко не всегда выдерживает длительное испытание заочностью, особенно в молодом возрасте. Время движется быстро, каждый день возникают новые знакомства, появляются новые, уже совершенно отдельные от старого школьного друга, дела... Митя вернулся из армии в девяносто пятом, Иван, стало быть, должен был придти в девяносто шестом. Вот и представьте, в какой бурный супчик они попали! День тогда шёл за три, не иначе…
   Но тут, конечно, Митя душевно обрадовался. Всё вспомнилось как-то сразу – от пяти до семнадцати лет. Отдельными словами это всё нельзя было бы и описать. Просто возникло в мозгу тёплое цветовое пятно –  Контра!.. Митя, стараясь не мешать разговору, просто – теперь уже уверенно – встал так, чтобы Ванька мог его заметить.
   - Тебе чего, брателло? – довольно благожелательно спросил тот, щурясь на свет из темноты…
   -  Завгар, ты, что ли?!, - ахнул он в следующую секунду и вскочил из-за стола. Они даже обнялись, пошуршали друг о друга своими кожанами, хотя в юности терпеть не могли мужские объятия и поцелуйчики.
   - Школьный друг! – объяснил Иван двум своим собеседникам. – Всё, пацаны, на сегодня всё. Завтра дотрём. Сами понимаете!..
   Ребята испарились.
   - Два лобстера и пива! – бросил Кондрат взметнувшемуся официанту (кружки немедленно возникли из воздуха!) и вперился Мите в глаза. – Ну, ты как вообще?
   Он всегда был реактивней, быстрей. Может, поэтому играл всё-таки в их дуэте первую скрипку…
   Тут надо объяснить кое-что. У них в своё время было так много общего, что многоопытная училка, например, даже удивлялась, как они могут дружить. Слишком уж были похожи, только, повторяю, Митя был чуть помедлительней. Но именно «чуть». С другой стороны – чего бы им и не дружить? И семьи у них были из одного советского инкубатора: обе пары – инженеры в КБ оборонных заводов, меж коими было всего-то три трамвайных остановки. Уж потом семейные пути разошлись, но не принципиально. Кто пошел в «челноки», кто «бомбил» на выстраданном «жигулёнке», кто шил беретки… Позднее, в основном, пристроились разнообразными агентами и менеджерами в разнообразных торговых, страховых и риелторских фирмах. (Кстати, родители тоже прекрасно по-соседски ладили когда-то между собой, хотя до дружбы домами там дело не дошло) И, так сказать, тезаурус у Мити с Иваном был практически одинаков: семейные библиотеки совпадали процентов на восемьдесят, и учились они оба в «продвинутой» языковой группе в английской спецшколе. И даже по физическому развитию почти не различались. Лет в четырнадцать они уж сами попытались как-то расслоиться. Митя пошёл по-простому в секцию бокса, а Ванька выпендрился и занялся карате… Знакомые барышни обязательно проходили через этап серьёзного девичьего сомнения – кого предпочесть. Такие уж они оба были, прямо скажем, перспективные… Ребята, кстати, тогда только посмеивались, потому что твёрдо договорились друг другу в этом деле не мешать и просто ждать, как выразился однажды Кондрат, «за чей забор упадёт созревший плод». Оба были по складу ума гуманитариями, хотя и вообще учились прилично, не презирали пижонски математику или, скажем, химию. Митя, как уже говорилось, целил на философский, Иван отдавал предпочтение истории. Оба хотели заниматься наукой, оба были убеждены, что именно в этих областях нужен прорыв. А раз нужен, значит, возможен, значит, есть шансы настоящего открытия, откровения… Не вышло с первого раза у обоих, но – не в последнюю очередь – потому, что и здесь они оказались в одинаковой ситуации: гуманитарного блата ни у кого из родителей не было…
    Я-то нормально, - Митя скромно шевельнул кожаными плечами.
   - Да уж вижу, вижу, какой прикид! – ухмыльнулся Кондрат. – При делах?
   - По специальности. Старший опер в окружном ОБЭПе.
   Ванька неожиданно взорвался хохотом. У него и раньше была такая манера – хохотать навзрыд, как будто он сейчас, не сходя с места, помрёт.
   - А в каком округе? – давясь от смеха, спросил он.
   - В Юго-Западном.
   - Ну тогда, в общем, нормалёк. Я Юго-Восток опекаю, к вам редко залезаю, только по случаю. Я ведь, знаешь, теперь опять рядом с Таганкой живу…
   - Ты чего,  тоже в конторе? – обалдело спросил Митя. Вот этого уж он не ожидал. Но ожидал ли он этого от себя?.. Что должно было произойти в душе, настроенной на рафинированную научную работу, чтобы обратиться к деятельности столь практической и, мягко говоря, не рафинированной? (А проще – неизбежно грязноватой. По крайней мере, по искреннему суждению того же Мити начала девяностых годов).
   - Это у вас – контора. У нас – бригада, - резанул не без самодовольства Кондрат и принял блюдо с дымящимися лобстерами у официанта. – Давай налетай, пока горячие…
   Митя молча принялся за лобстера, соображая, как не испортить встречу всякими моральными глупостями. Впрочем, оказалось, что Иван никаких комплексов не испытывает.
   - Думаешь, небось, бандит? И как, дескать, с ним поделикатней пообщаться – друг детства всё-таки? – проницательно спросил тот.
   - Ничего я не думаю, - соврал Митя. – Мир давно перевернулся…
   - Ну, так не мы с тобой его перевернули, правда?.. Помнишь, мы по английской литературе Робин Гуда проходили? Его там бандитом только очень несимпатичные персонажи называют… А одёжка у тебя, между прочим, не бедней моей будет. Это что, с ментовской зарплаты? А бар такой разве честному менту по карману?
   Иван говорил совершенно беззлобно, просто он вообще всегда любил подначки. Где-то (у Мейерхольда?) он ещё в девятом классе вычитал термин «кинжальный диалог» и, бывало, злоупотреблял – и термином, и самим диалогом, как он его понимал.
   - Ну уж, Робин Гуды нашлись, - бормотнул Митя, чтобы что-нибудь сказать, потому что не мог не признать Ванькину правоту – и насчёт одежды, да и насчёт бара тоже.
   - Не скажи! – возразил тот. – Мы, между прочим, многодетным помогаем, и вообще… Ты думаешь, только наезжать умеем? Мы, Завгар, на кого надо наезжаем. На таких тварей, которым вот ты со всей своей конторой  ничего сделать не можешь… А к нормальным людям – с полным понятием и без всяких распальцовок. Вот недавно совсем – был случай. Попросили нас с одним мужиком поговорить. Как раз, кстати, в виде исключения, из вашего округа. Он, понимаешь, так устроил, что по закону ничего не должен. Те, кто деньги давал, у него в акционерах записаны. А фирма разорилась, и по бумажкам всё чисто… Приехали мы. Нет, ясное дело, вежливо: мол, поверенные в делах, типа адвокаты, надо бы обсудить… Мужик, конечно, перетрухал, но виду старается не показать. Чаю предложил… А мы огляделись: у него квартирёнка обшарпанная до изумления, телик чёрно-белый, советский ещё, мебель – с бору по сосенке, и у самого зубов половины нет, как у бомжа… То есть он честно разорился, вместе со всеми, деньги явно никуда не увёл. Ну, мы посидели, чайку попили, да и восвояси. И заказчику доложили: там ловить нечего, хоть ты тресни. Даже квартирёнка эта вшивая не его, а бабки его девяностолетней, которая в маленькой комнате проживает. И ещё там прописаны его бывшая жена и сын десяти лет. В общем, если бы и приспичило чего добиваться, – сплошная головная боль. Была бы какая-нибудь сволочь хитрая, мы бы уж изыскали способ квартирку прибрать, вместе с местной братвой. А здесь – дудки, мы себя не на помойке нашли…
   - Ну и что такого? – самолюбиво дёрнулся Митя. – Вы-то стрелки вольные, сами себе хозяева… Ну, почти, почти, - успокоительно поправился он в ответ на протестующий жест Ивана. – Всё ж таки с нашей субординацией не сравнить, правда?
   Иван снова отреагировал – неопределённо дернул плечом.
   - Ну ладно, не будем спорить, не в этом дело. Только ведь и мы тоже палец от жопы отличить могём-с. И отличаем, будь спок! Если что, хрен нас заставишь давить по-настоящему. А субординацию пускай себе куда хотят засовывают… Вот на той неделе к такому же с обыском ездили. Ну и тоже, конечно, сразу поняли, что здесь без понтов. И обыск провели – закачаешься! Всё, что можно, процессуально нарушили! Первый попавшийся защитник в два счёта любую бумажку изъятую дезавуирует. Да и не дойдёт там дело до суда, это уж точно. Так что ты тоже не думай, что мы только хапать можем. И мы в людях разбираться умеем… Кстати, - сообразил Митя, –  у того кента тоже зубов нет и бабка старая…
   - Так мы что, к одному и тому же, что ли, ездили? – хохотнул Кондрат. – Как твоего клиента фамилия?
Митя назвал… Ну да, это был я. Мы тогда уже года два как разорились окончательно. И действительно, в общем, не по моей вине, хотя, конечно, генеральный директор в принципе отвечает за всё. Ну, мы сопротивлялись банкротству честно – почти полтора года. Однако в конце концов нас всё-таки додавили… Не хочется вдаваться в подробности, сыпать соль на раны. Да уж чего там…
   Коротко говоря, у нас не оказалось вовремя тысяч тридцати «зелёных» для взятки администрации небольшого подмосковного города. Мы пытались там вернуть к жизни небольшой же, но