Репка, сурепка и картошка с лучком

    К двоюродной бабушке Шуре в уютный дом на краю города у речки, в дом, где витали запахи яблок и корицы, где на высокой кровати возвышалась гора подушек, накрытых ажурной накидкой, с годами я заходила все реже. Семья, дела, работа, помощь своей маме по - хозяйству. И, бывало, при встрече, когда прижималась к тёплому боку большого бабушкиного тела, солнечный луч, пробившись сквозь листву стоящей за окном черёмухи, пронзал светло - синий  камушек в мочке уха хозяйки, и в глаза ударял маленький фейерверк сине - голубых и прозрачно - серебряных искр, моя душа вдруг сжималась и в горле появлялся сухой комок...
    Я сразу вспоминала тебя, подружка моего детства, искрящиеся голубые глаза в обрамлении коротких ресниц, высокие выцветшие брови, курносый нос, обветренные, покрытые маленькими трещинками губы. До сих пор помню твои руки с неровно подрезанными ногтями, руки, которые умели так много.
   Но более всего я тосковала, Рита, о твоей душе, которая раскрывалась в минуты вдохновения  навстречу мне, как раскрывается на заре цветок, встречая первые нежные лучи утреннего солнышка.
   В равной мере я ценила и твой задорный характер, и острый практичный ум, и цепкую память: ты знала много занимательных фактов, событий, страшных и смешных случаев из жизни людей и животных. Мы разговаривали на любую тему. Нас интересовало всё: от полета на Луну до быстрого способа избавления от бородавок, от старинных бабушкиных песен до оригинального рецепта приготовления обычной картошки. И как же мы однажды готовили тот картофель! Как старательно мыли клубни под струёй воды из гремящего умывальника, срезали кожуру, нарезали кубиками. Разогревали на плитке чёрную чугунную сковородку. Процессом руководила, конечно, ты. Помню, как нашли в бутылке остатки пахучего подсолнечного масла и очень долго жарили на электроплитке картофельные ломти, казавшиеся нам кубиками…    Разделив пополам полузасохшую горбушку ржаного, с наслаждением ели слегка подгоревшую с черненькими квадратиками луковых перьев картошку. Это было первое блюдо, которое я готовила в своей жизни, и было мне тогда шесть с половиной, а тебе – семь лет.
    Давно уже срубили густые кусты китайской черёмухи и колючей акации, из стручков которой получались великолепные свистульки, и домика любимой подружки давно нет. На его месте стоит кирпичный дом под высокой крышей, и вместо знакомых с детства деревьев в палисаднике чахнет туя, которой наш климат совсем не по душе. И живут там чужие люди.
   А я порой тоскую по твоим распахнутым небу, солнцу и всему новому глазам, по вкусу той  жареной картошки, украшенной веточками укропа, тоскую по улетевшему вдаль детству…

   Спустя годы я полюбила играть с тобой, воображаемой, в игру «А помнишь?»  Представляю  твое лицо, глаза и начинаю забрасывать вопросами:
-  А помнишь, как мы собирали землянику в лесу, а потом вытаскивали клещей? Как однажды переплывали речку, я стала тонуть, и меня спасла соседка - старшеклассница?  Помню твои огромные испуганные глаза и свой тихий голос: «Не бойся, Ритка, со мной всё хорошо…»
    А помнишь, как уговорила меня сделать плоты из кем-то выброшенного старого забора и покататься в разлив на лугах? Нам было по восемь лет. Твой плот развалился, ты оказалась в воде. Хорошо, что место было неглубокое. Потом баба Шура сушила одежду, отогревала тебя под одеялом среди вороха подушек, поила горячим молоком, а ты шептала осипшим голосом: «Не бойся, Тань, всё в порядке. Только мамке не говори – побьёт!»  Потом мы ели Шурину картошку не в пример той, что делали сами. Баба Шура всю жизнь проработала за Полярным кругом, её северная пенсия была, наверняка, самой высокой в городке. Потому, наверное, она угощала нас удивительными вкусностями. И картошка её была … необыкновенная. Жарилась на большом количестве свежайшего свиного сала с толстыми прослойками мяса. Приправленная тёртой морковкой, кольцами лука и пахучими травками, это была не картошка, а фантастика! Особенно для тебя – после  купания в той ледяной воде… А её знаменитый черничный кисель! А миндальное печенье?
   
    А помнишь, как прятались в бане, когда твои родители затевали очередную ссору? А однажды, играли в сарайке и услышали, как тётя Ира закричала пронзительным голосом, а дядя Коля схватил топор и крикнул, что зарубит, если та не замолчит. Твоё перекошенное ужасом лицо не забыть никогда!
   А помнишь, как ты не любила ходить к нам домой? Потому после падения с плота прибежали сушиться к бабе Шуре, не к нам. Просто бабуля Глаша очень любила порядок, и в доме должны были вести себя, как примерные ученицы на уроке: не шуметь, не бегать, не говорить громко. Оставалось только надеть длинные платья, как в старину, сесть к окну и вышивать крестиком! А в твоём доме до вечера мы были предоставлены сами себе. Там не было образцовой чистоты и порядка, заведённых строгих правил, и мы чувствовали себя привольно! Играли, бесились, прыгали на старом диване, рисовали, и если марали красками скатерть, этого никто не замечал. А как здорово было вытащить из шифоньера платья, платки, отрезы, сооружать из них немыслимые наряды! Вертелись у зеркала и представляли себя то царевнами заколдованного царства, то шамаханскими царицами, и ели холодные варёные картохи, представляя, что это - диковинные фрукты.

  Эх, Ритка! Ритка! Того, что я скажу тебе сейчас, ты не знаешь. Когда после жуткой ссоры с руганью и рукоприкладством с обеих сторон, твоя мамка нашла машину, закинула в кузов стол,  стулья, узлы с вещами, и я, как заведённый робот, тоже сновала между двумя точками: «крыльцо - машина», таская узелки, коробки, табуретки, ещё не понимала, что это …конец. Конец нашему общению, нашей дружбе, которую трудно описать словами! Я никогда не говорила, но ты была мне не просто подругой, была сестрёнкой – одногодкой, но фактически была старше, умнее, мудрее. Лучше знала обычную и непростую для тебя жизнь. Ты была не просто другом, а моим кумиром!  К тебе я тянулась, бежала, летела, как летит беспечный мотылёк на пламя свечи. Только я не сгорала в том пламени, а менялась: закалялась физически и духовно, познавала с тобой жизнь, такую, оказалось, разноликую и захватывающе интересную! Ты была моим ориентиром, командиром, первопроходцем…

   Я же с рождения окружённая родителями, бабушками, тёткою, нянюшкой, росла робким, безынициативным ребёнком, постоянно преследуемая страхами перед опасностями, остро реагируя на предостережения, льющиеся потоком: «Туда не ходи, то не бери, не бегай, упадёшь, головку расшибёшь». И подруг, конечно, не было в заполярном городе моего дошкольного детства.  Возможно бы осталась неумехой, запуганным домашним котёнком, не умеющим ни за себя постоять, ни решение важное принять, чуждая риску, азарту, опасности… Но обстоятельства жизни изменились. По какой-то причине ухудшилось материальное положение семьи и няню держать стало накладно. Она перешла в другую семью, тётя вышла замуж, переехала к мужу. А вскоре и наша семья отправилась в далёкое путешествие из города среди полярной тундры поближе к теплу, к российским березам, ромашкам, скворцам…  И, на моё счастье, в зеленом городке, на тенистой, украшенной раскидистыми липами улице, я встретила ту, которая буквально взорвала домашний тихий мир. Это с тобой, Ритка, впервые побежала я босиком по улице, по твоему примеру, закинув сандалии в палисадник. С тобой впервые пила жемчуг – блестящую росу из резных листьев манжетки, с тобой строила шалаш на дереве, бегала в ближайший лес, тонула в реке, срывалась с крыш в сугробы, плыла на хлипком плоту, пила берёзовый сок в роще с проснувшимися клещами…
    Рядом с тобой мне открылся огромный разноцветный, разноликий мир с новорожденными котятами на пыльном чердаке, с головастиками в теплых лужах, оставшихся после разлива, с волшебными кувшинками в заводи пруда и сладким вкусом лесной клубники на дальних холмах леса.  
   До встречи с тобой я никогда не задумывалась, например, о том, столько съедобного есть вокруг! Сейчас понимаю! Ты искала новую еду не из-за интереса и любопытства, а для того, чтоб заполнить голодный желудок в ожидании позднего ужина, которого, впрочем, могло и не быть по причине очередной ссоры, когда мать могла закричать мужу на всю улицу: «Убирайся к своей Машке - паскуде, пусть она тебя кормит, а я тебе - паразиту ужин готовить не буду!»  Вот и пробовала с тобой то, что казалось интересным и занимательным, а ты, Рита, элементарно хотела кушать, хоть не признавалась в этом. Потому грядки с луком, морковкой, свеклой и желтой репкой, устроенные твоей мамкой в короткие минуты затишья между скандалами, пустели у вас в июле, а картошка съедалась к концу лета, так что на хранение класть было нечего.  
   Мне запомнилась вся «экзотика», которую никогда не пробовала до встречи с тобой: стебли жёлтой сурепки и луговой кисленки, листочки заячьей капусты, желтые пыльники сосны, красноватые морковки с терпким вкусом, выкопанные на лугах, весенние салаты из листьев липы, сныти, а так же горьких листьев одуванчика, хоть ты божилась, что это очень полезно. Не забываемы, конечно, ароматы лесных ягод: земляники, черники с куста, малины, брусники… А помнишь, Рита, как нашли за гаражами крупный шиповник и наелись вместе с семенами и колкими волосками? После того несколько лет на шиповник смотреть не могла!
 
    Когда, возле грузовика, ты обняла меня на прощание, у тебя было очень строгое лицо и холодные глаза. Таких глаз не видела никогда! Мне очень хотелось плакать, но печать неожиданной взрослости на лице одиннадцатилетней подружки заставила проглотить в горле горячий комок и не позволить пролиться слезам.
    Машина двинулась с места.  …Я долго стояла на дороге. Давно уже пропал за поворотом грузовик, улеглась пыль на дороге, и даже птицы в черёмухе замолчали, а я стояла не в силах сдвинуться с места. Потом тяжёлыми шагами направилась к дому. В душе надолго поселилась пустота, которую ничто не могло заполнить: ни бабушкины шанежки, ни мамины ласковые слова, ни новые книжки, принесённые папой из библиотеки, ни ореховое печенье бабушки Шуры…
   Шли годы. Я часто вспоминала о тебе, ведь ни с кем из появившихся позже подруг никогда не было той духовной фантастической связи, которая была в детстве между нами. Бережно храню чёрно - белую фотографию, где мы стоим тёмные от загара, тощие, длинноногие на фоне старого забора и ветвей черёмухи. У меня в руках букет ромашек, у тебя - скакалка.
   А ещё  иногда готовлю картошку по нашему рецепту …на пахучем подсолнечном масле с жареными квадратиками перьев лука, а салатом из сныти и щавеля, правда, с майонезом, порой угощаю семью.

   Эх, Ритка,  Ритка! Как же устроилась твоя жизнь? Я ничего не знаю о тебе. Ты не писала писем. Канула в неизвестность. Вспоминаешь ли ты хоть изредка вкус репки, сурепки и пережаренной картошки с лучком?


5. 06. - 8. 06. 2014,11.48.
Изменение текста, последнее редактирование 11.04.17.
Фото из Интернета.