Мой друг–Тишина. Гл 3

совершенно пренебрегла своим вниманием.
– До чего знакомое лицо. – Хотела было задуматься Алёна-сплетница, но времени нет и она, схватив свой жезл всевластия, ринулась к этой важной персоне, которая уже много чего наговорила.
– Я тут краем уха услышал о присутствующей на этом благотворительном вечере аморальности. – Быстро организовав местечковую мини-конференцию, завёл разговор продюсер-Тишина.
– Вы, наверное, ослышались. Ведь это говорили о Аморалисе. – Грубейшей ошибкой срезает себя, молоко с губ ещё не обсохло, корреспондент журнала «Подглянец». Чем заставляет, не бросающего слов на ветер и всегда отвечающего за свои слова продюсера-Тишину, сурово окинуть взглядом этого «вздумал его поправлять» сосунка и вычеркнуть его из списков тех, на кого можно обратить внимание. После чего, Тишина, отечески покачав головой на эту пыль под ногами, позволяет себе продолжить.
– Я всегда говорил, аморальность в головах, а не в клозетах, что в очередной раз демонстрирует ваш очень не компетентный коллега. – Произнёс продюсер-Тишина, внимательно посмотрев на раскрасневшегося пререкалу, которого тут же выдавили из круга избранных, его более удачливые, не успевшие, а так хотевшие сморозить эту чушь, коллеги по журналистскому цеху.
– Так, на чём я остановился? – Спросил заволновавшуюся от столь опасного вопроса (а теперь кто его знает, что у него на уме) журналистскую публику Тишина.
– Ах, да. – Вспомнив, улыбнулся Тишина, позволив расслабиться и в ответ улыбнуться журналистам, самих же нарвавшихся на столь спорный субъект внимания. – Так, многие из вас могут задаться вопросом, а этична ли вся эта демонстрация своей яркой публичности, когда благотворительность подразумевает как раз обратное, не публичность и даже некоторую скромность благодетеля. Который должен раскрыть своё имя, лишь только при подаче декларации в налоговую, где его ждут налоговые льготы и послабления. – Тишина обвёл взглядом репортёров, чьи недоумения, определенно требовали от него более развёрнутого ответа.
– Да, скажите, что в этом, прямо каком-то празднике жизни, а не благотворительном вечере, видится некая аморальность, нечистоплотность и неэтичность, как организаторов, так и заявившихся сюда покрасоваться публичных лиц, когда он должен проходить в тишине, незаметно вдали от всей этой праздной мишуры. На что, я буду вынужден не согласиться и заявить, что такие взгляды на благотворительность, уже давно устарели и не принесут устроителям больших денег на благотворительность. Время диктует нам то, что благотворительность, как оказывается, тоже нуждается в рекламе, которую, как все вы видите и обеспечивают, как такие вечера, так и присутствующие на них звёзды. Которых, нужно тоже понять и принять к сведению. – Сделал паузу Тишина и для того чтобы оптимистично закончить разговор, добавил:
– Впрочем, мои закрытые показы, всегда пользуются неизменным успехом. – Тишина своим подмигиванием, чуть не свернул микрофон у Алёны-сплетницы, много слышавшей о этих закрытых показах и страстно желающей побывать хотя бы на одном из них.
 – Ну а теперь нас извините. Нам пора. – Продюсер-Тишина, аристократически откланялся, и подойдя к своим спутникам определившимся в замкнутый круг, прихватив под руку не успевшую от него уклониться Мару, выдвинулся через слегка опустевший проход, вперёд в ресторан. Почему Мара хотела уклониться от Тишины, то тут за ответом далеко ходить не надо и стоит посмотреть, с каким довольством на неё смотрела, идущая под руку с Ростиком Комаша, то все вопросы сразу же отпадут. И хотя их путь был недолгим, тем не менее, Мара, не раз и не два, беспокойно поглядывала назад, где опять же, раз за разом натыкалась на торжествующий взгляд Комаши, вцепившейся в руку Ростика. Который в свою очередь, мало обращал внимание на эти гляделки непримиримых соперниц, а на ходу, сам выглядывал кого-то, о ком он, в последнюю очередь стал бы при них распространяться.