машины изящной ножки в туфле, которая сопроводила свои слова действием, уткнувшись каблуком в спину Макса. Ну а Макс, явно не ожидав такого давления на свою спину и попав в самый центр стечения обстоятельств, где его мысленная деятельность находилась в спящем положении на отдыхе, руки на замке штанов, голова склонилась вперёд, а ноги находясь под давлением и вовсе не имели права слова, не выдержал и даже не повернув носом, со всего своего маха, уткнулся носом об асфальт. Дальше следует небольшая пауза необходимая для осознания произошедшего всеми участниками этого происшествия. На что, естественно, первое слово берёт более словоохотливая носительница красивых туфель и голоса, сидящая на краю салонного сидения Лайма.
– Ну ты и утырок. – Со смехом заявляет очень логичная в своём видении обстоятельств падения Макса Лайма.
На что Максу, чья энергетика бьёт через край, хоть бы хны и он, несмотря на свой разбитый нос, только ржёт в ответ. Затем с трудом поднимается на ноги и с этого небольшого подъёма, вновь валится на колени, но только на этот раз не на свои, а на Лаймины, которая визжа от такого грязного нахальства Макса, с визгом отталкивает его.
– Пошёл вон. – Орёт на него Лайма, блюдящая чистоту их отношений и в частности своего внешнего наряда. С чем Макс вынужден согласиться и он, взяв себя в руки, и в частности за штаны, засунув в их карманы руки, со свистом, который всегда сопровождает его путь в места углового значения, пошатывающим шагом отправляется в эту подворотню.
–Смотри, не досвистись до…– Вслед Максу летят слова недовольной Лаймы, на глаза которой попались следы неряшливости этого Макса, который не знает удержу и никогда не помыв руки, сует их куда ни попади. Но Макс уже ничего не слышит, увлечённый своим заходом в этот, как оказывается довольно неприветливый к праздным прохожим переулок, который всем своим мрачным видом навевает мысли о грустном. Ну а так не любящий грустить Макс, разве может кому-то или даже чему-то позволить навевать на него грустные мысли и он, окинув взглядом окружающее, звучным голосом, сразу же решил поставить на место всю эту унылость.
– А ну выходи, кто за всем этим стоит! – Остановившись посередине внутреннего двора подворотни, орёт Макс, который отлично знает, что только выделение из общего к частному, так называемая персонализация, позволяет решить любой вопрос. Но мрачные стены подворотни, не спешат выделяться, и всё также угрюмо смотрят на него своими тёмными, частично разбитыми окнами, пытаясь разглядеть, что у него внутри и из какого теста он слеплен.
– Не хочешь. Ха-ха. Я понял почему. Ты просто ссышь. – Сплёвывает слюну, заявляет дерзко смотрящий на себя со стороны Макс. – Ну ладно, раз ты такой, тогда и я буду таким же, и присоединюсь к тебе. – Твёрдо заявил Макс и дабы не быть голословным, направил свой ход к ближайшей стенке, чтобы осуществить заявленное и давно им задуманное. Ну а так это процесс несколько интимного свойства, где лишний глаз может сбить настрой, то Макс, как и другие повседневные желающие, в своих избирательных целях упираются головой или мыслями о впереди стоящее дерево, либо же, как в данном случае, о стенку дома. Такое удобное положение позволяет не только сохранить частичное инкогнито, но и не сбить с направляющей ваши действия мысли. Которую, как все знают, стоит только сбить, так уже и не знаешь, куда что девается.
Чего видимо, не учёл или наоборот, был в курсе всего, незаметно подошедший сзади к Максу незнакомец, чьё лицо и вообще всё, скрывала спина Макса, который за всем своим ответственным отношением к делу, не мог вот так сразу, бросить все свои дела и повернуться для того чтобы посмотреть, кто это там такой любопытный. И всё-таки, как бы Макс не был увлечён, он на этот раз, не то что бы услышал, а он почувствовал через обдавший его холод, что кто-то остановился у него за спиной. Что, конечно, не запрещено и сам Макс частенько любил, вот так незаметно подкравшись, попугать кого-нибудь, кто имел склонность пугаться, но всё же когда у тебя за спиной кто-то безмолвно стоит, это, в общем-то, отвлекает, а это уже слишком.
– Чего уставился? Проходи мимо. – Прорычал Макс, отлично знавший, что только грубость в голосе, ускоряет процесс принятия решений.
– Так же, как это делал ты всю свою жизнь. – Ответ незнакомца определённо озадачил Макса, успевшего только дёрнувшись, бросить в ответ: «Что!».
– Постой, подумай. – Спустя мёрзлость ручных отношений, сквозь покрывшую Макса ледяную корку, до него донеслась брошенная фраза отходящего в сторону незнакомца. Но Макс, пожалуй, её не услышал, как и не услышал звучных позывов Лаймы, которая не привыкла находиться в одиночестве и быстро заскучав, стала призывно его звать:
– Макс!! Да ты чего там застрял, скотина!
– Он что там, в конец засвистелся, что ли? – Многоуровневость сказанного Лаймой, показалась ей очень удачным замечанием, отчего Она не сдержалась и засмеялась. После чего решив, что, пожалуй, будет неплохо, если она рассмешит и Макса, после того как потихоньку подкравшись к нему, внезапным появлением напугает его. «Тогда он уж точно одним делом не отделается, а обделается», – направляющаяся вслед за Максом Лайма, еле сдерживается оттого, чтобы не прыснуть от смеха, из-за того что она надумала.
«Что-то меня сегодня так и пробивает на смех. Не к добру всё это». – Выглядывая из-за угла, Лайма, не смотря на все эти свои про себя предубеждения, источает внешнюю лицевую приверженность к радости и веселью.
«И точно, уснул». – Сделала вывод, основанный на большом опыте засыпания Макса в кабинке туалета, Лайма, заметив стоящего на одном месте, с упором головой об стену Макса.
«Ну я тебе сейчас, усну». – Полная жестокости ко всяким в её присутствии спящим лицам, Лайма уже пренебрегает своей скрытностью и в открытую, скорым шагом идёт к Максу, для того чтобы одним ударом под зад, разбудив его, уронить его в её глазах на землю (в его же, не получится, так как он уже и так достаточно низко пал, так что ещё ниже, пожалуй, будет трудно сделать).
«Мало не покажется». – Глубоко мыслящая Лайма, прежде чем нанести удар, для крепости духа, вдохнула в себя порцию воздуха и тут же чуть не задохнулась от морозности стоящего воздуха, заставившего её переломиться вдвое и закашляться.
– Да что ж это такое! – Из согнутого положения, с трудом понимая и вдыхая эту морозную, даже не свежесть, а стоящий вокруг неё свинцовый закат, Лайма попыталась посмотреть, как ей теперь виделось, на не совсем обычный вид Макса.
«Нет». – Страшное предчувствие всколыхнуло в ней оторопь, с которой она и начала пятиться назад, но ей далеко не удалось отойти, как она вдруг упёрлась во что-то немыслимое и другим каким образом, не сдвигаемое.
– Не спеши. – Тихо, но в тоже время до остекленелого звона в ушах, звучит голос того, кто своим стоящим на пути Лаймы положением, не даёт ей не только не спешить, но и двигаться.
– Я…– Сквозь отстук зубов, Лайма, видимо, пытается не забыть себя, произнося вслух эту банальность, сквозь которую она пытается повернуть шею, чтобы посмотреть на того, кто не даёт ей двигаться.
– Я знаю. – Бесстрастный ответ незнакомца и сопроводившее его ответ действие, положенная на её плечо рука, заставляют ещё больше поёжиться, итак похолодевшую Лайму.
– Ну а ты то знаешь? – Держа Лайму на ручной привязи, спросил её незнакомец.
– Что, знаешь? – Тревожно, с трудом спросила Лайма, которая уже ничего не знала и, пожалуй, и знать не хотела.
– То, что если звёзды зажигаются, то это кому-нибудь нужно. – Ответил ей незнакомец.
– Да, я слышала об этом. – Произнесла в ответ Лайма.
– Ну а если они гаснут, то это …необходимо. – Прямо в ухо вложил Лайме слова незнакомец, вызвав у неё секундное замирание сердца, которому стало так нестерпимо холодно, что оно даже на мгновение решило замёрзнуть. Но стоящий позади неё незнакомец, видимо умел считать стук сердца и он отстранившись от Лаймы, дал той возможность свободно вдохнуть кислорода, который дав ей сил, позволил Лайме развернуться и посмотреть на того кто стоял сзади. Ну а вид того, кто стоял перед ней, говорил о себе и в тоже время молчал, из чего Лайма, находящаяся не в самом лучшем расположении духа и мысли, так и не смогла ничего для себя уяснить, кроме того, что этот тип с зонтом в руках, не любит узнаваемость, раз сдвинул свой зонт прямо на глаза.
– Ну и что ты увидела? – После небольшой паузы, незнакомец спросил Лайму, которая не зная, что ответить, это и ответила:
– Я не знаю.
– А чтобы ты хотела? – спросил незнакомец.
– Я не знаю. – Уже полностью растеряв себя, обездвиженная в созерцании, смотрящая в одну точку Лайма, следует какому-то окружающему, несущему её куда-то в неизвестность, течению мысли.
– Я смотрю, ты даёшь себе шанс. – Проговорил незнакомец. – А вот хочешь ли ты, не пройти мимо и увидеть его.
– Я не знаю. – Уже на автомате повторяет Лайма.
– Я рад, что ты так ответила. И значит, у тебя есть шанс на сам шанс. – Сделал паузу незнакомец, размышляя о чём-то своём. – Что ж, ты не раз меня восхищала своей ложью, и я пожалуй, дам тебе не просто шанс, а позволю тебе, сыграть главную роль в своей жизни. – Ответил незнакомец, приподнимая свой зонт-тросточку, из под которого, как видит Лайма, на неё пока что никто не смотрит, а сам незнакомец не спеша раскрывать ей навстречу свои глаза, опустив голову вниз, изучающее смотрит на что-то в ногах. Но Лайме не даётся много времени на размышление и незнакомец, не поднимая голову, говорит:
– Говорят глаза зеркало души и кто-то даже позволяет себе сказать…Ха-ха. (жуткий смех незнакомца ответно затряс поджилки Лаймы) Давай посмотрю. Не знаю, что в них больше, глупой отваги или сердечной недостаточности, но скажу тебе, что это зрелище не для слабонервных. – Сделал паузу незнакомец для того чтобы не сменяя своего положения, прикрыть свой зонт и воткнуть его острым концом в землю. – Но дело в том, что без этого твоя жизнь не будет полноценной, а разве такое холодное прозябание, кого устроит. Ты, как думаешь? – Спросил незнакомец Лайму, которой стало ещё холодней от этих промёрзлых слов незнакомца.
– Да. – Бессознательно ответила Лайма.
– Вот и хорошо. – Тихо ответил незнакомец и, приблизившись к Лайме вплотную, снизу проговорил: «Тогда, не моргая, смотри прямо в свою душу» и с холодным, заворожившим её выдохом, поднял на неё свои пустые глаза. Пронизывающий холод обволакивает эту сблизившуюся друг с другом пару и кажется, что он, уже заморозив их души, готов застеклить их в изваяние, как неожиданное голосовое заявление таксиста, сбрасывает с них оковы застылости.
– Эй! Чего вы там застыли?! – Со стороны выездной арки, до них доносится недовольный голос таксиста, который не раз на личном опыте убеждался какими проблемами могут обернуться такие поездки с пьяными клиентами, за которыми глаз да глаз нужен.
– Всё, уже идём! – Кричит ему в ответ незнакомец, подхватив упавшую ему на руки Лайму. После чего, он с удобством для себя берёт её наперевес на руки и таким образом, доставляет Лайму на заднее сидение такси, где усаживается рядом с ней. Но не успел он занять своё место на сидении, как приметливый таксист, состроив удивлённую
