Он был в шоке, только этим можно было объяснить ту безропотность, с которой он лег на операционный стол и позволил себя пристегнуть к старым ржавым наручникам. Голова легла в жесткие железные тиски, так, что даже шею было не повернуть. Черные ангелы, зубоскаля и посмеиваясь, ушли, оставив его на попечение высокого худощавого блондина, с легкой флегмой встретивших их появление, и ничем не отреагировавшего на их шутки и подколы.
Из тонких губ блондина торчала короткая коктейльная трубочка, покрытая запекшейся кровью, время от времени этот странный человек делал хлюпающий звук, как будто продолжал все еще пить из нее. Обнаженные руки изобиловали густой светлой шерстью, идущие от сильных предплечий до края резиновых перчаток, одетых на костлявые руки-клешни, одна из которых поднялась перед замороченным взглядом Стина, и нажала кнопку древнейшего бобинного магнитофона, стоявшего недалеко от каталки. От сильного звука, ударившего по ушам, волосы Стина аж вздернуло. Потусторонняя музыка была похожа на земные «экстремальные» ансамбли, которые Стин терпеть не мог – но только гораздо грубее и страшнее. Она пронизывала всего его - до мозга костей, который, казалось, вот-вот вытечет.
Но страх еще не коснулся несчастного, лежащего на столе…
Драйв от адской какофонии отдался где-то в дальнем закоулке разума Стина, когда блондин подошел и принялся отпиливать руку.
Он не сразу понял, что происходит, а как понял, завопил, затрясся: "Что ж ты делаешь козел? " Ужас происходящего забурлил в нем, как вода в чайнике: «нет, нет, НЕТ! оставьте! ради Богаааааааааа ААА--ААА-ААА-ААА-А! Не надааааааааааааа!»
Кость хрястнула, и рука отвалилась с мокрым звуком от плеча, а Стин всё продолжал орать, хотя орать вроде бы уже было нечем. Рука отправилась в металлический лоток, стоящий под каталкой. Блондин никак не реагируя на безостановочный ор его души, чуть подвинулся и принялся отпиливать ногу, так, как будто это не было чем-то особенным. Звук пилы, ни на минуту не замолкающей, звучал в ушах Стина, воскрешающего детские ужасы похода к зубному врачу. «Нет! Нет, мамочка" - умолял маленький Стини мать, сжимающую его потную ручку. - Пожалуйста, не надо, Я буду хорошим!»
Рука плюхнулась о лоток, стоящий под каталкой. Хирург снова хлюпнул своей трубочкой – видимо ему не нравилось поведение Стина. Стук туфель блондина обходящего каталку сбоку о кафель операционной - и ногу там где она примыкала к паху пронзила ещё одна струя нестерпимой боли. Стина подбросило на каталке, а халат блондина оросился новым мощным потоком крови. И нога вскоре последовала за рукой.
Стин уже не мог кричать, только хрипел – когда острое лезвие вошло в его горло мягко и легко отрезав от тела. "Вот дерьмо-то!" мысли продолжали жить в его отрезанной голове, глаза продолжали видеть происходящее, и даже язык мягко шевелился во рту, когда его голову взяли за волосы и положили в угол, на стальное блюдо. Оттуда Стин мог наблюдать, как хирург неторопливо отрезает оставшиеся руку и ногу – а сил сойти с ума уже не оставалось. Страх от происходящего подавляло изумление относительно того, что он продолжает жить – вернее его голова живёт своей жизнью.
И уже почти бесучастно Стин видел, как доктор закончив наконец своё дело, приткнул свою трубочку к тому что осталось от тела Стина, кровавому обрубку, и принялся цедить кровь, радостно урча.
Открылась дверь в операционную противоположная той, из досок, ведущей в тоннель. На пороге возник безобразный толстяк, весь какой-то жёлтый - и хламида до пола, в которую он был обряжен, и огромная сумка, притороченная к поясу, и лицо, и руки. Голова Стина с недоумением посмотрела на нового персонажа его приключений - это ещё что за чудо?
А толстяк громко прошлёпал мимо доктора-упыря в угол, где Стин в своём новом состоянии понимал, что сойти с ума у него не получится потому что дальше некуда.
- Готов, готов, голубчик! - жёлтая жирная пятерня похлопала его по щеке - Стин с омерзением ощутил что она оставила на щеке капли жидкого сала. Толстяк залился одышливым смехом:
- Ишь какой красавчик получится!
Стин зашевелил губами, пытаясь спросить, что же они ещё хотят с ним делать после всего, что уже произошло - но видимо к нему никто не собирался прислушиваться.
Толстяк распахнул свою суму на боку, аккуратно подхватил голову Стина и понёс к суме. Стин увидел что в суме три отделения - одно заполнено чем-то зелёно-чёрным, неприятным на вид, во втором находилась ещё чья-то отрубленная голова. И голова Стина скользнула в третье отделение.
Продолжение, как и прежде, обещаю...
