Я уверенно могу про себя сказать, что являюсь самым типичным представителем населения обитающего на огромнейшей, оживлённой в недавнем былом прошлом промышленной зоны Нечерноземья. С самым рискованным на Земле пахотным земледелием. Риск и опасность не получить к осени заветный урожай, так навсегда и запечатлелись в лицах моих соплеменников. И на моей, в том числе, скорбной по тем же причинам, физиономии. Моя лицевая мускулатура просто разучилась уже реагировать на счастливый исход любого долгосрочного в перспективе планирования. Доброе выражение лица мне не подвластно. Рад бы, может быть, где-то, кому-то приветливо улыбнуться, да длины скульных мышц под ушами растянуть на то не хватает. Оскал мне больше привычен.
Иду по улице. Кругом Весна. Травка зеленеет. Ручейки бегут. Птички вокруг чирикуют.
Солнце в глаза так и слепит. Так и слепит. Что поневоле приходится от него мимически щериться. Иду, будто всем улыбаюсь.
А навстречу мне с подсолнечной, затенённой стороны, мужик какой-то тащится. Такой же, надо полагать, типичный гражданин крайне средней нечернозёмной полосы извечно неурожайной Среднерусской равнины.
И вроде как Весна вокруг будто бы стоит. И травка на полях зеленеет. И ручейки по склонам вниз бегут. И птички все от мала до велика чирикуют. И Солнце..., Солнце-то как, посмотрите, всецело буйствует...
А он идёт, ярыга, как в кокон, в бурлажью свою неволю, навечно впряжённый, и ни один скрытый мускул на его суровом обличье прихода весны ничем не отражает.
И от этого почему-то, глядя на него, только смеяться неудержимо хочется...
