Серое небо так низко висит над землей, что цепляется за острые крыши и оставляет на трубах лоскуты тумана. Плачет.
Дождь украдкой скользит по окнам и делает мокрым асфальт. Пробирается под одежду бегущих людей и заставляет их прятаться глубоко в темноту, туда, где нет холодных колючих капель. Дождь, совсем продрогший и серый, тихо грустит о том, что он один. Плачет.
Солнца на небе нет уже очень давно, и никто по нему не скучает. Собственно, зачем нужно солнце, если оно больше не греет оледеневших душ и не отражается миллионами цветных пятен в промерзших до самого дна глазах. Ветер, ты уходишь от нас далеко за горизонт, забери с собою солнце – оно нас больше не любит. Только… Плачет.
За окном серым частоколом стоят мокрые, пожухлые деревья. Они хотят солнца. Они верят в него и ждут, но солнце больше не греет. Целыми днями дождь. Тихими, невесомыми шагами он крадется за тобой как тень. Дождь оплакивает твою радость, оплакивает твою веру в солнце. Дождь знает, что солнце давно мертво, и что оно больше не будет греть. А ты веришь. И деревья верят в мертвое солнце. Дождь жалеет вашу наивность. Плачет.
В груди появилась тяжесть. Она не дает дышать и постоянно напоминает о своем существовании. Ты не знаешь, откуда она там взялась, и что стало причиной ее появления. Ты спрашивал у ветра, но он рассмеялся над тобой. Он над всеми смеется, кто спрашивает его о чем-нибудь. Ты спрашивал у солнца, но оно не ответило – оно давно мертво. Ты спрашивал деревья, но деревья спросили в ответ, когда же снова будет греть солнце. Тогда ты спросил дождь, и мягким, обволакивающим шепотом он ответил, что в твоей пустой груди ожило сердце. Ты застыл в недоумении, а дождь тихими шагами вышел на порог твоего дома, и ты услышал, что он плачет.
Сердце… С каждым его ударом разбитый в осколки твой мир становился целым и цветным. Хотя ветер смеялся, что, даже целый, твой мир все равно серый. Хотя деревья, дрожа, жались друг к дружке и шептали, что твои сны все равно холодные и серые. Хотя небо висело так низко и давило на тебя, окутывая своей бесконечной тоской. Сердце… С каждым его ударом к тебе приближался горизонт, за которым очень давно остался твой друг, когда ты в белых одеждах уходил дальше и дальше. Твой друг, облаченный в самую черную грусть, и ты вдруг понял, что слышал в шепоте дождя именно его голос, именно его тоску, именно его песни, обращенные только к тебе. Сердце… С каждым его ударом твою высохшую душу наполнял дождь, а по твоему лицу робким золотым лучиком кралось солнце. Оно было еще совсем слабое и бледное, но вполне живое. И ты увидел, как там, в ставшим совсем высоким, небе появилось и плачет солнце. И ты услышал, как из-за горизонта к тебе приближаются шаги окутанного черной тоской твоего друга, и голос его, доносящийся к тебе через километры, полон тобой и плачет. А в груди твоей оживало сердце. Полное надежд и веры в слабое, но теплое солнце, в тяжелый, но такой родной голос твоего потерянного друга. Дождь. Теплый, радужный дождь наполнил твое сердце и теперь уже там тихо плачет…
