Наверное, в детстве бегал в Верхний Город и играл в рыцарей?
- Нет. Я в детстве жил в другом городе.
- Ты не здесь родился?
- Нет. Я родом из Прато. Это под Флоренцией.
- Я знаю, где Прато. А когда сюда перебрался?
- Родителям пришлось… Родители переехали сюда, когда мне было лет двенадцать. Давно уже.
- Почему переехали? – мое внимание по привычке привлекла пауза в его ответе, вопрос задал, даже не задумываясь.
- Так получилось. Там что-то случилось, я не знаю, маленький еще был. Как тебе еда?
Я не стал настаивать на ответе на свой вопрос, почувствовав нежелание собеседника продолжения темы. Поймал себя на том, что, как хорошая собака, которой только намекнули, что надо брать след, уже перестал относиться ко всему, что говорит Марио, как к беседе со старым знакомым. Все же неизгладимый отпечаток имеет в нас наша профессия. А так хочется быть нормальным человеком, слышать в словах то, что они значат, а не то, что они могут скрывать.
Перед выходом из ресторана Марио вызвал такси.
- Тебя куда? – спросил он, прекрасно зная, что я никогда не останавливаюсь у знакомых, предпочитая гостиницу и независимость от режима жизни принимающей стороны.
- Марио, в любом случае, сначала к тебе. Там моя машина и чемодан, - улыбнулся я.
- Ах, да.
Его дом встретил нас незапертой дверью.
- Я же запирал, - голос Марио начал дрожать. - То есть я точно помню. Ты помнишь?
- Я не обратил внимания. Я же раньше вышел, проверял, запер ли машину.
- У тебя есть оружие?
- Марио, моя лицензия не действует в твоей стране, - с этими словами я прошел к своей машине, открыл ее и достал из перчаточного ящика пистолет – хорошо, что теперь в Европе не существует границ даже с теми ее странами, которые не признают евро в качестве местной валюты.
- Заходим? – Марио стоял в нерешительности, я заметил, что его рука, в которой он все еще сжимал ключ, сильно дрожит.
- Пробуем, - отодвинув хозяина, я толкнул дверь и шагнул внутрь.
Мы прошли все комнаты, последовательно включая в них свет.
Никого.
А вот портрет Марио в кабинете имел печальный вид – он был забрызган красной краской.
На хозяина было больно смотреть, поэтому на его произнесенный шёпотом вопрос, я, не задумываясь, ответил:
- Конечно, я переночую у тебя.
Ночь прошла спокойно, но почти без сна – неудобство дивана в гостиной не давало мне забыться и отдохнуть после дороги и переживаний знакомого. Я ворочался и думал, или думал и потому ворочался, хотя причинно-следственные связи не имели значения, в любом случае, я утро встретил в совершенно разбитом состоянии.
А уж состояние Марио меня окончательно расстроило.
Он был напуган, не мог сосредоточиться ни на чем, бродил по дому, как лунатик, но больше всего меня поразило то, как он открывал дверцы шкафов на кухне – было полное ощущение, что он перебарывает очень сильный страх прежде чем потянуть за ручку.
Он был бледен, почти не говорил, руки дрожали, глаза бегали – картина была ужасна.
И тогда я сделал, по-моему, единственно правильное предложение:
- Марио, мы переезжаем в отель. Я забронировал себе номер в Excelsior San Marco, - а что еще я мог выбрать, кроме этой гостиницы, где завтраки подают на крыше, с которой открывается чудесный вид на Верхний Город. – Собери, что тебе может понадобиться, мы, видимо, проживем там несколько дней. Мне надо разобраться.
Он, как послушный ребенок, не задавая никаких вопросов, собрал сумку, оделся и встал молча у дверей, ожидая меня.
Воскресный день мы провели в холле отеля, в его баре, в прогулке по Верхнему Городу, в обеде на фуникулерной площади, в разговорах обо всем, что угодно, кроме того, что нас обоих волновало в это время больше всего.
В какой-то момент, когда Марио отлучился в туалет, я позвонил во Флоренцию Франко Джованни, предупредив, что завтра навещу его, и что мне будет нужна помощь.
Вечером, перед тем, как мы должны были разойтись по своим номерам я, сжав плечо Марио, внушал ему:
- Завтра мне надо будет уехать, но к вечеру я вернусь. Я же работаю. Ты никуда из отеля не уходи. Позвони на работу, скажи, что заболел. Никуда, жди меня.
Встал я рано.
Позвонил Герману, предупредил, что буду несколько дней отсутствовать.
Дорога заняла больше трех часов, но к началу рабочего дня я уже был у дверей Управления Полиции Флоренции.
Франко провел меня к себе в кабинет:
- Вадим, какие проблемы привели тебя в нашу страну?
- Мне нужна информация. Более четверти века назад что-нибудь необычное, что связано с семьей…, - я назвал фамилию Марио.
- Ты сменил специальность и стал историком? - усмехнулся Франко, стуча пальцами по клавиатуре своего компьютера.
Я молча ждал. Было не до шуток.
- Ну вот, есть. Прато. Одна тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Ограбление. Что тебя интересует?
- Подробности. Там же был ребенок.
- Ну да, Марио – одиннадцати лет. Он был один дома, когда забрались грабители. Родители содержали магазин одежды на улице Антонио Мартини, отличное место для магазина, жили в пригороде. Родители были в гостях, ребенок дома один, - Франко быстро бегал глазами по экрану. - Ребенок спрятался под кроватью. В доме была собака. Фокстерьер. Ее убили грабители, тут написано, как раз перед кроватью, где прятался ребенок. Так вот еще, ребенок… Так психическое расстройство. Мания преследования. Его поместили в клинику. Он там год провел. Потом выписали. Потом опять попал в клинику. Потом выписали. Семья переехала отсюда. Грабители не найдены. Дело закрыто по истечению срока давности. Что тебя интересует?
А что меня интересует? Я сам не знал, зачем ехал на родину Марио. Это какое-то десятое чувство, воспитанное годами службы в полиции. Что меня может интересовать? Конечно клиника и история болезни.
- Клиника. Болезнь. История болезни.
- Вадим, почти тридцать лет прошло. Это не убийство премьера, даже не депутата. Ты думаешь, кто-то что-то помнит?
- Архивы.
- Кто тебя в них пустит? Врачебная тайна.
- Поможешь?
Франко тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что до пенсии еще несколько лет, за это время может многое случиться. Когда-нибудь он может оказаться в Маленькой стране на пороге моего кабинета с неразрешимой в пределах его юрисдикции проблемой.
- Поехали.
В клинике – печальном, отгороженном от мира оградой, пространстве нам удалось, благодаря должности Франко, выяснить, что врач, который наблюдал Марио уже давно на пенсии и живет рядом с Прато.
Звали его Джузеппе – маленький, сухонький старичок с очень ясными и колкими глазами.
Мы сидели на террасе его дома, потягивая легкое красное вино.
- В моем возрасте ваши вопросы можно воспринимать только, как комплимент. Вы хотите узнать подробности того, что произошло тридцать лет назад, - Джузеппе открыто и широко улыбался, в его тщедушном теле чувствовалась неимоверная энергия и живость. Я смотрел на него с нескрываемой завистью. – Молодые люди, при всем моем уважении, я не могу вам открыть детали болезни своего пациента.
- Доктор, - Франко говорил тихо, смотря на солнце сквозь вино в бокале, - нам не нужны детали болезни конкретного пациента. Мы хотим узнать у вас симптомы некого заболевания, с которым вы сталкивались в своей практике. Так же, Вадим?
- Да, - подтвердил я.
- Удивительно, - Джузеппе сделал глоток из своего стакана, прищурился, облизал губы, - прошло три десятка лет, и вот в течение пары месяцев ко мне приходят дважды с одним вопросом.
Он молчал, еще пару раз прикладываясь к стакану, выжидая, понимая, что своим словами он вынуждает нас задать вопрос. Он наслаждался нашим изумлением, он ждал с чувством победителя, который может среагировать на мольбы просителей, а может просто не обратить на них внимания.
Первым сдался я:
- Кто спрашивал?
Улыбка растянула губы Джузеппе. Он был востребован, этот, судя по всему, одинокий человек почувствовал, что в нем заинтересованы, что он опять нужен, что он еще может играть свою роль. А роль удавалась. Он без суеты встал, взял со стола глиняный кувшин, заглянул в него и молча удалился.
Было слышно, как он спускается в подвал.
Потом он вернулся.
- Молодые люди, одну секунду, - Джузеппе скрылся в доме, появился с чистыми стаканами. – Это вино другого года, я рекомендую попробовать. Мне кажется, оно удалось лучше.
Он налил.
Мы сделал по глотку, я опять не выдержал:
- Кто вас спрашивал про Марио?
- Он про него не спрашивал. Он сказал, что журналист, пишет про манию преследования, хотел бы проконсультироваться.
- И…?
- Он назвал некоторые симптомы, которые были у того мальчишки. Но без имен. Я поделился.
- А у вас были еще подобные случаи?
- Нет.
- То есть вы рассказали про конкретного человека, не называя его имени и понимая, что вас спрашивают именно про него?
Джузеппе выглядел обиженным ребенком, он хотел нас удивить, поразить информацией, а теперь оказался в чем-то виноват.
- Джузеппе, - вмешался Франко, - объясните нам в чем была суть болезни того мальчишки?
Хозяин отвернулся, он уже не выглядел победителем даже, видимо, и в своих глазах, голос был ровный, равнодушный:
- У него проявилась на фоне жуткого шока мания преследования, обусловленная страхом перед определенным местом. Это очень редкое проявление. На моей практике – единственный раз. В течение года нам удалось вытащить его. А потом он попал домой, и все началось снова. Именно дом стал катализатором, это было именно то место, которое пугало и вызывало рецидив. Пришлось убедить родителей сменить место жительства. Надеюсь, это спасло ребенка.
- Это возможно вызвать повторно в другом месте? – я навалился на стол, вглядываясь в ставшее равнодушным и неэмоциональным еще несколько минут назад такое живое лицо.
- Да. Его надо заставить бояться того места, где он находится.
- И вы это сказали тому журналисту.
- Да, это мое открытие. Это я провел исследование…
- Как выглядел журналист? – я в сердцах хлопнул ладонью об стол.
- Мужчина, лет сорока, чернявый, высокий. На лбу небольшой шрам. Обычный.
Я встал и начал спускаться с террасы, за мной последовал Франко, а на столе остались почти нетронутые стаканы с вином другого урожая.
Марио я нашел в его номере.
Он сидел перед телевизором.
Не отрывая взгляда от экрана, он спросил:
- Ты что-то узнал?
- Да, Марио. Я был в Прато. Кто еще знал о твоей… о том, что там случилось?
- Никто.
- Никто? Ты никогда ни с кем не говорил на эту тему?
- Теперь никто. Она умерла три года назад.
- Кто?
- Моника.
- Кто это?
- Это одна из моих любовниц, - он продолжал смотреть на экран, отвечая спокойно, ровно, равнодушно.
- Чем она отличалась от других?
Марио нажал кнопку на пульте, переключил канал:
- Она забеременела.
- От тебя?
- Да.
- И…?
- Она сделал аборт.
- Ты настоял?
- Да. Так сложились обстоятельства.
- Какие?
- Все. Она была замужем.
- И…?
- Муж был… муж бесплоден.
- А ты?
- Я не бесплоден.
- Ты не хотел быть с ней?
- Зачем? Мне хорошо так. Я не хочу связываться ни с кем. Она слишком далеко зашла, я это не подразумевал.
- Почему ты ей рассказал про Прато и все это?
- Она не верила, что все кончено… Что мне не надо… Мне нужен был предлог. Я рассказал, сказал, что моя болезнь может передаться. Мне нужно было объяснение. Я его придумал. Я его рассказал, - голос Марио звучал монотонно, он не отрывал взгляд от телевизора, щелкая кнопкой переключения каналов.
-
