Упыриха

кашлянул в кулак и зажег в зубах толстую, как гильза папиросу.
- О, знакомое лицо! Имя, фамилия!
Пашка представился.
Капитан раскрыл записную книжку и обмакнул перо в чернильницу.
Он был в доме сельсовета всего сорок минут, а в воздухе уже висел едкий туман, словно курил целый взвод.
- Говоришь, знаешь, что случилось? – недоверчиво спросил капитан.
- Знаю.
Пашка действительно знал, что именно там случилось. И в который раз был вынужден врать.
- Кто устроил пожар?
- Мужик один. Бездомный, у нас на хуторе живет. То ли Прохор, то ли Пахом, не помню точно. Кличка Леший.
- А на кой ему это, как ты считаешь?
- Чтобы отвлечь внимание.
- Интересно выходит… А откуда тебе это известно?
Пашка рассказал про то, как следил за Лешим после истории с топорами, рассказал про церковь, и о том, как Леший говорил кому-то, что подожжет хутор.
- А кто его сообщник был, ты не разглядел?
Капитан смотрел на Пашу странным взглядом, в котором не было ни доверия, ни заинтересованности. Только какая-то бесстрастная насмешка.
Пашка помотал головой.
- Может, татарин. Тот который меня тогда…
- Ты мозгами своими пошевели, – капитан постучал себя пальцем по лбу. – Пахом, хрен с ним, сумасшедший что угодно выкинет. А приличному гражданину все это на кой? Вот на кой? Чего ему приходить на свадьбу, убивать Бурлака, похищать невесту. Он что Чингачгук тебе? Ну потискает он ее, а дальше? К стенке? В леса?
Пашка пожал плечами.
- Ну, меня-то он безнаказанно обобрал.
Это уже был прямой вызов капитану. Рюмашев нахмурил брови и выпустил из ноздрей кучерявое облако дыма.
- Значит так… Никто не знает, что с тобой там произошло. Есть свидетель – видел, как тебя в доску пьяного ночью тащили по улице. Одетого! При каких обстоятельствах тебя споили неизвестно.
- И что…
- Улицы, которую ты назвал в поселке нет. Человека ищем. Пока без результатов.
Пашка вспомнил о краденных брюках, которые как раз были на нем, и решил тему не развивать.
- Сколько их в подвале было? Двое? Или еще кого-то слышал?
- Двое.
- Ладно.
Милиционер сунул перо в чернильницу и затушил папиросу о ножку стула.
- Проверим. Коромысло!
В коридоре загрохотали чьи-то сапоги.
- Если обманул, ноги оторву!
В дверь, пригнувшись, вошел гигант с могучими плечами и смуглым нагловатым лицом, в котором легко угадывался бывший хулиган.
- Слушаю, товарищ капитан!
- Готовь машину, у нас тут свидетель вроде.
Пашка сел на обшарпанную скамейку в заднем отделении пропахшего бензином милицейского ГАЗа. Старшина Коромысло, покручивая руль, не спеша вел казенную машину по каменистой дороге на окраину хутора к маслобойне Лешего.
Как и ожидалось, хибара была пуста. На полу лежали два растоптанных окурка, соломенный матрас и рваный носок.
- А это что за художество? – удивился капитан, разглядывая нарисованных на стене уродцев. – Он на иконописца не учился случайно?
Коромысло нашел в темном углу грязную двухлитровую банку.
- Товарищ капитан…
Капитан повертел банку в руках и сунул в нее нос.
- Керосин? – взволнованно спросил Пашка.
- Нет, дрянь какая-то… Рассол что ли?
Делать на маслобойне было нечего. Для засады не хватало людей, да и видно было, что Пашке не очень-то верят. Следующим пунктом была старая церковь.
На небо наползли серые невеселые облака, когда «Газик», трясясь и переваливаясь с одной колдобины на другую, доехал до лесной опушки.
- Ну теперь понял, как зеки ездят? – подмигнул Пашке старшина, кладя в карман маленький черный фонарь на ручном приводе. – Скоро привыкнешь!
Пашка его мысленно послал.
Даже в сопровождении милиции возвращаться к церкви было страшновато. Да чего, там – просто страшно. Подумаешь менты! Те же люди, только в форме. Как тварь увидят, может, еще быстрее Пашки побегут.
«Как бы их предупредить?», – думал Пашка, считая метры до проклятого холма.
Он шел первым, следом капитан, а позади, как медведь, ломая ветки и кусты, колдыбал верзила Коромысло.
В небе что-то зарокотало, набирая силу с каждой секундой. Звук перешел в оглушительный рев.
Паша оторопело задрал голову.
Над кронами деревьев, похожий на огромного ночного жука, пронесся темный кукурузник с растопыренными колесами.
Только теперь Пашка понял, что чуть не бросился бежать.
«Да я сам трус еще тот!»
- А мать моя, – весело подал голос Коромысло. – До сих пор не верит, что в самолете человек сидит. Говорит: да какой там человек, он же размером с ведро!
Капитан криво усмехнулся.
Церковь мрачно взирала с холма на непрошенных гостей. Ее облезлый купол напоминал зловещую птичью клетку.
Когда они взбирались на холм, Пашка заметил, что капитан держит руку поближе к кобуре.
- Здесь? – спросил Рюмашев, указав на чернеющий под стеной лаз.
- Здесь.
- Дай фонарь, – приказал он старшине. – Осмотришь церковь.
-  А ты, – он ткнул пальцем в Пашку. – Стой здесь. Кого-то увидишь – свистни.
«Да они скорей меня первыми увидят», – подумал Паша.
В глубине души он знал, что в подвале никого нет, и на смену страху вдруг пришло острое разочарование, тоска и досада.
«Еще в участок увезут за ложные показания!»
Когда капитан и старшина скрылись из виду, Паша постоял несколько секунд, потом, не спеша, двинулся в обход церкви.
Оказавшись с противоположной стороны, он вдруг заметил, что маленькие пятна, покрывшие часть побуревшей от времени стены, складываются в какой-то рисунок, а точнее даже в надпись. Целый стих, написанный так давно, что большинство слов уже невозможно было разобрать. Пашка напряг глаза.
Что-то вроде: «Иисус… намотал на ус… Чудо-юдо… старая паскуда».
Кое-где в словах попадались давно забытые всеми буквы «i» и «ѣ».
«Ну и где ты теперь?» – подумал Пашка, дочитав творчество неизвестного стихоплета. – «Небось уже лет сорок червей кормишь».
Он вернулся к норе.
- Эй! – раздалось снизу. – Лезь сюда!
Пашка лег на траву и ногами вперед прополз в подвал.
Капитан непрерывно жамкал рукой рычаг фонаря, словно тренировал кистевые мышцы. Коромысло стоял рядом.
Слабый электрический луч освещал свисающие со стены цепи без кандалов. Очевидно Лешему не удалось их вырвать, но получилось распилить.
На покрытом пылью и песком полу застыли черные пятна свиной крови.
- А вот это уже интересно, – проговорил Рюмашев, дотронувшись до пятна пальцем. – Кого-то они здесь кончили. Но явно не вчера.
Он повернулся к Паше и показал ему крохотный зеленоватый камешек.
- На невесте это было?
Пашка задумался и неуверенно помотал головой. Краснов никогда не баловал свою дочь украшениями.
- Дорогой. От серьги или от брошки… – заметил капитан, вертя камень в пальцах.
- А может это тот самый подвал? – неожиданно промолвил Коромысло.
Все вопросительно уставились на него.
- Мать моя рассказывала, где-то здесь Кайдановская своих крестьян гнобила.
- Может быть, – бесстрастно пожал плечами Рюмашев.
- Может, и ее внучку тут же…
Пашка что-то слышал про помещиков Кайдановских, чья разрушенная усадьба стояла за лесом у села Архипово. Слышал про то, как давным-давно старуха Кайдановская издевалась над крепостными и будто бы даже пила кровь из их детей. А потом в семнадцатом ее правнучку то ли сожгли, то ли закопали, то ли замуровали в стене.
«Так вот оно что!» – внезапная догадка обрушилась на Пашу, как штормовая волна.
Завеса тайны начинала спадать, из перемешанных обрывков складывалась единая картина.
Капитан благодарно похлопал Пашку по плечу.
- Неплохо! Кое-что уже нарыли.
«Я нарыл!» – подумал Пашка.
После мрака подвала пасмурное небо и лес вдруг показались Пашке прекрасными и родными. Размеренно, словно океан шумела листва, ласково перекликались пташки. Странно было думать, что среди этой красоты могла чернеть проклятая нора, внутри которой сидело то, чего не бывает на свете.
- Если что-то узнаешь, пулей к нам! – сказал капитан.
«А то не вспомню!»
Они неспеша двинулись назад к машине.
 
Зеркало и пес
 
Медлить было нельзя. Пашка до сих пор не скопил достаточно денег для покупки гранаты, к счастью, часть суммы можно было занять у Витьки.
Вернувшись от Максимчука, Паша спрятал в вещмешок черную, похожую на сосновую шишку лимонку с длинным запалом и сел за стол.
«Невозможно!» – думал Пашка. Невозможно, чтобы целая улица просто взяла и испарилась. Может, он не так прочел ее название? Пропустил какие-то буквы? Как бы то ни было, единственной зацепкой оставалась ржавая табличка с этой дурацкой надписью.
Пашка мучительно пытался выудить из памяти какие-нибудь яркие детали: водонапорную башню, кучу песка или заброшенный дом… Все зря. Воспоминание о доме татарина истерлось и поблекло. Только серая улочка, табличка на заборе, дом с чертом и фотографией барышни…
                                                    Пашка взял карандаш и написал на клочке бумаги название улицы. Перечитал. Вспомнил, что какие-то буквы стояли задом-наперед. «ул. ЯНА ЖОПАСА». Вот только, кажется, все было написано в одно слово и в именительном падеже. Вроде бы: «ЯНЖОПАС» или, может быть, «ЯАНЖОПАС». Точнее «RАНЖОПА   ».
«Сапожная!»
Пашка треснул себя по лбу, не веря своей догадке.
«Сапожная» – именно так называлась улица, где жил татарин. Никакого революционера Яна Жопаса никогда не было в природе!
А дом был, стало быть, не «01», а десятый, потому и стоял в середине улицы. И часы показывали неправильное время, потому что были перевернуты задом наперед. Как в зеркале! В тот день все было повернуто задом наперед в Пашиных глазах!
Пашка вскочил из-за стола, чувствуя себя ни то сыщиком, ни то психбольным. Взял с книжной полки старую открытку с видом на Волго-донской канал, показал ее зеркалу в сенях.
Нарисованный искусной рукой яркий пейзаж вдруг сделался совершенно неузнаваем. В другую сторону устремился канал, в другом направлении поплыли пароходы, на другой берег перемахнули ребята с флажками. Облако – и то наплывало теперь с другого края.
Пашка даже рассмеялся над тем, как хитро и в то же время просто его провели. В чудеса и колдовство он поверил уже давно, а вот в то, что можно намертво заплутать в трех соснах – только сейчас.
- Ты куда это на ночь глядя? – спросила бабушка, увидев Пашку с вещмешком за плечами, в спешке надевающего сапоги.
- В гости!
На улице уже хмурился вечер, повсюду звенели комары. Паша побежал к дому старухи, у которой ночевал Ваня-пастушок.
- Щас соберусь, и пойдем, – сказал Ваня так спокойно, словно речь шла о походе на рыбалку.
Они быстро шагали мимо полей в густеющих июльских сумерках. Паша поминутно смотрел то в небо, то по сторонам. Пастушок топал следом, волоча отваливающуюся подметку и, кажется, весь погруженный в свои сонные мысли.
Поджига висела в кармане Пашкиных штанов (чтобы никто не увидел, пришлось надорвать карман изнутри). Спички и граната – в куртке. Нож – за поясом. Попадешься в таком виде ментам, и можно сразу готовить сухари!
Они зашли на обезлюдивший рынок, миновали площадь, но Пашка теперь уже свернул не вправо, а влево.
Прохожих было мало, не каждый мог подсказать, где находится глухая, забытая богом улица. И все-таки каким-то непостижимым чувством Паша знал, что на этот раз не ошибется. Каким-то неосознанным чутьем угадывал дорогу.
Вот и «ул. Сапожная».
- Четвертый, шестой, восьмой, – считал вслух Пашка, глядя на