Великий Чихачевский пруд. продолжение.

Мысли напрашивались организоваться в стройную шеренгу и вернуть памяти разбежавшиеся с визгом невесть куда цитаты выдающихся деятелей искусства и адмиралов Российского флота.

Надо было сочинять новую версию победоносного знакомства и быстрого охмурения красотки.

Прежняя версия позорно не влезала ни в какие ворота, когда при его снисходительном явлении библиотекарша обязана была сказать:

"Егор Борисович! Вы - товарищ умный и красивый, не лишенный героического прошлого. Скажите мне, как стать счастливой и добиться вашего расположения, чтобы всю жизнь быть, как за каменной стеной?"

А он тут же ответил бы:

" Для этого нам надо совместно с тобой на боевом посту колхозных угодий, в непримиримой схватке за урожай, постоянно подстрекать колхозников на свершение трудовых подвигов в области дойки, комбайнерства, выращивания корнеплодов и иных злаковых культур. Затем призвать всех победителей по количеству заработанных трудодней в Кремль для выдаче каждому и мне награды. Да так выдать, чтобы правнуки не забывали подвигов, свершённых предками на жниве, скотобойнях, птичниках, полях помидоров, капусты, картофеля и сахарной свеклы с клевером. Да здравствует Мир во всем Мире, труд, ради мирной жизни на земле и Май - ради труда и жизненного многообразия во всем Мире на родной земле! Вот что такое счастье, уважаемая Виктория Никандровна!"

Но не сложилось. Закусило от робости мозг Егору Борисовичу и зашагал диалог своим путем, презрев продуманные ранее режиссерские ходы автора.

Выкурив три папиросы подряд, Егор Борисович освежил свою память еще парой-тройкой подзабытых афоризмов без мата, колкостей и гнусных намеков; подвигал усами, расставив в нужном порядке вопросы и ответы предположительного диалога и ринулся вновь в алтарь с решительным намерением своим непревзойденным шармом капитально засрать мозги и порвать в клочья сердце сексапильной красавице.

Но, едва взглянув на библиотекаршу, вдруг снова оробел с частичной потерей памяти и речи. Эта необъяснимая робость вполне соответствовала чувству влюбленности.

- Очень хочу! Дай! - успел выкрикнуть он все слова, что не успели выпариться из него и судорожно цеплялись за внутренние стенки черепа.

- Ни за что! Не дам, не дам и еще раз не дам! - поразилась наглой выходке Егора Борисовича библиотекарша, но виду не подала, что взволнована, и, внешне оставаясь невозмутимой, начала запихивать обратно в конверт материнское письмо.

- Дай! - повторил Егор Борисович более настойчиво и протянул руку: - Хочу Золотую Звезду!

- Вам прямо на грудь повесить? - серьезно примерилась она.

- Я о книге говорю, о романе "Золотая Звезда". Автора не помню, - сознался оробевший на всю голову Егор Борисович.

- Ну да, законное требование. Вы же пришли в библиотеку, а не во Дворец Съездов. Простите, что оскорбила вас подозрениями. Просто, среди читателей много разных дебилов. Одни хотят прочесть третий том переписки А.С. Пушкина с Владимиром Ильичом Ульяновым (Лениным), другие требуют "Золотую Звезду". Всем не угодишь. В общем, я так замоталась, что голова второй день болит, - отчиталась библиотекарша о проделанной работе, скосила глаза на конверт и затем оценивающе оглядела Егора Борисовича с головы до ног, пока тот медленно ощупывал её глазами с ног до головы.

Взгляды их схлестнулись на уровне подвздушины, потерлись друг о друга и без критических замечаний разошлись в разные стороны.

- Есть проверенное средство от головной боли, - осторожно внес интригу в акт знакомства Егор Борисович.

- Какое? - после продолжительного нервозного молчания спросила красотка и тяжело вздохнула, показав тем самым, что ответ ей давно известен, а спросила она только для того, чтобы поддержать скучную беседу и лишний раз убедиться во вшивости Егора Борисовича.

- Давай, образуем зиготу естественным путем! - как можно научнее выразился он и густо покраснел
.
- Мне вообще не нравится образовывать зиготу, тем более, с малознакомыми людьми и в неподобающей обстановке, - она опять тяжело вздохнула, оглядела неподобающую обстановку и остановилась на торчащем из конверта уголке письма от матери.

- Значит, не любишь детей? - упрекнул её Егор Борисович.

- Детей-то я люблю... Но моим детям нужен будет законный отец, - парировала библиотекарша, подняла воздух, перекинув со спины на грудь пристежную косу, и уточнила еще раз: - А зиготу образовывать я все-равно не люблю. Это такое муторное мероприятие. Наверно, придется много корчиться?

- Сперва попробовать надо и потом уж говорить: "нравится корчиться или не нравится", - с уверенностью многодетного отца предложил Егор Борисович.

Библиотекарша закрыла лицо руками, точно в ладошки лодочками набирала слезы стыда и позора. Долго всхлипывала, будто сморкалась; выстукивала среднем пальцем на лбу морзянку; сосредоточенно подсчитывала выгоду и непременные убытки от данной партии; пыталась определить степень риска при форс-мажоре; зажевывала пухлые, вкусные губки и мстительно кривила рот, незаметно поглядывая на конверт. Наконец, сдалась, отняла руки от заплаканного лица и, всхлипывая, обреченная на то, чтобы осчастливить Егора Борисовича, вынесла ему свой окончательный вердикт:

- Ладно, уломал, проказник! Давай, попробуем! Только у меня будут два обязательных условия. Первое: если кому-то из нас не понравится или надоест это дело, то я сразу же скажу в лицо и выкину тебя из своей жизни. Второе: если ко мне вернется Юра, то я сделаю с тобой то же самое, в соответствии с первым условием.

- Кто?! Юрка?! - захлебнувшись хрипотцой, вскрикнул Егор Борисович: - Не-ет! Этот уже не вернется! Второе условие можешь вычеркнуть!

Да по правде говоря, красотке было безразлично: вернется к ней Наступика или никогда больше не попадется ей на глаза.

Но предупредить Егора Борисовича она считала своим долгом, потому что другого способа как набить себе цену в тот момент не находила.

"Из трех кандидатов в мужья, Наступика и Дядя Балдей сильно уступали Егору Борисовичу" - считала она. " Нет, конечно, кроме троицы, недавно демобилизованной, имелись в наличии села и другие кандидатуры. Но на тех без смеха или отвращения глядеть было невозможно. А Егор Борисович пил в меру, одевался правильно, в отличие от остальной чухонной деревенщины. Чувствовалась в нем цивилизованность и крепкие перспективы - с её-то тонким знанием инженерии человеческих душ и при её чутком руководстве над ленивым и самонадеянным телком велика вероятность, что уйдет она на пенсию уже будучи вдовой Первого секретаря Райкома, а то и Обкома партии".

- А, что? Я - красивая и умная. Да и ты не вахлак последний, с первого взгляда. Значит, и нашим детям некуда деваться - будут умными и красивыми, - нечаянно озвучила она свои крамольные мысли: - Чем чёрт не шутит? Может и генетика стать наукой! Рискнем? Высылай сватов!

- Каких еще сватов? - растерялся Егор Борисович. Он не предполагал, что библиотекарша сразу возьмет его в оборот, но рассчитывал погулять еще год-другой-третий, надышаться свободой, обрадовать десятком зигот многих девок, включая тех, лежа на которых возле Чихачевского пруда еще до призыва во флот, клятвенно заверял жениться и прожить с каждой по отдельности счастливую, сытную жизнь.

- То есть, ты считаешь, что без сватов я один не справлюсь? - искренне поразился он неведению красотки в его способностях.

- Ты наглый и мерзкий тип, Егор Борисович. С таким себялюбием и самонадеянностью, как у тебя, глупо расчитывать на "Золотую Звезду". Вот, по картотеке, я вижу, книга имеется в наличии. Но тебе нет доверия, и вряд ли вы получите её на руки. Не дождетесь! - библиотекарша гордо вскинула голову, зашвырнув косу за спину, указала Егору Борисовичу на дверь и вновь закрыла лицо ладонями, чтобы спокойно порыдать в одиночестве.

Егору Борисовичу всё было внове:

"Две точки, два тире и две точки - знак вопроса. Хорошо, что не по три в той же последовательности, а то он бы sosнул от нее по полной. Девка капризная попалась. Артачилась по-пустякам. Хотела на грош ведро пятаков прикупить".

Пошел домой к родителям за консультацией.

- Намерен жениться! - саданул он прямо с порога Пердяку старшему: - Ты значишься у меня отцом, тебе и решать: очень нам это нужно, или ну ее в задницу!, в смысле - еще один лишний рот?

- Не всё понял, но по опыту знаю, что рот в задницу запихнуть всегда успеешь, - после глубочайших раздумий и сопоставлений размеров верхних с нижними частями человеческого тела, выдал дед Пердяк сыну свое геометрическое решение: - А женитьба - дело нужное, хотя хлопотное и затратное. Сама-то она уже заслуживает твоего снисхождения?

- Конечно не так, как твои семь школьных работниц под мостом, но всё же, всё же, всё же... И, вообще, она заявила, что не любит сношаться с малознакомыми гражданами.

- Ну, для тебя, может, это и плохо, но для домашнего хозяйства - хорошо, - не то, чтобы обрадовался дед Пердяк, но удовлетворения скрыть не смог: - Если девка пытается увернуться от своих прямых обязанностей, значит готова отработать вдвойне на скотном дворе и приусадебном участке. С такой скирдовать, картошку сажать и детей растить - одно удовольствие! Она впряжется без лишних капризов. Чувственная собственница! Сколько ей полных лет? Четырнадцать-то, надеюсь, уже набралось?

- Да ей все двадцать с хвостиком - по моим грубым подсчетам, - неуверенно предположил Егор Борисович.

- То есть, баба на грани перезрелости, - усугубил дед Пердяк сыновьи сомнения: - Еще пара лет, и подпадет она под устоичивое мнение села о старых девах. А там, хоть ей в петлю лезь, хоть на пастуха Федюню, хоть топиться иди в Чихачевский пруд, - резюмировал по-родственному старший Пердяк:
- Прикинул я тут быстро муде к бороде и, по моим правильным подсчетам, получается, что жениться ты хочешь на пришлой девице. И это хорошо!
Во-первых: всех местных я знаю не по наслышке - что ни баба, то стерва сварливая, русалка поскудная, или того хлеще.
Во-вторых: хватит уже заниматься кровосмешением. Кому нечаянно ни ткнешь - в родственницу угодишь.
Скоро, по Менделю, в селе будет рождаться один зеленый морщинистый горох с перепонками между ног.
В-третьих: из всего хода моих мыслей я делаю единственное верное заключение. Твоя избранница - новая библиотекарша. Приезжая, неизвестной пока породы, но с стерва не меньшая, чем местные бабы - раз уж не только ты, а ещё и Мандатов сын на неё положил глаз через окуляр.
Пойди, обрадуй её! Скажи, что родители не против, но при условиях... Затем задай ей несколько важных вопросов. Если её ответы нас с матерью устроят, то условий будет меньше.

Егор Борисович пошел и по дороге, через два километра, составил в голове важные и правильные вопросы. Но, войдя в алтарь, опять вдруг оробел, ужался весь в размерах остроумия, посмотрел на невесту глазами провинившегося пса, прочистил носоглотку сухим кашлем и промямлил со стоном:

- У тебя было что-нибудь с Урием Шмульевичем?

Красотка от возмущения даже привстала, показывая всем своим видом, что бескультурными вопросами смущать себя не позволит, как подобными вопросами больше не следует гневить умную и образованную красавицу. Какое его собачье дело - ковыряться