Разящий меч Святослава 1. Начало пути

                                            6. РАЗЯЩИЙ МЕЧ СВЯТОСЛАВА

                                                          6.1. НАЧАЛО ПУТИ

                                                                      I

    Святослава Игоревича отечественные историки не слишком жалуют. Отдавая должное его отчаянной храбрости и таланту полководца, итоги княжения Святослава учёные мужи оценивают, мягко говоря, неоднозначно. Князя порицают то за пренебрежение государственными интересами, которым он будто бы предпочёл личную славу, то за какие-то завоевательные замыслы, о коих не существует никаких достоверных свидетельств.
    Н.М. Карамзин, сравнив Святослава с Александром Македонским, тут же заявил: “Но Святослав, образец великих Полководцев, не есть пример Государя великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага, и характером своим пленяя воображение Стихотворца, заслуживает укоризну Историка” (Н.М. Карамзин “История государства Российского”, т. I, с. 139, М., 1989).
    С.М. Соловьёв и вовсе припечатал: “Можно сказать, что Святослав никогда не имел на Руси значения князя: сначала это значение имела его мать Ольга, потом сыновья его” (С.М. Соловьёв “История России с древнейших времён”, т. I // “Сочинения”, кн. I, с. 135, М., 1993). Вот оно как.

    “Рассмотрев слишком бегло его деятельность на основании известий Нестора и византийских писателей, не постаравшись поставить ее в связь с деятельностью его предшественников и не найдя в ней ни цели, ни смысла, наши историки вынесли ему весьма суровый приговор”
                    (Н.Д. Знойко “О посольстве Калокира в Киев” // ЖМНП, 1907, ч. VIII, с. 230)

    Уважаемые историки собрали и систематизировали огромный исторический материал и в этом их главная заслуга. Но для анализа собранных ими сведений уже не оставалось ни времени, ни сил. В какой ситуации и в каком окружении принимались судьбоносные решения, какие события на них влияли, какие силы сталкивались? Князья, ведь, не сами по себе руководили страной, а общество всегда оставалось неоднородным. Интересы разных групп населения и противоречия между ними определяли внутреннюю логику внезапных поворотов общественной жизни. Так что, обвиняли историки не столько реального князя, сколько вымышленный образ, созданный их же собственным воображением. Не следует поспешно бросаться обвинениями, пока не выявлены глубинные причины тех или иных поступков. Обычно люди бросаются обвинениями от досады и бессилия, когда не могут доказать своё мнение, а признавать неправоту не хочется. “Объективные закономерности, преемственность внешней политики древней Руси были в дореволюционных работах заслонены субъективистскими идеалистическими оценками” (А.Н. Сахаров “Дипломатия Святослава”, с. 53, М., 1982). А между тем, редко какой князь удостаивался в летописи такой похвалы, как Святослав Игоревич:

    “В лЪто 6472 (964). Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вои совкупляти многи и храбры, и легъко ходя, аки пардусъ, войны многи творяше. Ходя возъ по собЪ не возяше, ни котьла, ни мясъ варя, но потонку изрЪзавъ конину ли, звЪрину ли или говядину на углехъ испекъ ядяше, ни шатра имяше, но подъкладъ постлавъ и сЪдло въ головахъ; такоже и прочии вои его вси бяху. И посылаше къ странам, глаголя: “хочю на вы ити”
                  (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 63, Рязань, 2001)

    “Страницы, посвященные этому князю, являются не столько хроникой событий, сколько воспеванием доблести, рыцарства и мудрости молодого князя” (Б.А. Рыбаков “Киевская Русь и русские княжества XII—XIII веков”, с. 372, М., 1982). Русские книжники воспринимали Святослава как образец воинской доблести и чести витязя. Его ставили в пример и современникам, и будущим поколениям. Да, он оставался прежде всего воином, но таковы тогда были все князья – время обязывало. Зато далеко не каждый из князей проявлял такую же храбрость, силу духа и непреклонную волю. Князь-язычник стал примером для крещёных русских князей, недостижимым идеалом, приблизиться к которому редко удавалось даже знаменитым воителям.
    Вот и одна из причин нелюбви историков к Святославу – его языческая честь, цельная и бескомпромиссная, несовместимая с противоречивым христианским вероучением. В эпохи переломные и гибельные для нашей страны спасение приносил не смиренный мученик, а неистовый язычник, не знавший середины в яростной схватке. Неудобен Святослав для христианства, а всё же военные потрясения пробуждают в народе память именно о нём, отбрасывая прочь шелуху всемирного братства и всепрощения. Ради Победы станьте такими, как Святослав! И очень бледно выглядела княгиня Ольга на фоне своего великого сына. Единственным её достижением (весьма сомнительным) оставалось принятие христианства, в политике же сплошные провалы. И куда подевалась разрекламированная “мудрость” Ольги? Возвеличивать святую и равноапостольную приходилось откровенно нечистоплотным способом – всегда, как только возможно, умалять и замалчивать исторические заслуги Святослава. Жульничество, а что делать? Масштабы личности матери и сына несопоставимы.
    Обиду на Святослава затаили и народы, некогда побеждённые им, а теперь живущие в нашей стране. В том числе один из них, до сих пор досадующий на разгром хищной Хазарии – сосредоточия работорговли. Какие огромные финансовые обороты потеряны, а что замешаны они на крови, так деньги не пахнут! Попытки принизить подвиги Святослава, скороспелые упрёки и укоризны в его адрес очень уж напоминают месть задним числом. Месть герою Великой Руси, память о котором составляет славу и гордость нашего народа. Не удалось вычеркнуть из истории, так хоть оплевать стараются. Бесстрастный историк может существовать только в качестве литературного персонажа. Реальный историк всегда пристрастен, а если ещё он нерусский, то обязательно начнёт тянуть одеяло на себя. И нам в свою очередь непременно надо самим ухватиться за это одеяло, иначе наше прошлое растащат по кусочкам и мы останемся ни с чем.
    Всевозможные национальные элиты борются за власть и очень не хотят возрождения русского самосознания, русского единства и русской государственности. Им это не выгодно. Христианское смирение преобразует народ в аморфную массу, но когда человек не желает терпеть унижения, он превращается в язычника. Покорное стадо не способно к решительной борьбе, зато колоритный образ Святослава, притягательный для миллионов людей, может стать настоящим знаменем.
    Споры о Святославе никогда не утихнут, потому что личность его слишком масштабна, многогранна и не умещается ни в какие рамки. Тот, кто считает, что познал все его мысли и устремления, невольно обманывает и себя, и других.

                                                                    II

    Дата рождения Святослава в летописи указана точно: “В лЪто 6450 (942). <…> В се же лЪто родися Святославъ у Игоря” (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 28, Рязань, 2001). Детство княжича закончилось рано, уже в трёхлетнем возрасте он потерял отца, и началась взрослая жизнь с настоящими взрослыми заботами. Справиться с этими заботами мальчик конечно же не мог, реальная власть принадлежала княгине Ольге и её ближайшему окружению. Но государство не могло оставаться без князя, а княгиня всё-таки была женщиной. Она не могла княжить, она могла лишь править от имени законного князя, любого, пусть даже ребёнка, но непременно законного:

    “Начало княженья Святославля, сына Игорева. В лЪто 6454 (946). Ольга съ сыномъ своимъ Святославомъ собра вои многи и храбры, и иде на Дерьвьску землю”
                  (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 56, Рязань, 2001)

    Святослав был провозглашён князем. Не княжичем, а именно князем. Без него не мог состояться военный поход, без него не могло начаться сражение. Когда “изодоша Деревляне противу”, маленький князь сам повёл войско в атаку:

    “… суну копьемъ Святославъ на Деревляны, и копье летЪ сквозЪ уши коневи, и удари в ноги коневи, бЪ бо дЪтескъ. И рече СвЪнелдъ и Асмолдъ: “князь уже почалъ; потягнЪте, дружина, по князЪ”
                  (Там же, с. 56-57)

    Главные воеводы назвали Святослава КНЯЗЕМ, а Ольга тут вообще не у дел, водить дружину в бой может лишь тот, кто имеет на это право. У Ольги такого права не было –
дружина подчинялась князю и никому больше. Святослава заменить никто не мог и он не подвёл: пусть маленький, зато тигрёнок и вырастет в настоящего тигра.

    “И побЪдиша Деревляны, Деревляне же побЪгоша и затворишася въ градЪхъ своихъ. Ольга же устремися съ сыномъ своимъ на ИскоростЪнь градъ, яко тЪе бяху убили мужа ея, и ста около града съ сыномъ своим…”
                  (Там же, с 57)

    Ольга ничего не может без маленького сына, потому что иначе войско откажется ей подчиняться. Таков закон. Пускай Ольга правит, но княжит-то Святослав. На переговорах Ольга говорит древлянам: “се уже есте покорилися мнЪ и моему дЪтяти” (там же). Не случайно тут упоминание “дЪтяти”, без него Ольге никто не стал бы покоряться, много чести. А после победы:

    “И иде Вольга по ДерьвьстЪй земли съ сыномъ своимъ и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки”
                  (Там же, с. 58)

    Опять Ольге не обойтись без сына – дружина-то не её, а княжеская, и потому не станет исполнять приказы, пока их не озвучит Святослав. Да и победителем древлян считался тоже он. И только именем малолетнего победителя Ольга могла узаконить для древлян “уставы и уроки”. Новгородская I летопись уточняет: “… двЪ части дани Кыеву идет, а третьяя Вышегороду ко ОлзЪ, бЪ бо Вышегород Олгинъ град” (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 113, М., 2000). Таким образом, треть от дани шла на государственные нужды, а большая часть присваивалась киевской знатью. Правящая группировка воспользовалась слабостью княгини и существенно ограничила её финансовые возможности, а тем самым и власть.
    Разумеется, Святослав по малолетству ничего не решал, он лишь старательно исполнял всё, что от него требовали наставники. В народных преданиях о тех событиях его имя даже не упоминается, Ольга там изображена единственной и полноправной правительницей (Н.И. Коробка “Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге Святославиче” // “Известия Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук”, т. XIII, кн. I, с. 292-311, СПб, 1908). Но предводителем дружины мог быть только князь и другие варианты тут не допускались.
    На следующий год (947) “иде Вольга Новугороду” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 58, Рязань, 2001) уже без Святослава, потому что с ней теперь не было дружины. Новгородцы и так признавали установленные ею “оброки и дани”, так что сына княгиня оставила в Киеве. Но долго он в столице не задержался.
    Византийский император Константин Багрянородный (908-959) в своём известном сочинении (Константин Багрянородный “Об управлении империей”, с. 45, М., 1991) утверждал, что Святослав (“Сфендослав, сын Ингора, архонта России”) сидел в Новгороде (“Немогарде”). Это сообщение можно считать достоверным уже потому, что Святослав вырос закоренелым язычником, чего, понятно, не случилось бы, имей Ольга возможность его воспитывать. Но ради сохранения государственного единства Руси княгиню