воспользовалась этим и вошла в его дом полноправной хозяйкой. Я думала, что начну жизнь заново. С чистого листа, зачеркнув прошлое. Но все сложилось не так, как я предполагала.
Это такой труд, быть женой большого человека! Но я старалась. Изо всех сил пыталась не замечать, не знать, не слышать. Не видеть!
Аленка скрашивала мое существование.
– Вам нравились новые лимузины и гектары плодородной земли.
– Да.
То было странное время. Все кругом пилилось и делилось. Страна по уши утопала в братоубийственной войне и крови. Демократия-смерч неслась вперед.
Вчера – южные острова. Сегодня – кладбище на юге города. Многие смирились и полегли. Другие выстроили вокруг себя крепкую оборону.
Спины охранников перед глазами и ночью, и днем. Страшно за себя и ребенка. Отвоевались. Отвоевали. Отхватили и расслабились. Бронежилеты и малиновые пиджаки сменили на дорогие костюмы и офисы в престижных кварталах города.
И вдруг пришел он. И принес фотоальбом. Перестройка, забрав у него власть, предоставила взамен свободу выбора. Он стал неплохим фотографом. Старым (прошло пятнадцать лет) и угрюмым фотографом.
Как он узнал меня? Говорил, что по голосу. Мое наружу выпрыгивающее тщеславие налево и направо раздавало автографы. И интервью.
Жарко растопили печь. Кухарка внесла самовар. Завыла во дворе собака.
Мы пили чай. Нежно вспоминали прошлое. Я медленно перелистывала альбом с фотографиями, а он, упившись клофеллина, уснул крепким, беспробудным сном.
– Вы отравили любовника.
– Да.
– Вы убили мужа.
– Да.
– Вы оформили завещание.
– Да.
– Ваша приемная дочь, достигнув совершеннолетия, не так давно вступила в права наследства.
– Да.
– Вы не предполагали, что вас найдут?
– Конечно, нет.
Я думала, что, инсценировав собственную смерть и исчезнув, покончу со всем этим раз и навсегда. Да не тут-то было…
Поняв, что захоронили жертвенную куклу, они получили разрешение на эксгумацию и интенсификацию.
Безвизовый Кипр – приют для несчастных странников, потерявших собственное имя. Пальмы, солнце, песок. Маленький рай для воскрешения уставших душ.
Я уничтожила фотографии, на которых Игорь и Аленка ласкали друг друга. Глупая маленькая девочка. Милый ребенок. Я искренне любила ее. А он заслуживал смерти, как крепкой хозяйской палки заслуживает блудливый пес. Я не раскаиваюсь. Не раскаиваюсь!
Уютное кафе на берегу. Легкий аперитив. Нежное перешептывание волн, мягко бьющихся о мелкий серый гравий. Тень невысокой пальмы на желтом песке. Игривый свет маленьких придорожных фонарей. Блики на воде. Неторопливые прохожие, наслаждающиеся наступившей тишиной. Простые декорации последнего вечера.
Мне принесли хорошо прожаренное мясо. Красивое оформление. Овощи цветочками. С резными лепесточками. И я не сразу заметила тонкую струйку алого кетчупа по краю белой тарелки. Только успела прочесть: «Семья тебя видит».
– Вы не помните момент смерти?
– Нет.
– Вы поперхнулись душистым перцем.
– Аллергия. Они знали.
* * *
… Прошло некоторое время. Они – ангелы совещались недолго. Главный среди них, который вел со мной беседы, сочувственно произнес:
- Вы признаетесь виновной. Мера пресечения: рождение заново.
Небеса разверзлись. Душа сорвалась и полетела.
