Произведение «Декада. День Восьмый. Мистерия Тридцать третья» автора Kafka

Мистерия тридцать третья.
Ставящая вечные вопросы:Кто виноват? Что делать?  Где была дрель? И даже частично отвечающая на них

- Случилось как-то, надо было повесить вешалку в коридоре. Новую мы купили. Красивая такая. - начала Александра Валерьяновна.   Все непонимающе переглянулись.
- В воскресенье муж покойный, Царствие ему Небесное, взялся за дело: начал искать дрель. Надо же было отверстия подготовить, куда потом вставить что-то, на чем бы все висело. Где только не искал! На меня уже начал говорить разное. Как же! Стала бы я ее прятать, чтоб только ему на диване целый день валяться. Понял он это, немного обиделся, конечно, не увидя в исчезновении дрели моей заботы о нем. Начал звонить друзьям, кому мог ее одолжить. А друзей у него много и все мастеровитые такие. Звонил больше часа. Никто не признался, но поговорить с ним не отказывались и советы разные давали тоже. Так он после каждого звонка ходил куда-нибудь, заглядывал.
Потом я нашла ее на балконе. Совсем незащищенная от взгляда лежала. Муж после этого начал звонить друзьям, извинялся, говорил, что тревога была ложная. Нашлась дрель. К тому времени, что он отизвинялся, я уже и обед сготовила. Ну, сели мы, выпил он сто грамм - он больше не употреблял. Сто грамм, чтобы работа спорилась. Взялся за работу. Начало подташнивать его. С чего бы это? - все свежее было. На глазах, можно сказать, готовила. Доказать я, конечно, ничего не могла. Заметьте, это было еще до появления Феномена. Тогда он, без всяких доказательств, решил отдохнуть. От поисков дрели да от мыслей разных сразу заснул, даже телевизор не выключил. После отдыха вялый такой был, но не сдается все - начал сверлить. А на улице уже темно. Вроде никакого отношения к тому, что он делал, это и не имело, но на него сумерки пессимизму нагнали. Депрессия у него началась - работа не ладилась, то дрель уронит, то сам на табуретке не удержится. Гоп, да гоп. Перед соседями снизу неудобно как-то стало. Говорю ему, да ладно, уже в следующий раз закончишь. А он на меня опять обиделся, говорит, сама работать не даешь, а потом будешь нудить всю неделю. Но послушался, на диван лег и снова телевизор включил. Мне тогда тоже тошно стало. Не то, что бы стошнило, но замутило как-то. Может это уже первые признаки этого ужасного явления были? Но доказать здесь я ничего не могу. Я тогда никому ничего не сказала и даже в поликлинику не стала обращаться. А через три месяца он помер. А я, как на вешалку на эту взгляну, плачу всегда...".
Она окинула всех потусторонним взглядом и спросила никого:
- А может и не политики виноваты вовсе?
Следует отметить, что второй вопрос, обозначенный в названии Мистерии, освещения в повествовании Александры Валерьяновны не нашел. Но никто из присутствовавших ее в этом тактично не упрекнул. И вообще, данная Мистерия при последующем углубленном, а также и возвышенном рассмотрении эзотериками, экзегетами, герменевтиками, ясновидящими и просто обыкновенными рядовыми системными аналитиками и учеными лохами была признана самой мистической, вызвав в постФеноменальное Время целый поток научных публикаций, среди которых попадались даже монографии.
А пока наши Реципиенты только недоуменно переглядывались между собою, не понимая, чему приписать Шурин рассказ и как его связать с текущим моментом. Тем более, что председательствующий ныне Семен Никифорович так и не пришел полностью в себя после Вольдемаровых прозрений и, забыв о своих руководящих функциях, молча сидел на своем месте, втянувши голову в плечи.
Бабулька Валерия, бросив проницательный взгляд на Шуру, а другой - на товарища Маузера, хмыкнула, сделала жест в Шурину сторону своей морщинистой старческой ручонкой ладошкою вверх и произнесла:
- Знаете что, Шура, а ведь с вешалками еще и не такое бывает. То есть с дрелями. Да и не только с ними.
Общество заинтересованно повернуло головы в сторону Валерии Александровны, которая, исполнив многозначительную паузу и обведя не менее многозначительным взглядом присутствующих, сложила ручки в замок на животике и начала свой рассказ.