(824 г. от Р.Х.)
Порывистый и студёный в это время года ветер нёс тёмно-серые, насыщенные влагой моря тучи, которые низко стелились над землёй. Казалось, что из каждой из них вот-вот хлынет холодный дождь, опять заливая насыщенную влагой землю. Но даже эти порывы сильного ветра не могли унять мерзкий смрад разлагающихся трупов людей и животных, сотнями устилающих землю в округе, и едкий запах пожарищ. Войско императора Людовика уже в который раз за последние пять лет мечом и огнём пыталось усмирить непокорную Бретань. Ветер развивал волосы сыновей императора Пипина и Людовика, которые взирали на уже опостылую им за несколько дней пребывания здесь картину последствий войны: сожжённые нивы и дома, убитых жителей и опьянённых пролитой кровью и безнаказанностью воинов франков. Они смотрели, как недалеко, не поделив между собой козу, два воина взялись за мечи и по праву сильнейшего пытались отстоять свой трофей.
- Надо бы их остановить. – Младший сын императора оглянулся, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы выполнить его приказ.
- Оставь их! – Остановил Пипин Людовика. – Пусть утихомирят свою злость. Они в этом не виноваты, что в округе кончается еда, а наше войско до сих пор топчется на месте. Пора уже давно двинуться дальше на не разорённые земли. Нельзя терять время - мятежники могут накопить силы, а наш отец топчется на месте и всё взывает к Богу.
- Не греши! Непочтительно так отзываться об отце и, тем более… - Людовик возвёл глаза вверх.
- С охотой бы я не произносил бы этих слов, но над его благочестивостью уже смеются и даже презирают. Империи и воинам нужна твёрдая рука, которая держала бы узде всех герцогов, маркизов и графов. У них земли, а главное – деньги и воины. Воины, понимаешь? Воины! А воинам нужна война и добыча. А для успешных войн нужна непререкаемая воля императора. Набожность нашего отца воспринимается всеми уже как слабость, оно позволило духовенству оседлать его волю, прислушиваться к их мнению. Власть папы становится значимее, чем власть императора. Да что папа! Скоро все епископы не будут считаться с властью нашего отца, как уже не считается с его властью наш старший брат Лотарь. Почему мы здесь? А потому, что враги чувствуют эту слабость и поднимают голову. И врагов с каждым годом, да что годом, с каждым днём будет всё больше и больше.
- Посмотри, брат. – Людовик Баварский указал на шатёр императора, у которого началось оживление. – Мне кажется, что прибыл гонец. Вернёмся к отцу и попытаемся узнать – что случилось?
В шатре император Людовик сидел в кресле и, нахмурившись, в очередной раз перечитывал донесение, доставленное гонцом. Наконец, он оторвался от чтения и, медленно поворачивая голову, начал вглядываться в лица окружающих его людей, пока не остановил свой взгляд на маршале:
- Наше войско, направленное для усмирения бунтовщиков Наварры и Арагона, разбито басками. Герцог Васконии Аснар и граф Эбл попали в плен. Королевство Наварра и графство Арагон откололись от нашего государства, и Иньиго Ариста принял титул короля.
Пипин и Людовик Баварский переглянулись между собой.
- Я хочу знать: почему это произошло? – Продолжил император.
Маршал вышел вперёд и учтиво склонил голову:
- У меня нет сведений, как это случилось, но я знаю, что князь лужичан Тогомир и князь ободритов Цедраг не захотели вести своих воинов на усмирение басков, не послушавшись указа императора.
Пипин еле слышно сказал брату:
- Даже наши вассалы перестали внимать воле императора.
- Славян нужно наказать! – Вспыхнул Людовик Баварский. – Они должны кровью искупить эту вину.
Капеллан императора Фульк заинтересованно посмотрел на него, а император назидательным тоном произнёс, повернувшись к сыновьям:
- Не так просто наказать славян. Последний раз их попытался наказать ваш старший брат Лотарь. Вам напомнить, как они разбили его войско и его подручных саксов и лютичей?
Людовик Баварский в негодовании от сказанной отцом правды нахмурился и поджал губы, а император опять устремил свой взор на маршала:
- Почему наше войско вступило в бой, если было недостаточно сил?
- Мне нужно некоторое время, чтобы узнать это. – Смиренно склонил голову маршал.
- Сколько? Год?.. – Грозный тон императора не предвещал ничего хорошего.
- Не нужно ждать так долго. Мне известно, что случилось. – Сказал капеллан. Он вальяжно, перебирая в руках чётки, вышел из толпы придворных и встал около кресла, в котором восседал император Людовик: - Войско франков попало в засаду в Ронсельвальском ущелье. Баскам во главе с Иньиго Аристой помогали граф Арагона Гарсия и мавры.
- Почему ты не сказал об этом раньше, друг мой?
- Церковь не вмешивается в дела мирские. – Вздохнул капеллан, но в его словах явно слышалось лицемерие.
- Как случилось, что церковь благословила коронацию Иньиго Аристы?
- Перед Всевышним, - капеллан перекрестился и смиренно возвел глаза к небу, - все равны, а мы его слуги. Для овец нужен пастух, который держал в покорности своё стадо, а церкви легче проповедовать слово Божье покорной пастве.
- Хорошо, узнай – что нужно для того, чтобы выкупить из плена моих полководцев? – Император взглянул на духовника, а затем покосился на сыновей. – После усмирения Бретани вызовите ко мне в Ингельхайм Тогомира и Цедрага, и мы выясним причину их неверности.
* * *
Всё было кончено. Князья Рюрик, Цедраг и Яромир со своими дружинами стремительно прошли по Ютландии – земли данов, убивая и разоряя всё на своём пути до самого Худебю – города, где находился конунг Готфрид. Не успевшие собрать силы, даны для защиты города смогли выставить не более тысячи воинов. Витязи Арконы, стоящие в первых шеренгах боевых порядков славян, разорвали плотный строй воинов данов, и после этого дружинам князей ничего не стоило разбить врага.
Рюрик в сопровождении неразлучного Бермяты не спеша ехал по разоряемому городу, где подавлялись последние очаги сопротивления.
- Княже! - К Рюрику подскакал Остромысл в окровавленных доспехах.
За ним, привязанный его коню волочился пленник. Остромысл, соскочил с коня и поднял дана за шиворот и поставил перед князем. На Рюрика, покачиваясь от слабости, стоял невысокий, но широкоплечий человек. С его разбитого, в ссадинах лица и из носа стекали ему на бороду струйки крови. Он расправил плечи и затравленными глазами смотрел на князя, догадываясь о своей участи.
- Вот он – конунг Готфрид! Попалась птичка! Сам вот этими руками его связал. - Радостно скалил зубы Остромысл.
- Дайте мне в руки меч, и я сам вспорю себе брюхо. – Прохрипел конунг.
Рюрик в ответ прищурил глаза:
- Хочешь вознестись в свою Вальгаллу? Я не дам тебе этой возможности. Ты сдохнешь, как падаль, и собаки сгрызут твоё тело. – Князь взглянул на Остромысла. – Ты знаешь, что делать!
Остромысл подтащил пленника к ближайшему дереву, накинул верёвочную петлю на шею Готфрида и перебросил другой конец верёвки через сук. Он потянул за верёвку, пока ноги конунга не оторвались от земли. Готфрид захрипел и засучил ногами, и тогда Остромысл изо всех сил поддёрнул верёвку. Хрустнули позвонки, тело конунга обмякло, и он повис, выпучив глаза и наполовину высунув язык. Смотря на поверженного врага, Рюрик скривил губы в улыбке. Вроде бы он и достиг той цели, к которой стремился, но месть не принесла ему успокоения и радости. Не будет в дальнейшем у него спокойной жизни: нет собственной земли, нет подданных. Не отступится Цедраг от той земли, которую Рюрик самовольно захватил, а, значит, ждёт его в последующем размолвка с братом.
- А где семья конунга?
- Не нашёл я их. Видно – успели они на драккаре отчалить.
- Жаль, что не смогли поймать. Из щенков волка матёрый зверь вырастает. А даны – враги коварные.
- Чего тебе опасаться? Воинам нашим по плечу любому хребет переломить.
- Остромысл, я вижу, что много стоящих вдоль берега драккаров. Посади на них всех людей, которых даны пленили на нашей земле. Заодно погрузи и всё ценное данов.
- Кстати, о добыче… Воины князя Цедрага и князя Яромира добычу хватают. Нашим воинам с трудом удаётся их утихомирить. До стычек даже доходило.
- Как это хватают?..
- А так… Вон они сами едут. Можешь у них сам спросить.
К Рюрику подскакали недовольные Цедраг и Яромир.
- Брат, как это понимать? – Вызывающе, гордо вскинув голову, прокричал, подъезжая, Цедраг. - Твои воины отбирают нашу добычу. Им помогают в этом даже витязи Арконы.
- Всё правильно. Это моё распоряжение. Священнослужители Святовита, когда давали своих витязей, требовали треть от добычи. А как мне определить эту треть, если вся добыча будет растаскана?
- А мы, значит, не в счёт? – Побагровев от ярости, вскипел Яромир. – А где наша доля добычи?
[justify]- О какой добыче вы говорите? – Спокойно, нараспев проговорил Рюрик. - Князь Яромир!
