Самая южная точка Советского Союза. Туркменская ССР.
Совпало так, я закончил учебку ("Печи", Белоруссия), а на Кушке заменяли БТР-ы на БМП.
Всё это боевые машины. Позже мы узнали, что туда направили ещё 150 человек из Кизыл-Арвата, это место также в Туркмении, ребята призыва на пол - года раньше нашего, тоже из Белоруссии, уже послужили в линейных войсках.
Как и мы — командиры БМП, операторы-наводчики и механики. Нас 150 человек после учебки, их 150. Всего 300 человек. 100 полных экипажей.
Нас ждали 42 градуса в тени и военная часть номер … 894, гвардейский мотострелковый полк орденов Богдана Хмельницкого и Кутузова и ещё чего-то там, уж и не помню. Место, первым в Туркмении признавшее советскую власть, о генерале-командире той части снимались фильмы, а сам он погиб от рук бандитов в поезде, место это было освоено впервые царскими казаками, в зданиях бывшими при них конюшнями, располагались наши казармы, на двух граничных сопках нашей части стояли два больших памятника — советскому солдату-освободителю на одной (высота шестнадцать метров), на другой крест размером с двухэтажный дом. Подобные кресты были поставлены царём, моим тёзкой, Романом каким-то, а может, сейчас только пришла мысль, Романовым, на крайних точках России, из четырёх в настоящее время сохранились два: один где-то на севере, другой наш, кушкинский. Это всё, что я знаю, только из рассказов ребят. Насколько всё соответствует истине – мне не известно.
Можно добавить ещё то, что узнал впоследствии. Памятник солдату делал парнишка – архитектор в те времена, когда служили по три года. По окончанию ему позволили демобилизоваться досрочно.
А вот с памятником – крестом оказывается всё не совсем так, как слышал во время службы.
«На одной из самых высоких сопок стоит 10-метровый каменный крест, обозначавший крайнюю южную точку Российской империи, установлен к 300-летию дома Романовых на пожертвования военнослужащих Кушкинского гарнизона; позднейшие упоминания о будто бы задуманных для трех других крайних точек империи аналогичных монументах сугубо легендарны» («Серхетабад», ВикипедиЯ).
-----------------
Жарко. Нечем дышать, снаряжение давит плечи, бока, ноги в сапогах гудят, автомат уже давно надоел и я всё время меняю плечо, на котором он висит. Противогаз бьёт по бёдрам — не успел подогнать длину его ремня, во фляге осталось глотка два, пыль забивает горло. Хорошо ещё, что хоть умудрились сапёрные лопатки оставить в казарме. Мы двигаемся на стрельбище, а при сборах в казарме не была выделена команда о лопатках. Вот мы и решили — обманем отцов-командиров, ведь логика и жизнь не всегда совпадают. Потому как по логике то как раз и надо было брать с собой полное снаряжение — солдат ведь, и не прогулку же собирались. Ладно, идем. Синее чистое небо над головой. По сторонам жёлтые сопки. Командир второго взвода, он сегодня ведёт роту, останавливает нас:
- Ро-о-ота, сто-о-ой!! Ну что же бойцы, начнём учиться ратному делу. Сопку слева видите? Тридцать метров подняться и окопаться. Лёжа! Что, лопатки не взяли? Это уж ваши проблемы. Чем хотите, тем и окапывайтесь. А хоть ложками, они у всех есть. Старшина, с холостыми на противоположную сопку. Заметите, что кто-то встал, выстрел в воздух, я потом в казарме с нарушителем разберусь. Да, да, ребятки, окапываться лёжа, как под обстрелом противника. Вперёд, марш!!!
И вот мы на месте. Я оглянулся по сторонам — как кто выходит из положения. Ага, один таки пробует ложкой. Другой — пряжкой ремня пытается взрезать верхний слой почвы — потом то земля мягче. А мне что же делать то? А попробую я крышкой ствольной коробки — это деталь автомата. Я потом её протру. Узковата, да всё же выход. А теперь руками. Вот только на колени встану – так удобнее. Что это, звук выстрела! А, старшина с сопки стреляет в воздух — заметил, зверь! Да-а-а, солдатская наука не проста.
Наш первый выход на учение в качестве того, на кого учились — командиров боевых машин пехоты (БМП).
До сих пор, много лет уже прошло с тех пор, мне нравиться это произносить - БМП.
Люки задраены - я смотрю на мир вокруг в тримплекс - оптический прибор для наблюдения за местностью, целями из боевой машины. Поле зрения малое, но ведь можно вращать башню машины.
Мы двигаемся сроем ротной колоны, машина за машиной, на положенном расстоянии друг от друга. На головной машине мне виден шлём командира роты с белой полосой от очков – он специально так расположился, сидя в люке башни, чтобы верхняя часть его туловища оказалась снаружи, и ему хорошо наблюдать за полем боя и нам его более заметно. По рации мне доносятся команды, по которым перестраиваемся в колоне, маневрируем. Был момент, вся рота, все машины, не останавливаясь, повернули на девяносто градусов и стали подниматься на сопку. Красивое зрелище! Даже в перископ-тримплекс это выглядело впечатляюще. Но вот мы прибыли на указанное место — поле боя.
И началось...
Развернулись в линию и вперед. Рация работает с перерывами, приказы комроты то слышу, то нет. Машины ревут, пыль столбом. Хорошо, что порядок со связью внутри, с механиком и оператором - стрелком, без перебоев. Я ничего толком не вижу и ориентируюсь о направлении движения по машине ротного, вижу на ней чёрный шарик головы его со светлой полосой, которую пыль не скрадывает. Мне следует находиться слева от него. Только не понятно, чего он всё время дёргается то влево - вправо, то вперёд - назад. А мне его догоняй, да ещё помню, что надо же держать дистанцию между машинами. Вот и рычу время от времени механику - водителю своему:
- Влево, прямо, обороты!!! Обороты, Костя!!!
Это означает увеличить скорость движения.
Кручусь на своём сидении, пытаюсь найти ротного, чёрт бы его побрал, куда он пропал? Ага, нашёл его, только он почему - то справа и далеко очень от меня, ещё между нами две машины. Не пойдёт. Догнать, перегнать, обойти и вперёд. Вот так.
Вечером в комнате учебного класса происходит разборка учений. Говорит ротный.
- Не знаю, чему вас учили, гвардейцы, а только так воевать нельзя. Бред какой - то. Только выехали из парка (место стоянок боевых машин), в колонне нашей первой роты оказалось три лишних машины второй роты. При подходе к стрельбищу две машины первого взвода вдруг выскочили с дороги и упи…ли куда-то. А в бою я вообще не понимаю как кто и куда двигался. Возле меня только две машины были, 601 и 617. (вторая – это моя). Вот ты объясни мне, он повернулся ко мне, что за манёвры ты совершал. То, смотрю, он слева, то справа, то гонит передо мной, то за мной пристроился. Дальше. На стрельбище. Что за идиот выехал с линии огня (линия, в которой стоят машины, ведущие стрельбу) и стал ездить перед окопами влево - вправо, туда-сюда, туда –сюда. Пока не воткнулся в дерево, и слава богу, там затихарился. Все остальные идиоты ведут огонь, хорошо хоть что не по нему.
Ладно, военные, будем учиться воевать. На сегодня хватит.
Ну, хватит, значит хватит, команда поступила, потому и я закруглюсь.
Губа (Гауптвахта).
Оставалось сделать пару шагов и я внутри. Улица, на которой стоял, тонула во мраке, фонари не горели. Снежная каша на земле слегка смягчала мрак. Лампы дневного света освещали объект, куда я направлялся. Напротив него высокий забор, ни впереди, ни за спиной, откуда шёл, нет никого. Значит можно двигаться вперёд. И я пошёл.
За забором были свалены брёвна, для стройки. На них и находилась засада. Их не видно, а освещённое крыльцо давало прекрасную возможность видеть в подробностях кто, что, зачем и почему. Меня взяли при выходе. Передо мной проявился офицер и прозвучали роковые слова: Ну что, военный, пошли?!
Слева и справа меня поддержали под локти руки , помогая сойти с крыльца магазина. Освободили от сумки с грузом и последнее, что я увидел на месте событий, как моя сумка была передана протянувшимся из темноты рукам из-за забора. Я проводил её грустным взглядом. Мой поход в магазин за вином закончился, начиналось совсем другая тема.
В тот день я должен был вернуться из госпиталя, где отлежал две недели. Документы уже были у меня в кармане, но на Большом Совете моей палаты было большинством голосом принято решение отметить мой выход. Я уже получил одежду, в которой ложился в госпиталь. Было это в феврале, потому на мне были ватные штаны и телогрейка. И в магазин пошёл я.
Узкий коридорчик, у стены стоим мы - свежезадержанные: трое краснопогонников и один чёрнопогонник. Из разных частей, но один общий интерес свёл нас в одно место. Напротив стоят трое . Сегодня они в наряде на гауптвахте. Сегодня они «боги». А ребятки не простые. Все из тех, кто дослуживает свой срок службы после пребывания в дисциплинарном батальоне (срок пребывания в дисбате не учитывается в срок срочной службы). Они решили устроить нам «Показательное выступление», то есть познакомить с тем, приблизительно, что испытали сами.
-- Вопрос, к каждому, для кого брали вино? Так, отвечаешь первым ты!
Мне в грудь упёрся палец.
Я попытался отшатнуться, но некуда.
-- Себе!
На последней букве в мой подбородок полетел кулак. Голова от удара затылком врезалась в стену, я дернулся вперёд. И напоролся на новый удар. Сполз на пол. Поднялся, выпрямился.
-- Повторяю вопрос, кому брал вино?
--- Себе!
Удар, стена позади, вперёд, удар, по стеночке вниз, подъём.
А рядом та же сцена и только варианты ответов отличаются. Но не последующие действия. Ибо цель происходящего вовсе не ответы.
Сцена вторая, лица те же. Перед нашими глазами ложки. Алюминиевые.
-- Это – инструмент для уборки пола. Через час проверяем, и не дай вам бог, если полы не будут блестеть, как котовы яйца
На деревянные полы выливают ведро воды. Мы упали на доски и скребём, скребём их из последних сил. Правда не в тишине. Из одиночки доносятся вопли, которые то сменяются руганью, то песнями. Там тоже свеженький. Только он оказался более активным и потому ему досталась другая доля. В одиночке бетонный пол и стены. На пол и на активиста вылито по ведру воды. К тому времени, когда пришли за нами, песен стало слышно меньше. Ночи тут холодные. Да пол мокрый в бетонном мешке – ночью он запоёт другие песни, хмель выйдет. К утру что и чем он будет—трудно сказать что либо, кроме одного — это будет не то, что было с вечера.
Вдоль стены металлический уголок, в полутора метрах от него в пол вделана стойка. На этой конструкции прикреплены две доски. По-местному, это — нары. Место, на котором спят. Накрыться выдают бушлат. И всё. Отбой тоже не простой. Зажигается спичка и следует команда: Отбой!!! Спичка горит 15 секунд. За это время надо сбежать по ступенькам с улицы, вбежать в камеру, лечь и накрыться бушлатом. И ни движения. Это успеть сделать за время горения спички невозможно. То ли потому, что всё уже просчитано, то ли потому, что мухлюют—тушат спичку в последний момент. И потому подъём, на улицу и всё по новой.
Двор гауптвахты покрыт не сглаженным бетоном. На нём выполняется упражнение «по-пластунски, вперёд». Тех, кто ползёт медленно, подгоняют пинком под зад сапогом. Двор где-то 20 на десять. Ползаем по кругу. Я попал на губу в ватных брюках и телогрейке. По выходу с губы, на локтях и коленях были дыры от сего упражнения. Когда смотришь с расположения части, а она на сопках, и как раз наши казармы
