германской стороне, чтобы лишить Змея преимущества в воздухе. А домовые вовсю писали берестяные грамоты, в которых на двух языках - древнерусском и тарабарском заморском наречии - сообщалось, что Илья Муромец вызывает супостата Горыныча на смертный бой, который должён состояться в чистом поле под Муромом в полдень по местному времени. Так что ожидался невиданный наплыв публики, тем паче, что старикам, детям до 16 лет и ветеранам освободительных войн билеты предоставлялись бесплатно. Многие тыщи берестяных грамот наводнили огромную страну. Но Горыныч хранил молчание и не откликался.
До свадьбы оставался один только день. Тогда Илья Муромец вышел в чисто поле и воззвал громовым голосом:
- Где же ты, чмо заморское? Али забздел? А ну выходь на смертный бой супротив русского богатыря!
Не успел он закончить свою задиристую речь, как раздался небывалый гул, земля затряслась, а в небесах появилась блестящая точка. Она все росла, пока над полем не появился, кружа как гигантская муха, Змей Горыныч. Из трех его глоток извергалось смрадное пламя, шесть желтых глаз страшно вращались, так что выдержать их взгляд не мог никто, кроме Ильи Муромца. Он спокойно взирал на все цирковые номера, что выделывал в воздухе Змей Горынычи, и, усмехаясь в усы, молвил:
- Что, Змей, явился не запылился?
- Ба, да никак Ильюша Муромский? - по- древнерусски, но с сильным акцентом, воскликнул Горыныч. - Я так понимать, что тебе to live... как это там по-русску, жить надоело? Зря. А я как раз хотел предложить тебе должность генерального директора в системе фастфуда. Что, по рукам?
- Некогда мне тут с тобой калякать, - гордо и, может быть, не совсем дипломатично ответствовал Илья. - А жду тебя завтра в это же время на битву смертную.
- Буду, - коротко бросил Горыныч. - А уж вечерком и свадебку сыграем с Василисой-то... Змей загоготал и растаял в солнечных лучах.
Илья Муромец пораньше залег спать, чтобы хорошенько отдохнуть перед боем. А вот лешие да кикиморы, да иная, но добрая нежить во главе с Ягой провели тревожную ночь, разрабатывая хитрые планы сражения. Кое-что они накумекали. Да тут еще прибыли ходоки из самой Тулы. Эти знаменитые на Руси умельцы принесли с собой целый короб механических блох, так искусно исполненных, что выглядели, как живые. Было решено, что в кульминационный момент их выпустят, чтобы они набросились на супостата и искусали его до судорог.
Разработан был и хитрый способ супротив сверхоружия Горыныча - огня, им извергаемого. От пламени ентого никто в новейшей истории не мог устоять. Но оказалось, что есть прием даже супротив такого лома. Были заготовлены огромные бочки с квасом и решено - ежели Илье станет совсем худо, с помощью шлангов лить этот квас в пасти Горыныча, чтобы загасить смердящее пламя.
Одобрена была и идея использовать блины со сметаной для того, чтобы метать их и залеплять Горынычу подлые зенки на всех трех головах. Домовые и кикиморы принялись печь блины, а из далекой Сибири была срочно доставлена рота знаменитых пращников, которые с расстояния в сто шагов без промаха попадали белке в глаз. Только под утро все забылись беспокойным и сторожким сном.
Наконец, наступило время битвы. По словам летописцев глянуть на бой собралось больше ста тыщ зрителей. Илья Муромец в ожидании врага спокойно прохаживался вдоль трибун, время от времени обмениваясь рукопожатиями со знакомыми. С опозданием в пять минут прибыл и Горыныч. Да не один. Рядом с ним шествовал плюгавый, но толстенький человечек в черных трусах и в майке.
- Это мой рефери, - объявил Горыныч. - Будет у нас нейтральным судьей.
- А что такое "нейтральный"? - спросил Илья.
-Это который и нашим, и вашим..." - разъяснила известная своею начитанностью баба Яга. Тут загрохотала возмущенная публика.
- Ни за что! - хором завопили трибуны. - Он ему будет подсуживать. Евойного судью - на мыло!
Видя, что трюк с подкупленным рефери не прошел, Горыныч был вынужден согласиться и на второго - древнерусского - судью. Выбор пал на Соловья-Разбойника, тот засвистал в три пальца так, что земля задрожала, и битва началась.
Поначалу Змей теснил нашего богатыря. Но тот искусно защищался и отражал яростный наскок заморского гада. Публика с трепетом и тревогой взирала на действия двух достойных соперников, но, конечно, болела за своего.
- Вперед, Русь, вперед! - скандировали трибуны. Первый тайм подошел к концу, но не дал результата. В перерыве водяные обмахивали Илью влажным полотенцем и что-то возбужденно советовали. Илья молчал и только пил квас. Горыныч за это время выпил не меньше пяти ведер колы. Может быть, в этом и крылась причина того, что инициатива перешла к древнерусскому воину. Змей заметно отяжелел, но яростно изрыгал огонь из своих ртов.
Тут внезапно на него обрушились струи кваса из всех заготовленных бочек. Все зашипело, а заместо огня из его глоток повалил дым. Горыныч явно не ожидал такого поворота событий. Пока он раздумывал, что же делать, Илья изловчился и срубил одну из его голов.
- Так нечестно! Не по правилам! - хором завопили две оставшиеся головы.
- Ишь ты, о честности вспомнил, заморское пресмыкающееся!! - загоготала ликующая публика. - Это наш тебе асимметричный ответ!
Горыныч насупился и с яростью отчаяния бросился в атаку. Но тут на него выпустили тульских блох и, одновременно, из сотен пращей посыпались блины со сметаной, которые моментально залепили ему глаза. Пока Горыныч пытался отлепить блины, словно приклеившиеся к его зенкам, Илья Муромец ловко срубил ему вторую голову.
Чувствуя, что дело плохо, Горыныч нагло предложил:
- Ладно, согласен на ничью.
В ответ с трибун разнеслось злорадное улюлюканье. Илья Муромец уже занес меч-кладенец, чтобы срубить супостату третью голову, но Змей на чистом русском языке быстро промолвил:
- Хорошо, хорошо. Сдаюсь. Эй, Васька, выходь, поелику свадьбы не будет! Не обломилася ты мне!
Откуда ни возьмись, словно из воздуха появилась Василиса Прекрасная. Была она еще краше, чем прежде. Она кинулась на шею слегка запыхавшемуся богатырю. Эти объятья были встречены тысячеголосыми криками "Ура!".
- Так не доставайся же ты никому! - в сердцах прорычал Горыныч и попытался дохнуть на Василису пламенем из единственной сохранившейся головы, чтобы испепелить ее. Но заместо пламени из пасти с легким шипением вырвался пар. Дружный смех публики был ответом на этот его демарш.
От этого нового унижения Горыныч весь позеленел и, воспользовавшись суматохой, тяжело и неуклюже взлетел. С трудом помавая израненными крылами, он исчез в неизвестном направлении. Но публике было не до него. Илья Муромец взял неизвестно откуда появившийся микрофон, поблагодарил зрителей за поддержку и стал по очереди благодарить всех, кто ковал "нашу общую победу". Он вызывал одного за другим леших, кикимор, карл и водяных, а те смущенно, но счастливо улыбались. Когда последней вышла кланяться баба Яга, зрители разразились бурными овациями.
Затем толпа бросилась крушить ненавистные трактиры с фастфудом и колой. Из земли были вырваны все торчащие из нее столбы. Словно по волшебству, на этой, казалось бы, навек испоганенной земле моментально заколосились колосья и даже целые снопы спелой пшеницы и ржи. И, повинуясь как дирижеру, любому движению солнца, слаженно закивали золотые головы подсолнухов. Публика была в восторге при виде такого чуда. Но пора было готовиться к свадьбе. Невеста, Василиса, была очаровательна в своем смущении и в дивном платье с павлиньими перьями. Жених, Илья, был ей под стать. Вскоре начался пир на весь мир, в меню которого вошли исключительно блюда национальной кухни. Я на том пиру был, мед с пивом (и квасом) пил. По усам текло, но и в рот попало. Словом, все кончилось как нельзя лучше.
