Бродилка (Глава 5)

в широченный плащ, зябко ежился. Курумо нагонял ветер и еще сильней раздувал огонь. Порыв едва не сбил Гортхаура. Майар чертыхнулся и поежился. Рядом из черного дыма сгустилась фигура. Гортхаур отпрыгнул в сторону, но Кавадо это не смутило.
- Зачем тебе нужен мальчишка?
- Он мне не нужен! – огрызнулся Гортхаур.
- Тогда зачем ты погнался за ним?
- Просто так. Увидел нарта и погнался, а он убег.
- Может, ты и за мной погонишься?
- Чего ради? Ты еще убьешь ненароком!
Кавадо покачал головой и указал Гортхауру на уходящую в море подлодку.
- Чья?
- Сида Хетцера. Он у нас боеголовки покупал. Скажи, Гавэйн не собирается возвращаться?
- Нет. Успокой Мелькора. – Кавадо посмотрел на замерзшего майара. – Ауле здесь и выслеживает твоего балбеса. Ждет, когда он допустит промах. Спрячь его лучше. Хоть в том же Хэлгоре.
- Зачем ты мне это говоришь?
- Я немного недолюбливаю Ауле. – фыркнул Кавадо и исчез.
- Как все просто у нартов. – вздохнул Гортхаур, плотнее кутаясь в плащ и высматривая по берегу куда-то запропастившегося вместе с ветром Курумо.

*   *   *

Бункер содрогался от проклятий. В самом дальнем углу самой длинной комнаты сбились в кучку несчастные тролли, на головы которых призывали падение шолоховской благодати и благородную ярость чистокровного реализма.
По кругу, как заведенный, бегал Маразм, тряс клочковатой, редкой бороденкой и вздымал к небесам (в смысле потолку) тощие старческие руки, издали сильно смахивающие на грабли и взвывал.
- Неблагодарная Италия забыла, что реставрация вышла из нее, а под реставрацией лежит Дант, и в Германии провокаторами было убито сознание самостоятельной жизни! И теперь по местам только слышен запах гниющего трупа в тайных оргиях разврата; иногда только выбьется наружу грязная лава в произведениях Вольтера или хлынет целым омутом в романах маркиза де Сада; порою только чем-то зловещим отзываются медовые речи философов; но никому и в голову не приходит мысль о том, что ум какого-нибудь дикаря Фонвизина после принятия очередной порции исторического чувства в разбавленном виде, начинает предрекать приближение зиждительного начала. И теория литературы, а вместе с ней и блаженная критика, впадает в озлобление и ужас, доходящие до крайней степени остервенения, и бедный Летурнер со своею глубокою любовью к Шекспиру попался как кур во щи! И съели его!!!
Одуревшие от снизошедшего на них зиждительного начала, тролли дружно подвывали в такт стонущему Маразму, который уже ничего не говорил, только обессилено шипел:
- Консенсусссс…. Конссссенсссус….
Внезапно что-то бросилось под ноги великому волшебнику и принялось подпрыгивать около него и странное что-то напевать. Маразм от неожиданности остановился и пригляделся (в смысле глянул через трое очков), это оказался сумасшедший яйцеголовый мотоциклист, одно из изобретений Мелькора.
- О!!! Органические плоды нашей жизни, произведенные отрыжкой реализма!!! – возопил Маразм.
- Тын – дын – дын – тын – дын – дын! Тыц – дыц!! – визжал похожий на жабу яйцеголовый и подпрыгивал.
- Вот к чему приводит несоответствие уровней образованности орудию критики!
- Дын-дын-дын! – ответил яйцеголовый, надевая шлем танкиста. Маразм ахнул, упав на стул. Стул жалобно скрипнул и разъехался ногами.
Яйцеголовый совсем разошелся, вообразил, что он участвует в мотокроссе, и весьма реалистично это изображал.
- Консенсус… консенсус… - вздыхал Маразм, обмахиваясь рукописью.
Посреди комнаты сгустился черный дым, из которого возник Кавадо. Волшебник вопросительно-изумленно посмотрел на него.
- Ты кто?
- Твой ночной кошмар. – спокойно ответил Кавадо, садясь в материализовавшееся позади него кресло. – Это твое изобретение? – спросил он, кивая на танцующего мотоциклиста.
- Нет. Это отрыжка чистокровного реализма!
- Интересно… - Кавадо с интересом наблюдал за движениями зеленого яйцеголового существа. – Мелькор, значит, сделал. Вот что, волшебник, я заберу у тебя это страшилище, а ты, полагаю, будешь рад узнать, где находится тот, кто украл твою книгу.
- Где!?! – Маразм неосмотрительно дернулся на стуле, стул окончательно развалился, и волшебник оказался на полу. Кряхтя, поднялся.
- Сид Хетцер, известный скупщик краденого, на своей лодке движется в сторону гаваней Родорио. Твой обидчик – его пассажир. – Кавадо неуловимо-быстрым движением поднялся с кресла, подхватил на ладонь зеленого мотоциклиста и исчез черным дымом.
Маразм почесал бороденку, воздел руки к потолку и возопил:
- Живая свежая трава пробилась сквозь надгробные камни, - жизнь охватила тлеющее. Мумия романтизма поднялась из гроба и облеклась в торжественную одежду. Но, увы! Торжественная одежда, при ближайшем рассмотрении, оказалась шароварами Захарии Вернера, в которых он явился перед госпожой де Стайн, и были они стары только относительно условного идеала образованности!!! А ведь главный закон критики – беззаконие! И давно пора отправить этого ушастого отморозка в китайский застой!!! Так и сделаю! Или я не создатель Глупости!!!
Маразм еще долго колебал воздух, носясь по комнате и вопя, несчастные же тролли усердно подвывали ему в особо важных местах.