Произведение «ВОЛЧЬЯ СУДЬБА продолжение 3» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Сказка
Автор:
Баллы: 4
Читатели: 880 +1
Дата:
«М.И. Авилов»

ВОЛЧЬЯ СУДЬБА продолжение 3

      Назвался пришлец безродным именем Рох, не обременённый каким либо отчеством або званием, и стоя пред троном поведал повесть: 
    — Послушай, Государь! Страх охватывает и сердце смущает плачь твой и не в силах утаить слёз души своей стою пред тобою и правду глаголю. Будучи с детских лет сиротой, не знал аз, кто мать моя, кто отец: некому было поучать, как жить в суете и неправде. В сиротстве скитался по земле, во смирении омывая кровью и потом хлеб свой насущий. За время мытарств овладел многими ремёслами, не прельщаясь на богатство не правое. Приходилось и нищенствовать по дорогам, где познал немерную наготу и босоту, идеже научился радоваться всякому подаянию, вознося благодарность царю небесному. 
    Случаем довелось на дороге встретится с фряжским купцом, возвращающимся в свои пределы. А пересеклись пути наши в придорожном трактире, где милостью его был обогрет и чрево своё наполнил. И вот устроившись для ночлега между телегами, что на дворе стояли, приготовился  сотворить молитву перед сном, как уловило моё чуткое ухо слова крамольные, злым умыслом полные против купца фряжского. Вознамерились лиходеи живота барина лишить и всю казну его в свои руки прибрать. Не видать токмо лиц у злодеев, ночка тёмная не разобрать, кто сговор лихой затеял. А мне что? Я от стола фрязина брашно отведал, мне  щедрость его серебром в кошель снизошла. Нешто я заробею?  Заскорбела душа моя, а совесть  за добро содеянное велела упредить планы разбойничьи. Пробрался отай к фрязину и повествовал слово в слово, что услыхал во дворе.
      А злодеев было не большим числом от чего порешили они сесть засадой в лесу, что на выезде за деревней, а там дорога одна по гати чрез болота великие, никаким объездом не объехать. Так вот за той гатью в пьяном лесу и надумали разбойники-душегубы купца встретить и жизни лишить, не убоявшись суда божьего.
      Закручинился купец заморский — не вспять ли поворотить? Охрана хоть и сильна да малочисленна, сдержит ли напор мужиков дерзновенных?  Я тут и предлагаю обрядиться в его одежды и выехать вперёд на его коне. Мы как бы и ростом и цветом волос с ним схожи, а ежели в утренних сумерках, так никто и не различит.  Людишек своих со мной отправит. Мы будем ждать нападения и упредим их. Фрязин облачится в мои хламиды  и чуть позже поедет следом. И жизнь так сохранит свою, и казну оставит нетронутой.  Этим и закончили совет. Вот от чего на мне такие наряды в которых мне тесно и неловко.
      Зрю недоумение в глазах зорких, вижу надвигается  грозна туча на чело ясное. И потому, с поклоном нижайшем, прошу до конца выслушать повесть мою, ибо вскоре коснётся она сердца израненного и залечит шрамы от страданий — надеждою.
      При словах сих Рох махнул рукой чуб со лба, — блеснул перстень алым пламенем. Не ускользнуло это движение от очей грозных, и запечатлелся в них камень рубиновый,  заостривший  внимание на словах сказанных.
      —  Выехал я поутру, когда свет солнца еще не просочился сквозь кипящую лаву облаков и не пробудил спящую землю к новому дню. За мной следовали двое фряжских слуг вооруженных с ног до головы, а на мне из-под черного бархата серебрилась кольчужная сталь. Густой туман лежал на почерневших, прогнивших  гатях, отчего двигаться приходилось крайне осторожно, что бы случаем не оступиться, ибо по обе стороны растеклась вязкая жижа. Мы спешились и вели коней под уздцы. Слышны лишь были глухие звуки от копыт да чавканье зловонной массы.
      Туман начал редеть, и перед нами обозначился темнеющий лес. Наконец-то нога коснулась твердой земли и опасность быть проглоченным коварным болотом осталась позади. Но впереди нас ждали новые испытания. Послышался сухой треск и берёза стоящая возле дороги содрогнувшись повалилась на дорогу. Но произошло не предвиденное, густая её крона запуталась в ветвях других дерев и зависла, оставляя проход под деревом. Мы, будучи уже в сёдлах, поднырнули под нависшими сучьями и нос к носу сшиблись с разбойничьей шайкой. Держа наготове заряженные пистолеты я выстрелил в первого попавшегося разбойника, из второго лишил живота следующего и, выхватив саблю, ринулся в гущу злодеев. Кто-то пытался ухватить меня за стремя, но с разрубленной головой рухнул под копыта моей лошади. Другой угрожая кистенём был лишён руки. Душегубы не ожидая такого сопротивления в замятне отринули. Однако лихой вожак, издав гортанный призыв воодушевил товарищей. Разбойники вновь атаковали нас. В схватке фряжские слуги погибли, надо отдать им должное, они ревностно защищали своего хозяина и значительный урон причинили лиходеям. Я же прорвавшись сквозь заслон пустил коня во весь опор и понёс вороной не разбирая дороги. 
      Подобрал меня в лесу отшельник;  конь мой, вступив ногой в нырищу звериную, упал и я, вылетев из седла сильно расшибся, лишившись сознания.  Отшельник сурового вида, не причастный мирским соблазнам, победивший самого себя жил в землянке вдалеке от людских глаз. Он перенёс разбитое тело к себе и силою данной ему свыше восстановил утраченное здравие. Каково же было моё удивление, когда узрел я возле него в услужении огромную  волчицу.  Она вышла из лесной чащи и глубоко вобрав в себя незнакомые запахи глухо зарычала. Морда её, мелко вздрагивая, обнажила острые клыки. Зверь, чуть присев, не спуская глаз с меня, медленно приближался.  Глаза завораживали магическим взглядом и не обычностью цвета, — цвета небесная лазури. Холод сковал тело моё, не позволяя пошевелиться, но то был не страх, а нечто не подвластное разумению. Я был подобно истукану.  Волчица подошла, обнюхала и ещё больше оскалилась, отчего поднялась шерсть на загривке. Хозяин положил свою руку ей на голову и ласково погладив подтолкнул к себе. Она, недовольная, улеглась у его ног, положив массивную голову на вытянутые лапы, при этом ни одно движение моё не ускользало от её глаз. Одинец улыбнулся и не ведомый холод, проникший в моё сердце, растаял.
      Неизвестно сколько дней хозяин врачевал мои раны, о коих я и не подозревал возбуждённый сечей с ворами, пока, наконец,  не пришло время,  когда  отпустила лихоманка моё тело из лап своих липких. Я, обретя вновь здоровье, решил покинуть мирный приют моего спасителя и объявил об этом, на что получил согласие.  Собрал свой малый скарб и, попрощавшись,  откланялся:  удалился в указанном его перстом направлении. 
      Я покидал обитель одинца, от которого видел только добро и все молитвы  возносимые мной к небесам были полны благодарности за его заботы.  Всеми силами и средствами  желал бы его вознаградить, но у меня от безживотия* моего ничего не было. Я, как и раньше был бос и нищ не смотря на то что обряжен в фряжский кафтан.  Удрученный оными думами пробирался сквозь лесные дебри в ближайшее человеческое урочище. Вдруг блеснувший перстень на руке остановил мой путь. «Вот чем  могу отблагодарить своего спасителя!» И с такой мыслью поворотил вспять. Перстень этот единственное моё богатство, сколько себя не ведаю всё он со мной, ибо был оставлен породивший меня матерью с целью в будущем найти меня.  Да только тридцать лет живу я сиротой, подкидышем, не ведая ни отца ни матери…
      Царь остановил рассказчика и повелительным жестом удалил из сеней всех бояр и прислугу. И когда они остались одни, присев на лавку  в волнении велел  продолжать повествование.
      Рох, сдерживая в себе торжество, накинув на лицо маску скорби и участия изрек следующее:
      — Батюшка–государь! Поилец и кормилец наш! Кладез  неисчерпаемого мудрого добронравия! Аз раб твой падаю на колени пред ликом твоим обременённым печалью великой, что закрывает от нас свет души твоей освещающий истину!  Правду глаголю, инде * псари пусть удушат меня за блядословие*. 
      Повалился Рох в царски ноженьки и изволил лобызать сапоги из червленого* сафьяна.  Царские глаза увлажнились и рука,  лежащая на коленях, задрожала, потянулась было к голове несчастного сироты. Да устыдился государь слабости своей, крепко сжал кулаки и закусил до крови губы.
      А из  уст лжеца текла речь льстивая.
      — Возвернулся к опушке знакомой. Остановился на краю, за деревом, хотел было снять перстень, как вдруг — к одинцу в землянку  ворвалась волчица. За всё время пока лежал в своём шалаше, что возле сарайчика с козами, не видел её, с первой  нашей встречи не зрел, а тут она стрелою выпущенной из лука пронеслась по поляне, так что даже трава не успела колыхнуться. И самым удивительным  было то, что держала она в своей пасти … —  рассказчик остановился.  Дерзким оком пронзил  остекленевшие, влажные очи государевы и продолжил.
      — Дитя, дитя принесла волчица и сокрыла в яме земляной отшельника. Изумился я, не поверил своим глазам, ибо благочестивым христианином казался мне мой спаситель. И вдруг такая скверна!  Но, то, что случилось позже, лучше бы не зрили мои глаза, не пускали на позор веру мою.  Вышел из-под земли одинец и вывел своего зверя, младенца державшего. Очертил  вкруг них землю посохом черным и, проговорив слова языческие, ткнул волчицу горящей головнёй из костра. Налетела туча грозная, сокрылся свет дневной. Мгла простёрла руки свои над верхушками деревьев. Будто от молнии вспыхнула шерсть на звере и огнь очистительный обнажил суть его. Волк исчез. Стало со всем темно и только за плачем ребёнка вновь вернулся свет. Вместо волчицы стояла посреди поляны дева баская, красоты небесной, а на руках у неё был младенец. C одинца спали одежды дикие, а вместе сними сошли с лица морщины и власа седые. Упал он на колени, но дева подняла его и показала дитя. Они обнялись и заплакали.
      Не знаю с попущения ли божьего или при посредстве сатаны облачились они в новые тела, но только после увиденного колдовства отпрянула душа моя от одинца, воспротивилась, закипела во мне кровь. Хотел было выступить из-за дерева, да убить еретиков, да убоялся чар колдовских. Сраженный увиденным,  я пал жертвой страха и маловерия в бога истинного. О чём скорблю и молю о прощении у всевышнего. Бежал я от бесовских игрищ и шабаша ведьмовского. И вот выйдя к людям,  узнал о постигшем несчастье нашего государя и в тот же час пустился в путь, что бы упасть в ноги твои. Теперь и сам вижу сколь неизреченно горе твоё и глаголю:  Живо твоё дитятко!  Живо!  И руки тянет к тебе с мольбами о помощи!
      Да не усомниться разум твой в речах моих, исторгнутых из сердца души моей, — и протянул рассказчик в мольбе руки государю.
      Царь, потупя очи во пол, молчал.   
      — Что ответишь, батюшка …- царь, — лукаво-медленно  произнёс  Рох.
      А перстенёк-то мой, — думал батюшка — и челом не в мать, а в отца вышел. Хитёр плут, ведь знает кто я ему да помалкивает. Молодец  не промах — огонь и воду прошел. Душа не изнежена, но лжива! Да это и к лучшему, даже государством править без этого нельзя. Пусть живёт при мне, себя покажет. А там видно будет.
      — Речью своей усладил ты меня, порадовал сердце горе-злосчастьем съедаемое. Вижу не лживы слова твои, медом мазанные. Заслужил награду достойную чести самого князя.
      Встал государь со скамьи дубовой, обнял гонца вести радостной. Взглянул ещё раз на перстень рубиновый и другой


Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
     17:19 07.02.2022
1
Что же за чёрный человек хочет убить Егорушку?
     10:58 05.01.2018 (1)
1
Как красив слог , как плавна речь, будто ручей журчит... читать одно удовольствие..Но увы, беда нависла на героями сказания... Жду , что же дальше произойдет.
     15:33 05.01.2018
1
Спасибо, Татьяна!
Реклама