Министр, видимо, будучи преферансистом, просто преобразовал преферансную заповедь «Туз – он и в Африке туз» в ту самую фразу «Рентген – он и в Африке рентген", давая понять, что рентген всесилен.
Таким образом, - продолжил Карнович, - я вновь оказался на нашем заводе. Директор меня не принял и лишь подписал приказ о трудоустройстве лаборантом ЦЗЛ. Копия приказа была отправлена в министерство. Всё. Судьба молодого специалиста Карновича М.Н. была решена. -
Возникла пауза, которой друзья воспользовались, чтобы выпить ещё по рюмочке коньяка.
- Да, крупно Тебе не повезло, - посочувствовал Катышев.
- Ещё бы. Вместо того, чтобы проучившись в аспирантуре, приносить государству ощутимую пользу, я в течение минимум трёх лет по воле бездарной советской системы подготовки кадров и исполнявшей её волю послушных чиновников должен был работать не по специальности причём даже не инженером, а лаборантом. Затраты государства на мою подготовку пошли прахом.
- А-а, о чём Ты говоришь, кто считал эти затраты. Тысячи и тысячи условных Мариков вынуждены были, благодаря этой системе, работать не там, где они могли реально быть полезны, применяя знания, полученные в ВУЗах, но об этом никто не заботился.
- Как поётся в песне «Отряд не заметил потери бойца...». Жизнь продолжалась. Продолжилась она и для меня. Пришлось обуздать свои желания, забыть хотя бы на время о своих мечтах и начать изучать совершенно новое для меня дело.
- Да-а, Марик, ты оказался жертвой советской бюрократической системы. И самое ужасное, что все эти бюрократы даже не представляют масштабов того ущерба и для страны, и для людей, о котором ты сейчас рассказал. План по подготовке специалистов выполнен, а что с ними станет, нужны ли они стране – это уже дело десятое и их не касается, - с горечью заключил Катышев.
- Марик, Тебе не кажется, что давно уже пора идти домой? – спросила вышедшая из кухни жена Карновича. – Что это вы сидите с кислыми физиономиями? Слава, он, наверно, Тебе жаловался на свою горькую судьбинушку? Не позволили ему вырасти в крупного учёного?
- Да не жаловался он вовсе, - заступился за друга Катышев. - Я попросил Марика рассказать о поступлении в МИСиС и о том, как он попал на наш завод, а оказалось, что невольно наступил ему на больную мозоль. Прости, Марик, не ведал, что это больная для тебя тема.
- Что ж поделать, не он первый и не он последний, -заметила жена Карновича. - По мне, так ещё не известно, как бы сложилась его судьба, если бы он сбежал отсюда. Зато здесь Марк сумел создать хорошую семью, вырастить двоих детей. И на заводе он далеко не на последнем счету. Так что грех жаловаться. Давай, Марик, поднимайся, пора уже. –
И через несколько минут они уже шли по заснеженной улице к своему дому. Они прошли мимо выцветшего от времени предвыборного панно, гласившего: «Всё для народа, всё во имя народа». Показав на него, жена Карновича заметила мужу: «Ты же, Марик, частица народа, вот система и поступила так с тобой во имя твоего блага. Так что власть сдержала своё обещание, - заключила она с иронией. Марик горько улыбнулся в ответ, и они ускорили шаги, подгоняемые начинавшейся позёмкой.
