День освобождения

Феоктиста вздыхая,  снова собирала вещи.  Совсем недавно вернулись в Синявское  она с дочкой и  невестками с детьми из  первой эвакуации, теперь надо снова бежать. Это касалось всех, линия фронта подползала к ним всё ближе и ближе, и нужно было всех людей вывезти за двадцать два километра. Слишком близко был фронт, и люди рано понадеялись на то, что сломили наконец-то немца.  Приходилось вновь уезжать за двадцать верст,  оставляя свои дома и не теряя надежду, что наши войска снова отбросят врага с их земли.
Тамара, девочка девяти лет сидела на маленькой скамеечке и следила за хлопотами матери. Война — горечь для всех. Взрослым и детям.  Конечно, дети хоть и рано взрослели, но всё-таки они оставались детьми.
— Мама, можно я пойду, попрощаюсь с Машей, они ведь тоже уезжают? – грустно проговорила девочка.
— Лучше дома побудь, дочка, — отозвалась мать, — сама видишь опасно сейчас.
— Я на минуточку! Ведь кто знает, когда мы вернёмся, — Тамара вскочила на ноги, — мы ведь приехали уже насовсем и огород собирались садить, и вот опять нас эвакуируют.
Феоктиста посмотрела с грустью на дочь:
— Ладно, беги только быстро и будь осторожна! К вечеру нам нужно будет уже уехать.
— Куда? И на чем? – остановилась у дверей Тамара.
— Не знаю я, — вздохнула мать и села на стул, — не знаю пока.
Тамара выскочила на улицу, кругом суетились люди. Кто-то, уже неся скромные пожитки уходил из деревни, кто-то заколачивал окна.  Девочка поспешила к переулку, где жила её подружка, но так и не добежала…  На дороге её встретил дядя Афоня и остановил.
— Давай домой! Мать готова?
— Да. – Выдохнула девочка, — я только на минуточку и  вернусь.
— Тома, да ты что! Какая минуточка? Не до игр сейчас, там станцию немцы бомбили. Бегом домой, я там, на Донце, байду подогнал, вывезу вас.
— Прямо сейчас? – переспросила Тамара.
— Да. – Буркнул дядя.
Они вошли в дом, Феоктиста сразу поняла, что пора в дорогу, как только увидела на пороге Афанасия Михайловича с дочкой. Тут же схватила вещи.
— Добрый день, Афанасий. Пора?
— Да, Феня. Давай свой узел, — он взял из рук женщины вещи.
Тамаре поручили нести сумку с едой. Феоктиста взяла другой узел с тёплыми вещами, запёрла дом на замок и взяв дочь за руку последовали за Афанасием Михайловичем.
В лодке уже сидели женщины с детьми, их близкая родня и семья Афанасия. Дядя завел мотор, и Тамара с тоской смотрела на удаляющийся родной берег, но страх войны был сильнее.
Пых-пых-пых пыхтел мотор, волны омывали борта лодки, в небе покрикивали чайки. Афанасий,  зная дорогу, уверенно вел лодку по дельте Дона, ориентируясь по окрестности.  Дикие утки сновали туда-сюда, плескалась рыба, ничего не напоминало о войне, только пассажиры в лодке знали о ней. У взрослых лица были серьезные, они изредка перекидывались словами, только дети щебетали, обсуждая поездку строя планы, как они будут жить на новом месте.  Река, молча, несла свои волны, равнодушная к людскому горю. День тянулся, мотор равномерно тарахтел,  дети угомонились, а взрослые стали тревожно посматривать в небес. Слишком ярко светило солнце, разогнав все облака, и было страшновато, ведь на реке они были как на ладони. В равномерное пыхтение лодочного мотора вплелось низкое гудение, и встревоженный Афанасий круто повернул байду в прибрежные камыши. Но равнодушные к лодке по небу ползли бомбардировщики. Тамара знала, что это тяжелые самолеты, которые бросают противно визжащие смертоносные бомбы, и испуганно сжалась на лавке.  Видимо самолёты были уже пустые, потому что, страшно ревя моторами, спокойно летели к себе домой. В тяжелый гул неожиданно ворвался звонкий дискант пикирующего истребителя и, по воде будто ударили пастушьим кнутом. Цепочка рваных всплесков пробежала по воде, и не достав до лодки резко оборвалась. Досадливо взревел звонкий мотор, и серый истребитель вновь стал набирать высоту.
— У, вражина, — с ненавистью просипел дядя Афоня, — Видел же, гад по ком стреляет.  Патроны у него закончились, так что повезло нам. Будем жить! Феоктиста гневно провожая глазами самолёт, торопливо испуганно крестилась.
Афанасий  переложил руль,  развернул  байду, и снова монотонно застучал движок, упорно толкая лодку против течения.
Плыли весь день, сильно утомились  и уже изнемогали от палящего солнца, когда  как-то неожиданно нос лодки уткнулся в берег.
— Вот и прибыли, — объявил Афанасий, — добро пожаловать в Кагальник.
Женщины помогли подтянуть лодку дальше от воды, высадили детей и нагрузились своим скарбом. Деревня была уже переполнена беженцами, в поисках пристанища вновь прибывшим пришлось долго походить. На отшибе их приютил хозяин дома и выделил комнату на всех восьмерых. Устроив родных, Афанасий вернулся в Синявское.
Его дом стоял на полуострове, с одной стороны его омывал Таганрогский залив, а с другой небольшая речка. Неподалёку от дома стоял полк азербайджанцев, и весь берег был изрыт окопами.  И когда женщины уходили на поиски любой работы, ведь надо было как-то выживать, а так же они собирали на берегу всё, что выносила вода и могло гореть. Этим они растапливали уличную печь и готовили кушать. Дети играли возле военных. Они соревновались, кто перепрыгнет через траншею, играли в прятки, а азербайджанцы подкармливали их кашей и угощали сушеными дынями.
Время шло, стоял знойный август, эхо войны не доносилось до них. Зато из разговоров взрослых Тамара слышала, что на Самбеке идут бои, а это совсем недалеко от их Синявки. Прошло уже четыре месяца, и никто уже не надеялся, что в скором времени вернутся домой, готовились зимовать тут в Кагальнике.
В конце августа Тамара с двоюродными сестрами и братьями, как обычно утром побежали играть на берег прихватив миски для каши и очень удивились, когда не увидели солдатский полк.
За ужином сообща решили, что это к добру. А через три дня за ними на байде  приплыл дядя Афоня.
Дорога домой была напряженной, мутная вода хранила свою ужасную тайну. Берега, насколько хватало обзора, были изрыты воронками взрывов, и местами на желтом песке чернели зловещие пятна, железными руинами красовались  искореженные танки и пушки, леденяще душу скалились осколки.
Афанасий всю дорогу рассказывал новости, которые несли печаль, и в лодке была атмосфера скорби и горечи. И в тоже время все были рады возвращению домой и что врага выбили с их земли.
Родной берег Синявского так же встретил возвращенцев эхом войны. Тамара, тревожно озираясь, плелась за матерью, то что она увидела, останется в памяти у неё на всю жизнь. Сгоревшие дома, следы бомбёжки, поваленные деревья и гнетущая тишина. Их дом зиял пустыми глазницами окна, замок был сорван, внутри царил хаос. Но это был родной дом, всё-таки была крыша над головой.
Утром к ним зашла учительница и пригласила Тамару в школу. Пусть и учились они, сидя на полу, и писали кто огрызком карандаша, кто разведенной сажей на обрывках газет и клочках грязной бумаги, но жизнь продолжалась!

Так напечатали в журнале "Клуб друзей":

http://piccy.info/view3/11854128/e25455bc51fe2472fee2a74b11f2e47e/1200/

http://i.piccy.info/i9/24a3dd75a7d1f8168cc1f4a5a6f3c2f4/1512658482/144332/1145837/29_800.jpg


Так в газете "Приазовская степь":

http://piccy.info/view3/11854206/2263550d0a90ae0c2db278a94d495ece/