Мне нравится иногда ездить поездом. Сядешь так иногда в междугородный экспресс и под мерный перестук колес начинаешь напитываться дорожными впечатлениями. Так было и в этот раз, когда я с женой сел в ночной экспресс на Трускавец. И вот уже разговоры с попутчиками, мелькающие пейзажи за окном и перестук колес. Правда, иногда дернет вагон так, что головой об плечо задеваешь, или затрясёт вдруг вагон, как в ознобе, но на то они и дорожные впечатления. Наступает вечер, затихают разговоры и постепенно пассажиры купе укладываются спать. Я тоже лег в свою нишу, покрутился с боку на бок и наконец прижался ухом к подушке.
Тихо. Но что это?
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук-тук. Тук. Странно. Почему я раньше не слышал этот звук. Это перестукивание. Очевидно, когда сидишь и смотришь в окно, читаешь или разговариваешь, то этих звуков не слыхать. Как не замечается скрип вагона, удары или скрежет каких-то рычагов под полом. Просто быстро привыкаешь к этому и весь этот звуковой набор воспринимается как естественные звуки.
Но вот опять уже более настойчиво:
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук-тук. Ладно, привыкну. Но это «Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук-тук» уже не вылезает из головы, стучит по ней. Ну, что это за Дятел такой здесь завелся? Стучит и стучит. Не выдержал я, встал и в сумерках присматриваюсь. Сосед сверху сопит спокойно. Ни над ним, ни возле него ничто не стучит. Значит, звук идет у меня сбоку или снизу. Щупаю стенки: ничто не болтается, не стучит. Вышел из купе и стал осматривать стенку.
– Ах, ты, Дятел, долбанный! Ах, ты негодяй! Ах, ты зараза пернатая! – все это я выплеснул, глядя на виновника этого «тук-тук».
На высоте чуть выше полутора метров от пола к стене была прикручена болтами металлическая корзина, а в корзине невозмутимо, слегка покачиваясь, стоял …
Огнетушитель.
Ростом он чуть выше полуметра, а между его металлическими боками был зазор сантиметра два-два с половиной. Этот «дятел» стоял и как гироскоп прилежно отслеживал все повороты, замедления, ускорения и другие характеристики движения вагона, ударяя всей своей массой о железный корпус корзины. А та, не будь эгоисткой, мгновенно передавала эти перестуки на деревянный корпус купе.
Я нашел пустую литровую пластиковую бутылку, сжал и заклинил ею огнетушитель о корпус корзины. Все. Дятел замолчал. Довольный своей находчивостью я пошел в купе спать.
Только закрыл глаза, как опять звуки.
И я вдруг вспомнил, как когда-то давно видел тарантас, груженный досками. Лошади весело бежали вниз, не обращая внимание на бугры и впадины на дороге, и только доски подскакивая вверх хлопали друг о друга, а потом с грохотом падали на дно тарантаса.
Так вот почти такие же звуки стали раздаваться из-под пола вагона. Что там могло хлопать и тарахтеть я не знал, но изменить тут уже что-либо я был бессилен. Я крутился, вертелся и в конце концов заснул.
Утром меня жена спросила, что я искал в сумерках и мешал спать. Я рассказал, она не поверила.
Тогда я вывел ее из купе и показал на огнетушитель.
– Так не стучит же ничего, – сказала она.
– А теперь? – спросил я и вытащил из корзины пластиковую бутылку. И сразу же раздалось мне знакомое:
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук-тук.
– Ой, надо же, как громко стучит. И впрямь как дятел, – воскликнула она.
Мы зашли в купе.
– Здесь уже стучит слабее, – сказала она.
– А ты приложись ухом к моей подушке, – попросил я ее. Она прилегла.
– А правда, стук такой четкий, как дятел стучит. И как ты терпел?
– Да вот терпел, терпел, а потом начал искать его место, – сказал я и пошел ставить пластиковую бутылку на место.
Ну, и кто теперь скажет, что в поезде скучно ехать. Всегда, что-нибудь да найдется и внесет в поездку свое веселое разнообразие.
Когда мы ехали обратно, я сразу пошел искать в вагоне огнетушитель. Здесь он был плотно зажат патефонным замком. Так что дятлы сюда не залетали.
|
А как там в санатории?