ПРЕДАТЕЛЬСТВО

  Однажды, когда я работала в отделе морали и права, в редакцию пришло письмо от сотрудников детского дома. Писали, что несовершенны наши правила усыновления, просили вмешательства и помощи ребенку.
    Некая женщина целый год ходила к мальчику, стала оформлять документы на усыновление. Играя, ребенок упал и повредил ногу. Лечили в больнице. Женщина посещала его в больнице, знала положение дел. Когда мальчик выписался, забрала его домой – усыновила.
  Провожал его в семью, к маме, весь детдом. А через неделю «мама» привела ребенка обратно и отказалась от него: много возни, надо в поликлинике долечивать, и вообще он слишком шустрый, не по ее характеру. И тут же приглядела себе девочку, собрала документы на удочерение и, несмотря на бурные протесты детского дома, соответствующие инстанции разрешили удочерение.
  Такой кукушке нельзя доверять ребенка, убеждены были в детдоме, не отдавали ей малышку и обратились с коллективным письмом в редакцию. Мне предстояло разобраться в ситуации.
  Усыновленному и тут же брошенному мальчику, Тофику, было пять, а может быть шесть – точно никто не знал. Директор детдома сочла нужным показать мне его. С буйной копной кудрявых жгуче черных волос, с огромными темными вишенками глаз, с ресницами в пол-лица, этот эмоциональный азербайджанский ребенок быстро окинул взглядом всех присутствующих и, увидев незнакомую женщину, со всех ног бросился ко мне с криком «Мама!», плюхнулся на мои колени, притянул к своей головенке мои волосы и объявил: «Ты моя мама: видишь, у тебя волосы черные и у меня черные, - ты моя мама».
  Я пыталась объяснить, что я не мама, я журналист, но разве мог понять маленький человечек мои растерянные оправдания!
  Во все время моего пребывания в детском доме Тофик не отпускал моей руки и, когда я собрала нужный мне для статьи материал и пора было уходить, я не знала, как быть дальше. Нагнувшись к уху директора детского дома, спросила ее, что делать с мальчиком, - он меня не отпускает. Она отвечала: «А вы возьмите его домой на выходные».
  Я испугалась: ему же потом будет еще хуже, когда придется вести его обратно в детдом. «Да нет, - заверила  директор. – Мы часто берем их к себе домой на выходные и праздники».
  Была пятница. Сильно сомневаясь в разумности такого решения и уже заранее чувствуя себя очередной предательницей малыша (мне ведь предстояло «сдать» его обратно в детдом в понедельник), я отправилась с ним домой. Тофик все время убегал вперед и с расстояния 10 - 15 метров – так, чтобы видели и слышали все прохожие, кричал: «Мама! Мамуля! Мамуся! Мамусенька! Мамуленька! Мамусеночек! Мамочка! Мамулечка!..»
    Стольких вариантов слова «мама» я никогда ни от кого больше не слышала. Мальчик наслаждался этим сладким словом – наверное самым главным и самым желанным в его детской и предстоящей жизни. «Тетя, это моя мама покупает билет» - сообщал он трамвайному кондуктору. «Соседка, эй соседка! – кричал, выбежав на балкон моей квартиры. – Выходи! Мы с мамой пришли домой!».
  Пока Тофик хвастался соседке, я объяснила своему 11-летнему сыну, что у этого мальчика нет ни мамы, ни папы, что он у нас в гостях только на выходные дни. Мой добрейший, отзывчивый, жалостливый и к людям, и к животным сын будто не слышал моих объяснений и возмущенно вопрошал: «Почему он зовет тебя мамой? Ты не его мама!».
  «Протри пыль», - попросила я сына, когда подруга сообщила по телефону, что собирается с мужем ко мне. Тофик подлетел к моему сыну:
  «Ты сиди, сиди, я сам вытру пыль, - и тут же ко мне: - Мама, дай мне сухую и мокрую тряпки. Няня в детдоме нас учила: сначала надо пыль сухой тряпкой стереть, а потом мокрой, а то если сразу мокрой, только грязь размажешь».
  Своим трепетным мудрым сердечком он чувствовал, понимал, от кого в большой степени зависит, оставят ли его в этом доме. Утром пришел соседский мальчик и ребята собрались во двор. Тофик тоже просился с ними. Я строго-настрого наказала детям ни на шаг не отпускать от себя детдомовского ребенка и играть там, где мне видно их с балкона.
    Каждые пять минут я бегала на балкон проверять, на месте ли Тофик. На плите подоспели котлеты, я их снимала, а на сковороду нарезала картошку, - была занята минут десять. Когда выглянула с балкона, сын с соседским мальчиком играли на прежнем месте, а Тофика не было.
  - Где Тофик? – перепугалась я.
  Сосед объяснил, что мой сын дал ему монетку и отправил покупать семечки.
  - Куда? Какие семечки?! Ребенок ничего здесь не знает!
  Прямо в домашних тапочках бросилась я во двор. Продавцы ближайших лавок и соседи носились вместе со мной по улицам в поисках потерянного малыша. Нашли его уже далеко от дома. Оба мы с ним плача бросились друг к другу. Мой сын был разочарован: мальчик нашелся и опять оказался в нашем доме…
  Утром в понедельник это был совсем другой ребенок. Глазки его потухли. Ни на что не надеясь он просил:
  - Я все умею делать. Я буду тебе помогать. Я буду тебе полы мыть, посуду мыть, пыль вытирать… Не отдавай меня в детдом.
  Скоро отмечался День защиты детей. Вместе с шефами детдома я приехала к детям. Привезла Тофику шикарный подарок и сласти. Мальчик взглянул на меня исподлобья и сцепил ручки за спиной. Ни сверкающую машину, ни любимых конфет он не взял. Во время детского концерта все малыши устроились у кого-нибудь на руках. Тофик не пошел ко мне на руки.
  Совесть грызла меня, да и мальчонка был уж очень хорош и, заручившись согласием моих близких помогать мне с ним, я скоро позвонила в детдом с намерением усыновить Тофика. Директор сказала, что его уже усыновили хорошие люди.
…Прошло много лет. Воспоминания о мальчике всегда вышибают у меня слезы и возвращают чувство вины перед этим ребенком, дважды преданным сознательно и, так уж случилось, невольно преданным в третий раз - мною. И я много раз пожалела, что не рискнула тогда сразу стать ему мамой.
  А еще я с тех пор совершенно убеждена, что нельзя вселять в ребенка надежду – брать на время с тем, чтобы потом вернуть его судьбу на круги своя. И вспомнила я этот тяжкий для меня эпизод не случайно, а в связи с развивающимся движением приемных семей, опеки и особенно болезненного для ребенка гостевого патроната для детей, оставшихся без попечения родителей.  За один только год в детские дома возвращено было 4500 ранее усыновленных ребятишек.  Кто сможет измерить моральную травму мальчишки, возвращенного в детдом? Мальчишки, который с такой готовностью сказал уже однажды воспитателю, коего он всегда принимает за мать, - «Я тебя люблю!»…
      А каково будет женщине, фактически ставшей ребенку матерью, отдававшей ему все силы души и сердца, когда вдруг выяснится, что биологическая мама надумала «завязать» и забрать прежде ненужного ей ребенка для дальнейшего его проживания с нею?