Василь Крутик проводил взглядом взлетевший флайер и задумчиво цокнул языком. Похоже, воскресная рыбалка сорвалась. Хотя, конечно, что это за рыбалка, если улов тут же приходится отпускать, иначе оштрафуют. Черт их знает, со спутников что ли следят…. Впрочем, уж лучше здесь, чем по своему огромному дому в одиночестве слоняться. Сегодня даже выпить не с кем. Диего, друг еще называется, умотал куда-то, говорит дела срочные. Пришлось собрать снасти и на речку. А тут… Конечно, повод для встречи с Алексеем Григорьевичем был, но уж больно нерадостный. На прошедшем заседании Производственного Совета, где они с Диего присутствовали в качестве гостей («Заседания открыты для любого! Нам скрывать нечего! Нам важно знать мнение каждого!»), им так и не дали слова, хотя они вскакивали при каждом удобном случае, так что в конце концов Питер («предатель!») пригрозил вывести их из зала. В результате, Совет обсуждал все что угодно – порядок предоставления отпусков при непрерывном производстве, новую спецодежду для водителей, необходимость ремонта заводоуправления, нужны ли новые санитарные правила для Аграрии и тому подобную муру – но об обстановке в литейном цехе не было сказано ни слова! А ведь сколько трудов было положено! Две недели они с Санчесом не отдыхали, разговаривали, убеждали. И что в итоге? Ничего! «Болото! Правду говорит Санчес – никуда не годное болото! Навоз для детей и не более!». Василь, впрочем, допускал, что, например, шоферу может и наплевать на проблемы «литейки», но Питер, Франческо, Н Горо – они-то ведь литейщики! Почему же они промолчали? После заседания Василь рванулся было к ним, объясниться, но в возникшей сутолоке сразу это сделать не удалось, а потом все как-то быстро исчезли. «Вот тебе и «голос низов»! Прозвучал! Нечего сказать, выступил!» - озлобленно думал Василь, уходя с заседания с чувством побитой собаки. Потом, правда, обида как-то сгладилась, но сегодня, когда он увидел флайер Алексея Григорьевича, она вспыхнула с новой силой. «Что ты ему скажешь? Он же тебе доверил такое дело, а ты… Провалил! Провалил позорно!». Василь хотел даже было убежать, но это уж было совсем стыдно. Оставалось с достоинством принять неизбежное.
Однако разговор его удивил. Алексей Григорьевич только покачал головой, услышав о неудаче в Совете, и посоветовал не расстраиваться, ибо «бюрократическую крепость кавалерийским наскоком не возьмешь, нужна правильная и долговременная осада». А посему надо раскачивать болото, надо доказывать людям, что они – люди, а не просто придатки машин и питательная почва для будущих поколений. И, к счастью, на Заводе есть те, кто это понимает. Не зря он познакомил Крутика с ними и поручился за него при вступлении его в союз.
- Настало время действовать. Скоро мы соберемся и обсудим, что каждый может и должен сделать. Каждый на своем месте – и общая победа! Поднимай людей!
Крутик рассматривал медленно таявшую точку флайера. Какое-то смутное чувство копошилось в нем. Он не понимал, что это и почему оно возникло. Пытаясь разобраться, он вспомнил свою первую встречу с Алексеем Григорьевичем. Когда это было? Да, похоже, тогда, когда он в растерянности сидел в курилке, ошеломленный свалившимися на него суммами выплат по кредитам. И ведь ничего такого он, в сущности, не брал. Ну дом, ну роботоприслуга, ну флайер, ну техника, ну симуляторная кабина, ну кабинет релаксации, ну и еще там по мелочи – а в результате надо было платить ровно столько, сколько он получал. А пить-есть на что? А на квартиру откладывать? Он не понимал, что ему делать. И, наверное, он был слишком занят собой, потому что не заметил появления Алексея Григорьевича, который словно бы появился прямо из воздуха.
Будь Крутик в другом состоянии, он не стал бы так внимательно слушать Алексея Григорьевича. Однако собеседник его, как оказалось, пришел со спасительной «соломинкой». Узнав кто он, откуда и что стряслось, Алексей Григорьевич выдержал паузу и сказал:
- Я из Службы безопасности. Думаешь, мы только и делаем, что шпионов ловим? Ага, правильно, особенно в «курилке» и в туалете. Нет, Василь, безопасность – это такая штука, которая каждому нужна. Мы о каждом заботимся. Вот у тебя кредиты всю зарплату съедают, значит тебе есть не на что, значит ты голодать будешь, а значит, здоровью ущерб нанесешь. Ты в опасности? Еще в какой! Значит, мы должны о тебе позаботится, устранить угрозу.
Алексей Григорьевич помолчал, давая возможность собеседнику оценить сказанное, понять, что забрезжила надежда и… «заглотить наживку». Потом он продолжил:
- Думаю, что в твоем положении лучше всего будет похлопотать об изменении условий кредитов. Растянем-ка их вдвое, а? То есть, суммы вдвое уменьшатся и тебе на жизнь останется. Согласен?
Кто же откажется от протянутой руки помощи? Крутик только спросил:
- А чего это вдруг ты мне помогать решил?
Алексей Григорьевич всегда отвечал на этот вопрос в зависимости от конкретных обстоятельств дела. Крутику он сказал:
- Ты русский и я русский. Русские русских не бросает.
Нельзя сказать, что Крутик поверил ему сразу. Однако часа через два его пригласили в бухгалтерию, где предложили подписать кредитный договор на новых условиях, согласно которым срок кредитов увеличивался вдвое. Причем договор вступал в силу немедленно.
Потом Алексей Григорьевич заглянул к нему еще раз, расспросил как дела, что нового на работе. Крутик почему-то увлекся и как-то незаметно рассказал Алексею Григорьевичу, что обсуждают рабочие, как они относятся к начальству и к Компании.
Алексей Григорьевич внимательно выслушал все это, посоветовал не расстраиваться и надеяться на лучшее. Василь решил, что он зашел просто так, из вежливости, убедиться, что все нормально, и что их знакомство на этом закончится. («Ну, может еще раз когда-нибудь поможет. Свой ведь, русский»). Однако через некоторое время Алексей Григорьевич появился снова. Он подсел к Василю на «шаттле», когда смена, закончив свою очередную пяти-с-половинойдневку, возвращалась на Аркадию. Алексей Григорьевич говорил о Безопасности и как ее следует понимать, о том, что Безопасность – это, прежде всего, защита, и в, первую очередь, защита сотрудников Компании. «От чего? А вспомни, как мы тебя защитили». Еще он говорил о том, что рабочих, особенно в «литейке» следует защищать каждый день. Опасно ходить рядом с расплавленным металлом, не так ли? «Да, да – охрана труда тоже на нас. А то вы ведь такие, за лишнюю сотню в огонь готовы прыгнуть. Ну и результат соответствующий… Сам подумай, каково потом семье инвалида всю жизнь кормить, или еще хуже – на могилку к кормильцу приходить? Вот и получается, что вас самих от себя защищать приходится. Мы стараемся, как можем, но мы не всесильны. Людей не хватает, времени тоже…»
Алексей Григорьевич замолчал. Василь чувствовал, что что-то надо сказать, но что?... Пауза затягивалась.
Вдруг красные панели индикаторов выхода вспыхнули желтым. «Шаттл» заходил на посадку.
- А может ты нам поможешь? – вдруг спросил Алексей Григорьевич.
- Как это?
- Очень просто. Мы тебя маленько подучим и будешь следить, чтобы оборудование было исправным, чтобы правила соблюдались. Заметишь непорядок – скажи, не исправят – настаивай или нам скажи. Одно ведь дело делаем. Жизнь человеческую охраняем.
Так что когда Василь вышел из корабля, голова его слегка кружилась – то ли от важности доверенного дела, то ли от того, что он устал слушать.
Что ж, он в самом деле старался охранять человеческую жизнь и пару раз ему даже удалось это сделать. Один раз, когда он заметил, что звено тяговой цепи вагонеток вот-вот лопнет, и второй – когда он добился, чтобы укрепили перила лестницы, ведущей на цеховой «капитанский мостик». Ну а потом, Алексей Григорьевич предложил ему еженедельно докладывать об обстановке в цеху. И как-то раз, выслушав очередное сообщение, он сказал:
- Ты не представляешь, Василь, какая это страшная штука – бюрократия, и на что может пойти менеджер, чтобы «наверх» ушла только положительная информация и его не тронули. А в результате такой вот «позиции» точные сведения до «верхов» не доходят, информация искажается, а, следовательно, руководство принимает неверные решения. Надо обойти этот затор, но как? Только сами рабочие могут донести «голос низов» туда (Алексей Григорьевич многозначительно поднял глаза наверх), чтобы там знали всю обстановку. А когда знаешь всю обстановку, легче принимать правильные решения. А правильные решения – это благо всем, в том числе и твоим товарищам. Это, между прочим, и твоя уверенность в том, что завтра у тебя будет работа.
Алексей Григорьевич сделал паузу, а потом продолжил:
- Я думаю, что тебе можно доверить часть нашей важной работы по сохранению спокойствия и стабильности. Парень ты, я вижу, надежный, не подведешь. Будешь, так сказать, одним из впередсмотрящих на нашем корабле, будешь своевременно предупреждать о всех мелях и айсбергах. Давай вместе будем делать жизнь рабочих лучше.
Да, тогда он еще колебался, говорил о мелочах, вроде плохо работающей вентиляции. Мелочи устранялись быстро. Но, наверное, если бы не история с Франческо, он бы так и не сказал Алексею Григорьевичу о том, что рабочие недовольны слишком маленькой, по их мнению, зарплатой. Андрей Григорьевич вздохнул и ответил:
- Все просто. Хотите зарабатывать больше – добивайтесь признания производства опасным. Тогда можно будет и зарплату поднять. Никому кроме вас ведь этого не надо. «Верхи» предпочитают экономить, лучше уж они себе, любимым, побольше премию выпишут. Так что ваша судьба – в ваших руках. А средства борьбы все хороши, и… крайние тоже.
Тогда-то Алексей Григорьевич и познакомил его с Диего, Петром, Ван Ли, шофером Джимом, пилотом Анастасисом, тогда-то он узнал о союзе и вступил в него. Уже тогда кто-то говорил о забастовке, а после взрыва о ней заговорили все. Алексей Григорьевич эту идею не отрицал, но говорил, что «наступать нужно по всем фронтам, использовать все виды оружия». После же создания Производственного совета он сказал Василю, что союз поручает ему стать «голосом низов» и рассказать всем об обстановке в «литейке»….
М-да, теперь, судя по всему, забастовка становилась реальностью. Крутик вздохнул: «Жаль, Диего нет рядом, такое дело начинаем….».
А Диего был и в самом деле занят. Новое задание оказалось не таким уж простым и легким, как он себе представлял вначале. Приходилось мотаться по всей Аркадии, отыскивая контейнеры, которые он должен был передавать. Как объяснил товарищ Лу, чтобы обойти полицейские посты, контейнеры сбрасывали на Аркадию из Космоса с борта кораблей, поэтому место их приземления было известно очень приблизительно, и порой на поиски «посылки» уходил весь день. Иногда корабли оставляли контейнер прямо в Космосе и приходилось выходить туда. Диего не интересовался содержимым контейнеров, он знал четко – там, находится то, что принесет пользу Революции. Найденные контейнеры он некоторое время хранил у себя дома, пока не поступал приказ доставить их в определенное место, где следовало и оставить их, не беспокоясь об дальнейшей судьбе груза.
Так что теперь Санчес редкое воскресенье
