Наваждение

Наваждение

Одни и те же сны

Поезд сбавляет ход и останавливается на маленькой станции. У перрона женщины продают фрукты и цветы. ОНА стоит в стороне от здания вокзала и робко предлагает букетики сбежавшимся пассажирам. Луч солнца пронизывает Её золотые волосы, а он старается разглядеть девичье лицо. Состав трогается. Девушка, придерживая одной рукой взметнувшееся от ветра платьице, машет вслед поезду другой.

…Сон. Опять этот сон. С недавних пор он пробирается к сознанию Алекса все настойчивее, переплетаясь с некой давней реальностью, и вертится колесом в больной голове...
Смутно помнилось, что маленьким он бегал с Лизкой, соседской девчонкой, на перрон, чтобы встретить и проводить очередной пролетающий поезд. Они прибегали из школы и, забросив портфели домой через открытые окна, мчались на станцию провожать поезд. А потом уходили к морю. Распластавшись на горячем песке, подолгу смотрели на облака в небе, прислушиваясь к воробьиным ссорам, крикам чаек, неумолкаемому верещанью цикад…
 
Проснувшись окончательно, он подошел к окну и раздвинул шторы. За стеклом кружила, танцевала срываемая ветром багряная листва. Угоняемая вдаль, она будто уносила невзначай и его жизнь, в которой есть вроде бы все, но нет самого главного – смысла, утерянного когда-то. Ему как-то все неймется. Он ощущает пустоту, и только по ночам, с посещением снов, чувства согревают его душу.
Головная боль стучит, словно дятел. Он никак не может связать видения с ощущениями.
- Ты проснулся? Уже день, спускайся, я ухожу.
Ему не хотелось отвечать и прерывать ход мыслей. С появлением в доме Кетрин он обленился до предела, стал реже посещать оставленные американской бабушкой ему во владение: пиццерию, бар и маленький отель, и все больше просиживал у телевизора или за компом. Она, была ему хорошей помощницей в хозяйстве и заботливо относилась к нему, наверное, она любила его. Хотя он никогда об этом не задумывался. Просто жил с ней под одной крышей.
Кетрин поднялась наверх, чмокнула его в щечку и торопливо сбежала вниз, громко хлопнув входной дверью.
Ушла наконец-то! Он закрыл глаза, и опять - станция, медленно стучит по рельсам трогающийся поезд, оставляя какой-то с детства знакомый Алексу перрон, на котором нет Ее. Кого? Он сам толком не знает.
Все чаще тревожит тоска по далекой стране, в которой не был ни разу, по языку, которого не знает. Наваждение…
Где находится эта станция? Где растет огромный вяз, по которому он часто лазил? Он точно знал, что в России. Да, но где? Где это море, золотой песок, по которому он не раз бегал с Лизкой и с еще каким-то мальчиком, очень похожим на него. Соленый запах моря он чувствует при каждом воспоминании, и чаек безумный крик раздается в его воспаленном мозгу бесконечным эхом.
Он достает атлас и, переворачивая листы, под лупой рассматривает побережье Черного и Каспийского морей. «Буду изучать русский и поеду в эту далекую страну, - решает он, - ведь что-то связывает меня с нею. Откуда эти бесконечные сны?».
Он находит в справочнике номер телефона репетитора русского языка. Через два дня в дверь звонит молодой человек лет тридцати, со светлой копной волос, явно не местного происхождения.
- Я Ник, ваш педагог, день добрый.
- Да, конечно, проходите
- Мне бы хотелось знать, для чего вы намерены изучить русский язык.
- Я хочу поехать в Россию.
И потянулись зимние дни, забитые изучением русского. Он не ожидал, что так легко будет осваивать совершенно незнакомый язык. Даже Ник отметил однажды:
- Складывается впечатление, что вы не изучаете язык, а с моей помощью просто его вспоминаете.
Однажды он разоткровенничался и рассказал о снах, которые будоражат его. Ник внимательно выслушал его и, посмотрел, словно на больного.
- Вы решили туда съездить?
- Ну, да? А что?
- Но вы не знаете этой страны, людей и их нравы. Если хотите познакомиться с русской девушкой, я вам это устрою. И потом куда вы денете Кетрин и на кого оставите свои владения?
- Она мне не жена, и я ее не люблю, просто живем вместе. Та, что там, на перроне, есть моя жизнь. А хозяйство придется на время оставит ей, ведь она лучше всех справляется с его управлением.
- Но вы даже не видите лица той девушки, - не успокаивался Ник.
- Не важно, главное, она где-то есть.

Москва

Пришло долгожданное лето и Алекс, вместе с Ником, решил поехать в Россию. После долгого перелета они приземлились в аэропорту Шерементьева. Пройдя, все таможенные, они подошли к стойке такси, чтобы доехать до близлежащей гостиницы. Пока Ник договаривался, Алекс  с любопытством разглядывал прохожих, невольно сравнивая с американцами. И к своему удивлению, находя в них, что-то родное скрытое глубоко в сердце. Вдруг один прохожий, похожий на бомжа то ли в старой рясе, то ли в длинном черном платье, остановился и очень уверенно сказал ему:
- Когда вторая половина найдет тебя, тогда ты найдешь свой дом и семя своё.
Алекс не успел переварить то, что было сказано, как бомж исчез.
Он, быстро расталкивая руками снующихся туда-сюда людей, пробился к Нику:
- Ник, ты не видел куда пошел человек, только, что стоявший около меня?
-Я вообще не видел, чтоб к тебе кто-нибудь подходил.
- Ну как же, вот только что, он мне сказал, что-то очень важное, но я не запомнил что - он схватился за голову руками, пытаясь вспомнить слова прохожего.
- Да, Бог с ним, пойдем, нас ждет такси.
Пока машина пробивалась сквозь знаменитую московскую  пробку, Алекс все это время неустанно вспоминал лицо и слова незнакомца, но, к сожаленью, в уме так и не всплыли черты лица и слова странного человека. Они остановились в центре города – столицы далекой и холодной России. Бросив чемоданы, вышли на улицу и Ник повел его на Красную площадь. Бывший советский гражданин он великолепно знал город, поэтому ему не составляло трудов в ориентации давно покинутого родного города.
- Сейчас мы выйдем на центральную улицу города - Тверской бульвар, - сказал Ник, поворачиваясь к Алексу, который ступал по булыжной мостовой очень осторожно, разглядывая здании. Выйдя из переулка, они оказались на центральной улице города. Вид на Красную площадь просто ошеломил Алекса. Вдруг перед ним в черно-сером тумане пробежал, словно снимок, эпизод давно забытой жизни. Да это был он, вместе с матерью, отцом и братом, как две капли похожим на него. Алекс зажмурил глаза, будто кино вдруг в памяти пробежали моменты его прошлой жизни - внезапный дождь и они с братом бегут по мостовой, он падает и разбивает себе коленку, сильные руки отца подхватывают его и они оказываются в большом красивом магазине. Алекс сделал вдох, очень глубокий вдох, схватился за голову, медленно стал опускаться, обмяк и, потеряв сознание, упал. Ник от неожиданности, вылупив глаза, хлопнул себя по бедрам, встал перед ним на колени, стараясь привести его в чувства:
- Алекс очнись, - с тревогой бил он его по лицу.
Но он лежал не шевелясь, вдруг огромные серо-зеленые глаза, совершенно ничего не отражающие, открылись и устремились куда-то вдаль. Тихим дрожавшим голосом он ели произнес:
- Я не Алекс, я Александр Вербин, в этом городе я был вместе с моей семьей.
- Не понял, - сказал Ник, поднимая его с земли, - что ты хочешь этим сказать?
- А то, что я все вспомнил, как это возможно, что столько лет я жил как в тумане, мне снились эти странные сны, а оказывается, я русский, да я все вспомнил. Ник, где здесь можно посидеть и немного выпить, я хочу свои мысли привести в порядок, а потом все расскажу. Мысли путаются и убегают, словно тот вагон из сна.
- Тут недалеко в Камергерском переулке много всяких ресторанчиков, где можно спокойно посидеть и выпить.

Южное небо

У Алекса тряслись ноги и руки, словно он что-то натворил, его не покидало ощущение давно потерянного любимого мира и только что ему возвращенного как подарок. Душа стала наполняться чувствами любви, тоски, печали, словно, сосуд. Жизнь мгновенно ворвалось к нему, а он, видимо, не был к этому готов, хотя ждал это много лет.
"Да, да там, в Афгане, я все потерял - говорил он сам про себя, - там в горах под белым палящем солнцем и необыкновенно голубым бесконечным небом, под грохот снарядов и свист пуль, я потерял все: речь, память, мышление, понятие и вот он, этот родном мир возвращается".
Они расположились за крохотным столиком на улице, официант принес виски со льдом. Ник заговорил первый по-русски, потом перешел на английский, но Алекс его перебил и стал говорить по-русски, тем самым давая понять, что сейчас ему хочется общаться на нем.
- Я помню белое палящее солнце, наш взвод прикрывал отход  и вывод нашей армии, потом взрыв и огонь стрелой впивается мне мозг, невыносимо сильные неземные звуки врываются вовнутрь, распирая голову. Горячее обжигающее лицо, что-то алое и густое, очень теплое застилает глаза. Буквально одно мгновение и все для меня перестает существовать, только воспаленный мозг. Одно мгновение, которое разрушило всю мою жизнь, разделив ее до, о котором я не помнил, хотя пытался долгие годы вспомнить и после, которое было сплошным мучением. Там, в госпитале, я плохо себя помню, всего одна сплошная боль всего тела. И стук молота, постоянный стук, монотонный. Тук-тук. Это ужасно.
Он вздохнул.
- Да со мной говорят по-английски и я им стараюсь ответить на том же языке, но у меня не получается. Да, да я его знаю с детства. Моя мама педагог английского, она с детства со мной и братом говорит на нем. Стоп, а почему я не вспомнил русский? Странно, наверное, потому что все говорили только лишь по-английски. Тогда я не мог даже мыслить, я был как теленок, ведомый, я не мог говорить, все с начало, слово за словом.
Он сделал большой глоток обжигающего виски, сморщился и жестом подозвал официанта и попросил повторить.
- Там был госпиталь, - продолжал он не обращаю ни на что внимание, - там, в штатах, со мной была Даниэль, мама, там она меня все время называла сынок, честно говоря, мы на самом деле с ней очень внешне похожи, она врач – великолепный хирург и хороший психолог. Перед каждой процедурой, она со мной проводила время, много времени. Огромный аппарат, в который меня впихивали, и после которого я спал как младенец, просыпаясь с чистым сознанием. Все обрывки памяти, сохранившие и совершенно не связанные, исчезали один за другим. Изо дня в день, я пытался вспомнить кто я.
- Я собирал свои воспоминания из маленьких частиц, блуждающих  в моем мозгу, словно кометы в космосе, пытаясь выстроить в одно целое. Я испытывал мучительные затруднения, вспоминая каждое слово, удерживая появившуюся мысль, которые мгновенно уносились в никуда.
Он сделал еще глоток и протер нос.
- Я понимал, что произошло страшное, но что именно, не знал. Я был в каком-то тумане, единственное, что до меня доходило, что мир стал чужим. Меня все время сковывал какой-то страшный холод. Что же случилось со мной?! Я вроде бы жив, а на самом деле был мертв. Да, наверное, душа вдруг умерла, а тело продолжало жить. Я старался  уловить связи между прошлым и настоящим, между телом и мною.
- Все словно обрывалось на том мгновении войны или всё начиналось с того момента. Не знаю, не помню. Ничего, будто с чистого листа, я стал жить в доме Даниэль. Однажды летом она вывезла меня к своей матери, в маленький американский городок.
-