Вскоре у подъезда действительно остановилась иномарка, и из неё вышел худенький молодой человек в черном костюме и белой рубашке.
У меня остановилось сердце: неужели этот плюгавенький рыженький живчик и есть мой будущий зять? Но обежав машину вокруг, он распахнул дверцу и оттуда, придерживая шляпу, вылезла такая дама, что у нас с бабой Нюрой синхронно раскрылись рты. Женщина лет тридцати пяти с внешностью фотомодели была затянута в черный костюм из того же журнала мод, а на голове её возвышалась широченная бело-черная шляпа с лентами, бантами и вуалью соответствующих оттенков.
— Это кто? — поперхнулась бычком старая революционерка. — Что за буржуйка?
— Может не к нам? — с горькой надеждой прошептала я, вдруг осознав, что на мне старая шелковая блузочка, сшитая руками трудолюбивых китайцев и местами лоснящаяся на заду трикотажная юбка.
— К нам, к нам, — уверила нас подоспевшая Алка. — Мать, не комплексуй. Ты все равно лучше всех.
Мы так увлеклись разглядыванием незнакомки, что даже не обратили внимания на сопровождавших её мужчин, опомнившись только, когда все трио исчезло под козырьком входной двери.
— Людка, — озадаченно протерла очки баба Нюра, — эта выпендра — его старшая сестра или первая жена? У венгров много жен можно иметь?
Я и так была на нервах, и только очередных подколок вредной старухи мне не хватало.
— Венгры такие же христиане, как и мы.
— Ты за себя говори, — фыркнула бабка.— Я в эту поповскую отраву не верю.
Но мне было всё равно, в кого она не верит. С остановившимся сердцем я наблюдала, как в комнату заходит моя вымученно улыбающаяся дочь, а за ней та самая дама в сопровождении двух мужчин. Несмотря на моложавую внешность, вблизи выяснилось, что наша красотка все-таки в возрасте и как бы не старше меня.
— Мама, знакомься, это Карсай Кэйтарина, а это Карсай Иштван — родители Вита.
Я только похлопала глазами в ответ, в панике отмечая лысину спортивного вида солидного мужчины с настороженными глазами. Пожалуй, эти люди волновались не меньше меня.
— А это мой Вит.
Дочь вытолкнула откуда-то из-за спин родителей симпатичного, коротко остриженного белокурого паренька. Ростом он был примерно Алке до уха, но в остальном… у меня от сердца отлегло: вполне приятный молодой человек.
— А это моя мама – Людмила Павловна, — продолжала процедуру знакомства моя дочь.
Но сваты, можно сказать, не обратили на мою скромную персону никакого внимания. Их округлившиеся глаза сначала внимательно осматривали жилище тети Нюры, особенно портреты и фотографии, а потом с изумлением остановились на увешанной орденами и медалями персональной пенсионерке.
Польщенная таким эффектом баба Нюра даже попыталась гордо выпрямить то, что у неё осталось от груди, но награды грустно звякнув, улеглись на старое место, так и не найдя того, что там красовалось ещё лет пятьдесят назад.
— Вы коммунистка? — вполне сносно по-русски спросил господин Карсай. — А говорили, что коммунистов в России больше нет.
— Как это нет! — возмутилась баба Нюра. — Думаете, вымерли как мамонты? А вот это вы видели?
И она показала моим импортным сватам смачно свернутый кукиш.
Да, как-то не так я представляла себе знакомство с родителями жениха единственной дочери! Судя по их оторопелым лицам, они тоже. И стоило мне так спешно покидать собственную квартиру? Может, моя мама повела бы себя более адекватно?
— Здравствуйте, — хоть и запоздало, но наконец-то мне в голову пришло поприветствовать людей, — проходите, угощайтесь. Вот… чем Бог послал: отбивные… салатик…
Гости неуверенно шагнули к столу, а потом уставились на угощение примерно тем же взглядом, что и на бабу Нюру.
У меня слезы навернулись на глаза. Это Бог меня за гордыню наказал. Вот интересно, чем мне продавец лотерейных билетов не угодил? Да и цыгане, если судить непредвзято, тоже неплохие люди. По крайней мере, они не смотрели бы на «оливье» как на рагу из гадюк.
К счастью моя девочка сообразила, что в таких случаях делать. Она подмигнула своему Виту и он, с силой подтолкнув мнущихся родственников к столу, уселся сам и протянул тарелку за отбивными.
— Наслышан про ваши отбивные, Людмила Павловна, — с приятным акцентом заявил он, улыбнувшись мне, — и давно хотел попробовать.
Гости расселись и застучали ножами и вилками по тарелкам, что-то деликатно выбирая из салатов, но при виде вина опять недоуменно зависли.
— У семьи Карсай есть свой виноградник, — пояснил мне Вит, изо всех сил пытающий преодолеть отчуждение между семьями, — и мама, и папа хорошо разбираются в вине. Они просто не могут понять, что означает «Солнце Кубани» разлива Санкт-Петербургского завода винных изделий?
— Хрен знает что – это означает! — радостно хихикнула баба Нюра.— Бодяга левая какая-то. Алка — спортсменка, ей пить нельзя, а Людка — мышь библиотечная и пробку-то редко нюхает. Откуда им в вине разбираться! Ладно, ради такого случая я вас собственного изготовления настойкой угощу. Есть у меня «смородиновка» куда там вашему «Токаю»: на поминки берегла.
И только тут наши сваты вспомнили, что оказывается также привезли в подарок вино, изготовленное на собственной винодельне. Хотя, конечно, сначала отдали дань уважения хозяйке дома и откушали её «смородиновки», потом «малиновки», а потом…
Рассказать, что было дальше? Хотелось бы, да сама плохо помню. Достаточно упомянуть, что госпожа Карсай так накидалась бабы Нюриных настоек, что нёс к машине нашу даму муж, а следом бежал сын с её шляпой, сумочкой и туфлями. До венгерского вина даже черед не дошёл.
Хорошо пошли под самогон и оливье, и селедка под шубой, и старое пожелтевшее сало с чесноком из запасов хозяйки дома. Сама же Анна Никаноровна, поставив на древний проигрыватель пластинку «Мы красные кавалеристы, и про нас…», развлекала гостей пылким танцем, неподдающимся этнической идентификации.
Короче, отметили помолвку детей на славу!
И только утром, маясь с дикого похмелья под завывания шокированной матушки, я узнала от Алки, что всё уже решено. Оказывается, я договорилась со сватами, что свадьба будет осенью в Венгрии и что молодые проведут медовый месяц в Австрии в поместье, доставшемся Виту по наследству от бабушки по материнской линии.
— Вообще-то мы с Витом хотим поехать в Америку, но вы так распалились, обсуждая как сделать нас счастливыми, что мы не стали спорить.
Стоп. Какая Америка?
— А как же занятия в институте? — оторопело осведомилась я. — Дочь, тебе нужно завершить образование.
— Мама, да теперь-то зачем? Учителем физкультуры я однозначно не буду.
И только тут до меня дошло, что узнав про любимые духи госпожи Карсай и ознакомившись с кличками охотничьих собак её мужа, я так и не удосужилась спросить: а собственно кто они? Чем зарабатывают на жизнь? И что делает их сын в России? При каких обстоятельствах он познакомился с моей дочерью?
Но прежде жизненно важное.
— Алла, — собралась я с силами и, отбросив мокрое полотенце со лба, сурово заявила, — дай мне слово, что не бросишь институт. Иначе ни в какую Венгрию я не поеду.
— Мама, ну что ты, как маленькая.
— Дай мне слово. На худой конец, переведись на заочное, — и я заплакала. — Столько сил потратила, чтобы только ты училась… жила на одной овсянке…
И тут же осеклась, покосившись на мерившую давление и недовольно бурчащую себе под нос мать. Да, гены есть гены: никуда не денешься.
Все переговоры с дочерью мы вели шепотом, чтобы родительница не узнала, что она пропустила, столь демонстративно обустроившись на диване в моей квартире.
Но как ни болела у меня голова, работу никто не отменял. И выпив таблетку анальгина, я утомленно поплелась в библиотеку. Алка взялась меня сопровождать, и вот только тогда я узнала, откуда в нашей жизни появились Карсаи.
Всё оказалось просто: Вит тоже играл в баскетбол. Дети встретились на соревнованиях, пару раз случайно попав на соседние скамьи стадиона во время просмотра игр других команд.
— Он такой прикольный, мама. С ним так весело. То да сё… я и не думала, что так получится, а Вит приехал ко мне в N-ск. Мы сходили в кино, а потом… — дочь легко перевела дыхание, — поехали к нему в гостиницу.
— Что? — я потрясенно схватилась за сердце. — И тебе не стыдно говорить такие вещи матери?
— А куда я могла с ним пойти? В общагу, где нас в комнате шесть человек? Тебе стало бы легче, если я предалась бы любви под кустом в парке? — снисходительно возразила Алка и мечтательно продолжила. — К утру до нас дошло, что больше не хотим расставаться. Конечно, живи мы в одном городе, не стали бы торопиться со свадьбой, но мотаться на свиданья из страны в страну даже Карсаи не могут себе позволить.
— А кто они — Карсаи?
— Состоятельные люди, мама. Занимаются высокими технологиями. Вит мне подробно всё пояснил, но я мало что поняла.
— А почему они так хорошо говорят по-русски?
— Госпожа Кэйтарина на четверть русская, а сам господин Карсай учился в Баумановке, когда Венгрия ещё строила социализм в рамках СЭВ.
Вот всё и прояснилось. Непонятно только как я дальше буду жить, встречаясь с дочерью в лучшем случае раз в году? И я опять заплакала.
