вторая мечта. Только мать ошиблась – с внуком нянчиться не пришлось. Жил вместе с родителями далеко за синими морями (в прямом смысле) и запас Лериной любви и преданности сосредоточился на воспоминаниях о пухленьком, смеющемся малыше с кудряшками, и крохотной родинкой на подбородке. Кора с мужем и сыном приезжали раз в год, заваливали подарками. Лера и мать смотрели на них с обожанием и грустью. Молодая семья была совсем из другого мира – звонкого, стремительного, жестокого и яркого. И так же как одноклассники когда-то ощущали «недоступность ограды» Леркиных мечтаний, она сейчас сама столкнулась с нею.
Всякий раз после отъезда внучки с семьей мать Леры устало опускалась в кресло и говорила как бы внутрь себя.
- Что уж, нет, уж… Отрезанный ломоть. Ах, Коронька… Вот помру я, одна ты куковать будешь…
- Мама, ну, пожалуйста, - молила Лера.
- Нет уж, что, уж… Подай лекарства. Выключи телевизор. И свет притуши, глаза болят.
Мать подолгу могла сидеть в полутьме, без звука. Никуда не хотела выходить. Почти не говорила. Ей нравилась тишина, а Леру она пугала. Мать словно готовила себя к последнему торжественному акту своего существования, готовила тщательно, с достоинством, но перечеркивала этим Лерину жизнь. Перечеркивала беззлобно, но с такой безнадежной интонацией, что Лере хотелось повеситься.
- Вот помру я, - одна на старости лет куковать будешь… Куковать, куковать…
Лере казалось, что в мозгу у нее сидит огромная мерзкая кукушка и без устали долбит: «Одна, одна, одна…»
Она поймала себя на мысли, что ей хочется подольше не возвращаться с работы. Благо, той было много, и требовала она предельного внимания. Лера была бухгалтером. Когда-то бесконечные сметы и таблицы были ей ненавистны. Сейчас она благодарила судьбу, что может подолгу задерживаться над их составлением.
С уходом матери Лера ощутила сиротство, горечь и облегчение. Мама… Самый родной, самый близкий по крови человек. Мамочка, в твоих глазах загорались звезды, ты умела радоваться малому. В тебе было так много любви. Отчего же ты под старость стала так беспощадна к своему ребенку? Или старость вообще беспощадна?..
Лере исполнилось пятьдесят. Далеко за синими морями у нее была дочь, двадцативосьмилетняя красавица Кора и уже два внука – семилетний Антоша - Энтони и двухлетний Дан. Они приезжали по-прежнему раз в год и Лера радовалась им, и Кора настойчиво звала ее к себе, но Лере ехать не хотелось. Что-то властно и мягко привязывало ее к дому. Он словно врос в нее корнями, и отдирать его надо было бы с кровью. Да и вторгаться в быт дочери тоже не хотелось.
Жизнь медленно, но верно превращалась в однообразный ритуал. Чашка кофе по утрам, бутерброд с сыром, маршрутка №6 до вокзала, оттуда на метро две остановки до работы. И вот она, родимая - сметы, графики, таблицы. Жизнь должна была бы нестись, мчаться, устремляться в сияющий полет, или плыть – медовая, тягучая, с прерывистым дыханием страсти, но, ни в коем случае, не переваливаться, медленно переползая изо дня в день. А получилось так, что именно переползает. После работы – магазин, по выходным – уборка и рынок. Иногда можно пойти в гости, иногда встретиться со школьной подругой.
- Или уезжай к дочери, или заведи себе кого-нибудь, - не выдержала как-то подруга. Так и закиснуть недолго.
- Как завести?- усмехнулась Лера. – Как котенка, мышонка?
- Козленка!- съехидничала подруга. Чем мужик от козла отличается? Практически ничем. Следовательно, заведешь козленка. Кстати, мышат не заводят, они сами заводятся.
- Спасибо, посоветовала и просветила! – улыбалась Лера.
- Я серьезно, а она хихикает! Помолодеешь, расцветешь. Только многого от них не жди, об идеалах забудь, довольствуйся тем, что они могут дать. Живи проще и люди к тебе потянутся. Ты думаешь, почему в сказке Иванушка именно в козленочка превратился? Не в бычка, не в крокодила, а в козленка. Усекаешь, к чему я?.. Так что веди себя соответственно, в облаках не витай, а там, глядишь, все и наладится.
- Не могу я так. Не мое. Не могу я без любви. Я не кокетничаю, правда, не могу.
- Ага! Мечта номер три? Две мечты исполнились, теперь самое время третью реализовывать?! Ну, продолжай в том же духе. Одной ногой будто на земле стоишь, а другую в небо закинула. Светлое климактерическое будущее приветствуешь? Тогда определись – или туда, или сюда. Полтинник бабе, внуки уже, а она все о любви мечтает! Не, ну, правда же!
Лера хохотала от души, но слушаться подругу не торопилась. Не получалось как-то…
Пятница 27 октября выдалась холодной. Моросило. Лера вышла из магазина с сумками и поплотнее запахнула пальто. Боже, какое чудо, что завтра суббота, не надо с утра никуда идти и трястись в маршрутке. Сейчас еще один переулок, пересечь двор и она дома.
Во дворе на мокрых детских качелях сидел мужчина средних лет. Худощавая, высокая и сутулая фигура его издали напоминала сломанный циркуль. Он был сосредоточен и смотрел в землю.
Лера мельком кинула на него взгляд и прошла мимо. Потом притормозила шаг и вернулась.
- Вам плохо? Вы кого-нибудь ищете?
Мужчина поднял на нее лицо. Оно было уставшим и каким-то помятым. «Пьяный, что ли», - обеспокоенно подумала Лера. – «Только пьяных мне не хватало! И, как назло, никого поблизости нет».
Мужчина опередил ее.
- Не бойтесь. Я сейчас уйду. Сердце прихватило немного.
- У Вас лекарства есть?
- Да, уже принял. Сейчас отпустит. Спасибо.
Лера потопталась немного и спросила:
- Может, Вы голодный? Вы ели что-нибудь?
- Я завтракал, спасибо.
- Что?
- Бутерброд с кофе.
Лера поражалась своей настойчивости и покладистости, с какой мужчина отвечал на вопросы. Со стороны могло показаться, что строгая моложавая учительница распекает провинившегося пожилого ученика.
- Где Вы живете?
- Сейчас нигде. Я ушел из дома.
- С женой нелады?
- Дочь. Она нашла себе человека и привела его к нам, потому что тот ушел от жены. А мы с ним не поладили. А дочка плачет. Она его любит и боится потерять.
- А Вы?
- А я ушел, чтобы им не мешать. Мне от того, что она плачет, легче не становится.
Лера присела рядом на скамейку.
- Нет, так нельзя. Может она волнуется и ищет Вас. Надо позвонить.
- Надо, - покорно протянул мужчина и снова уставился в землю.
Несколько минут прошло в молчании. Быстро смеркалось. Вдруг Лера решительно встала.
- Идемте! – скомандовала она.
- Куда?! – Мужчина оторопело посмотрел на нее.
- Домой ко мне. Что же Вы будете так сидеть? Вот и дождь начинается. Я Вас покормлю. Потом решим, что делать. Вас как зовут?
- Александр. – Он все еще хлопал на нее глазами, и по куртке его стекали первые капли дождя.
- А по отчеству?
- Сергеевич.
- Всегда любила Пушкина и Грибоедова! – Вставайте, Александр Сергеевич. Идем! – Лера поражалась своему напору. Никогда раньше за ней этого не водилось!
- Неудобно, что Вы? Александр Сергеевич мялся, Лера упорствовала, и теперь со стороны могло показаться, будто две фигуры исполняют причудливый танец на мокром щебне. Наконец, он махнул рукой и поплелся за ней.
- Переодевайтесь. - Лера достала из шкафа тапочки мужа. Гостевых у нее не было. – Мойте руки, сейчас обедать будем! Полотенце на крючке. А потом позвоните дочери. Думаю, все образуется.
- Не образуется. Не тот он человек. А дочка любит его.
- Тогда будем думать, что делать. Идите в ванную.
Он умывался долго, и в кухню доносилось блаженное отфыркивание. Лера разлила суп по тарелкам, поставила на стол корзинку с хлебом и миску с квашеной капустой и помидорами.
- А Вы… не боитесь? Александр Сергеевич появился в дверях ванной, розовый от умывания. – Вот так приглашать в дом совершенно незнакомого человека. Время-то сейчас какое…
- Нет. – Лера остановилась на ходу, подумала немного, - Не боюсь. Вас не боюсь.
- Почему?
- Не знаю. Но не боюсь. Идите к столу.
Потом они ели, пили малиновую наливку, а потом чай. Александр Сергеевич рассказывал о дочери, и о том, что он вдовец, что прожил с женой без двух дней двадцать пять лет, и, что дочь унаследовала от жены волосы цвета каленой меди и темно-серые глаза. А Лера рассказывала о Коре и о своей бесхитростной жизни. Потом он звонил дочери, но той не было дома, а с ее сожителем ему разговаривать не хотелось. И Лера поймала себя на мысли, что ей не хочется, чтобы дочь его искала и чтобы он уходил.
- Ну, я пойду. Спасибо Вам.
- Куда? – спокойно и даже как-то иронично протянула Лера. – На ночь глядя? Оставайтесь. Постелю Вам в комнате дочери. Она там жила, пока замуж не вышла. Завтра утром решим, что делать. Если захотите, я с Вами поеду, разберемся на месте у Вас дома.
- Спасибо огромное. Неловко очень. Простите.
- Оставайтесь. Утро вечера мудренее. Завтра все решим.
Время, до сих пор лениво переползавшее изо дня в день, кажется, встряхнулось и пошло рысью! А потом и галопом. Третья мечта метнулась синицей в небо и осторожно опустилась рядом с Лерой. Пусть не журавль, но ведь и не ворона же! И, слава Богу, не долбящая мозг кукушка.
- Ты идиотка что ли? – подруга слов не находила от ярости.- Кто он такой? Откуда? Ты его знаешь? Вдруг, он маньяк какой-то? Нет, хороша тихоня, привела постороннего мужика в дом, он живет у нее неделю, а она сияет. Нет, ну, что ты хихикаешь, можешь объяснить? Правильно о тебе в школе говорили – Лерка с придурью. С придурью и есть!
- Не знаю, - улыбалась Лера. – Просто все хорошо.
- Ну, ну… Попомнишь еще мои слова.
- Нет. Я просто чувствую, я знаю. Все будет хорошо!
