Произведение «Огонь ядовитого ветра. Глава 22. Шаги по стеклу» автора Аглая Конрада

Так оно и случилось.

Весь вечер Ирка избегала оставаться с ним наедине и даже просто встречаться взглядом: стоило показаться на пороге, как жена демонстративно скрылась в кухне; он зашёл на кухню — она проскользнула мимо него обратно в комнату. Такое показательно-враждебное отношение с её стороны неприятно царапнуло по сердцу, Ирку захотелось встряхнуть за плечи, заглянуть ей в глаза и разогнать по щелям мятежных тараканов, оккупировавших её голову. Что бы там себе не замыслили чёртовы насекомые, Денису это заранее не нравилось. Возмутили обидной несправедливостью отрешённый взгляд жены, сосредоточенно нахмуренные брови, упрямо сжатые губы и вызывающие движения плеч, слишком уж выпрямленная спина, чересчур поспешные шаги. Тихо прикрытая дверь в спальню вдруг всколыхнула давно забытое чувство одиночества, с каким он жил несколько лет после смерти матери.

Вот, как у них это получается, а?! Ведь ничего не сказала, не расплакалась, даже не взглянула, всего лишь проскользнула под его руками и закрылась в комнате — а как будто отхлестала по щекам! Где она этого нахваталась?! Тараканы что ли научили?

Несколько минут Денис сверлил взглядом фигурное стекло в двери, через которое видны были одни только мутные тени, и размышлял о том, что, если кто из них двоих и изменился до неузнаваемости за последние пять дней, то уж точно не он. Сереньким зубастым червячком висок сверлила мысль, что ещё не поставлена точка в их последнем разговоре, но напоминать Ирке об этом сейчас не стоило, а то неизвестно, чем и когда всё закончится.
Уставшему за бессонные сутки организму Дениса банально хотелось пожрать и поспать, а не продираться сквозь дебри тонкой женской психологии, об которую любой психолог обломает себе все зубы — и так ясно, что заключительным знаком препинания, выбранным Иркой, будет большая жирная клякса. Впрочем, подогретый ужин жена оставила на столе, значит, всё-таки ждала.
Зверски проголодавшийся, Варламов смог оценить по достоинству рассыпчатую картошку с хрустящими маринованными огурчиками из трёхлитровой банки — не еда, а песня! Жаль без хлеба, было бы вообще волшебно, особенно, когда желудок подвывает с полудня, а от одного вида слишком сладкого кофе из автомата к горлу весь вечер подкатывала тошнота.
Из напитков Ирка предлагала ему сегодня холодную артезианскую воду в неограниченном количестве и в необычайном разнообразии тары, из которой можно её черпать: вёдра, бочка, пятилитровые баллоны — пей не хочу!

Денис сложил в раковине грязную посуду, но, немного подумав, помыл за собой тарелку, чего не делал уже, как минимум, два с половиной месяца.
«Уж не хочешь ли ты подлизаться к жене, друг мой ситный? — насмешливо спросил он сам у себя, и сам же себе обосновал свои действия. — Вовсе нет. Просто она ведь тоже устала, а мне нетрудно, тем более, воду уже дали».
Интересно, заснула она или ждёт его?..

* * *

Ирина не спала. Какой сон, когда нервы натянуты так, что книжка прыгает в руках, а сердце колотится настолько громко, что звук от гулких частых ударов разносится по всему дому — она сама уже почти оглохла от этого стука.

Целый вечер Ира боролась с собой. Разум уверено высказывался в пользу немедленного прерывания семейных отношений, бессмысленных и ненужных, абсолютно неудавшихся, так как она и есть полная неудачница, клиническая идиотка, инфантильная курица, которая не смогла вовремя расстаться с детскими фантазиями, и испортила жизнь себе и Денису. Стоило мучить его целых два месяца, чтобы дошло наконец: он не любит её! И не полюбит никогда! На что она надеялась, когда уговаривала его «попробовать», на то, что он сразу же забудет свою Маргариту?
Наивная дура! Ну вот и хлебай теперь полной ложкой! Признай своей убогой извилиной, что не нужна ему, в сердце Дениса живёт лишь одна женщина, другим там делать нечего! Решила, что затмила собой соперницу? Смешно! Такие разные женщины даже не подлежат никакому сравнению, их нельзя сравнивать, посмотри раз в жизни в глаза голой правде: Маргарите ты проигрываешь по всем показателям — блёклая муха на ярком фоне свободной раскованной байкерши.
А тот путь, который ты выбрала, чтобы добраться до сердца любимого мужчины оказался ошибочным, тупиковым — ведь не у каждого единственным препятствием к главному органу становится желудок, случаются и более запутанные подступы — таким мелким невзрачным мухам их не преодолеть…
Душу убедить оказалось труднее всего, душа Ирины не хотела принимать разумных доводов, она обливалась кровью и рвалась на части. Невольные слёзы застилали глаза и бесконтрольно капали куда придётся. Сколько их уже пролилось в этом доме!

Звук поворачиваемого ключа в замке положил конец метаниям — на израненное сердце улеглось решение, против которого восставала душа и, которому, в конце концов, уступила, оледенев в горестном молчании.
Разговаривать с мужем Ира не могла, избегала встречаться взглядом, малодушно отступала из зон доступа.

Стоило Денису открыть дверь в спальню, где натянутая, как струна, Ирина пыталась обмануть нервы и успокоить их чтением забавного ироничного детектива, как неведомая сила подхлестнула её, вырвала книжку из рук, а её саму смела с кровати и погнала прочь из комнаты.
— Куда ты? — удивился муж.
— В ванную, — ляпнула Ира первое, что смог осилить заледеневший язык.
Она долго смотрела в зеркало сквозь далёкое отражение, а потом села на пол и прислонилась к стене. Внутри ощущалась холодная безразличная пустота, словно с решением покинуть Дениса оборвались важные ниточки, связывающие душу и сердце. Раньше эти два компонента живого организма трепетали в унисон друг другу, а теперь, каждый из них сам по себе влачит свою ношу: безрадостно, просто следуя чувству долга.
Одиночество окружило Ирину гулкой и вязкой пустотой, через которую глухо пробивался осторожный стук в дверь и голос Дениса:
— Ир, у тебя там всё в порядке? Ты уже больше часа сидишь! Там хоть вода-то есть?
— У меня всё в порядке. Уйди, — тяжело ворочаясь во рту, ответил Иркин язык.
Муж что-то недовольно ворчал за дверью, но она не слушала. Отстранившись от всего внешнего мира пыталась представить себе жизнь без любви, в которой не о ком заботиться, беспокоиться, некого ждать. Терзая себя, вспоминала первые дни своего короткого замужества, когда плавилась и тонула в зелёных омутах, дразнивших её озорными золотыми крапинками, искала в них благодатную прохладу, как тянулась к ним и верила, что в их силах бросить к её ногам целый мир.
И вот, прекрасные зелёные озёра с драгоценными россыпями золотых крапинок в самой глубине цинично прикрылись ресницами, отворачивая от неё свой взгляд, и устремили его в другую сторону…

— Ир, — снова ворвался голос мужа, возможно бывшего. — Время почти три часа утра, ты спать собираешься?
— Я скоро приду, иди спи, — прогнала его Ирина, не пытаясь шевельнуться.
— У тебя даже вода не шумит, ты просто так там закрылась?
— Я тебя прошу, уйди — выдохнула Ира.
— Ухожу, — покладисто согласился муж, пока еще не подозревающий, что он уже бывший. — Если через пятнадцать минут ты не придёшь, я эту чёртову дверь сломаю.

Воспоминания о коротком счастье развеялись, слёзы давно высохли, но свои чувства Ирина так и не смогла привести в порядок, внутри она ощущала страшную опустошённость. Она всего лишь хотела дождаться, пока Денис уснёт, чтобы не встречаться с ним взглядом, а утром подняться пораньше и объявить, что уходит. Хорошо, что завтра выходной, у него будет время пристроить куда-нибудь Серёжку. Вздохнув поглубже, она поднялась и вышла из своего временного убежища.
Тихонько прилегла с краю кровати, свернулась в клубок подальше от Дениса, но сильная рука подгребла её к горячему телу и перевернула на спину. Любимые глаза заглянули прямо в душу и всё там перевернули вверх тормашками, с такими муками принятое решение никогда в них больше не смотреть, моментально растаяло без остатка.
Повинуясь не разуму (пошёл он!), не сердцу (оно-то, как раз и подвело её — замерло и не билось), а безраздельно доверившись неведомым инстинктам, Ирка с головой нырнула в самую глубину тёмной зелени, туда, где дразнились озорные жёлтые крапинки, которые слишком много хвастались и слишком много обещали. Бессовестные золотые россыпи дрожали и переливались, затягивая её всё глубже…

* * *

Денис лежал, удобно устроив голову на согнутой руке, рядышком с заснувшей Иркой, и удивлялся, заново открывая для себя сияющую алебастровую кожу, без единой морщинки, тёмные стрелки бровей, капризно очерченные губы, длинные ресницы.
Как же он не замечал этого раньше? Почему считал Ирку бледной немочью, некрасивой и бесцветной? Она вовсе не такая. Чем больше он её разглядывал, тем больше находил очаровательных черт в её облике: умилительные розовые ушки, аккуратный носик, нежный румянец, разлитый по щекам, пушистые завитки волос на висках, на лбу, возле шеи, маленькие ладошки с тонкими пальчиками, а фигурка, хоть и не может похвастать пышностью, но изящна и изыскана, как хрупкая китайская статуэтка.
«Да она просто куколка!» — в молчаливом восхищении признал он, осторожно обнял вновь обретённую жену и закрыл глаза...