Сборник рассказов и повестей - Как мы с папой... или Штормовые волны детства

Вовка не знал молитв, и каждый раз придумывал свою. Он всегда не понимал, почему с молитвой порой желания сбываются, а иногда нет – просишь-то всегда хорошее и искренне просишь…
В чем же дело? Ответ пришел негласно. Мы всегда что-то просим для себя или для кого-то, просим конкретно и безапелляционно, - это и есть причина не сбывшихся желаний. Мы удивляемся, не подумав, что кроме нас есть еще другие люди, что желания могут пересекаться, а кому-то и вообще принести вред: человеку, животному, растению – неважно, все едины перед богом и всякий творение его.
С тех пор как Вовка понял это, он стал просить за всех участвующих в проблеме, и не так как ему, Вовке того хочется, а как будет лучше для каждого при решении Вовкиной беды - там сверху видно лучше, что возможно, а что нет. Уже два года у Вовки не было ни одного неосуществленного желания, а проблемы исчезали порой самым неожиданным способом.    
           Налетел ветерок, обдул лицо. Вовка открыл глаза и улыбнулся - маленький пылевой вихрь закрутился вокруг ног и убежал по тропинке в поле. Вовка зачем-то как живому помахал ему вслед рукой.    
           Шагать по асфальту легко. Незаметно Вовка дошел до магазина. Завернул за угол. На небольшой площади никого не было, на остановке тоже.
- Еще пусто, или УЖЕ пусто? – забеспокоился Вовка, потом решил, что первое лучше второго, а значит надо ждать!
          Прогуливаться в ожидании автобуса скучно, а на пустой желудок вдвойне тоскливо: в животе урчит, в желудке квакает, в ухе чешется почему-то,  - разве что в ноге не стреляет, - съязвил Вовка.
          Через площадь к магазину прошла женщина, поковыряла ключом в замке и исчезла внутри. Дверь осталась открытой и Вовка воспринял это как Божий знак.
– Ноги в руки и к магазину, - скомандовал он себе. – Ходу, ходу! – слова-то знакомые какие… где же я их слышал?
          В помещении царил полумрак, ближние прилавки освещал свет из дверного проема. За стойкой раскладывала товар продавщица.
- Мы еще не открылись, - сказала она, завязывая за спиной тесемки белого фартука. Ранний гость должен был учесть пикантность момента и выйти. Вовка думал иначе:
- Простите! Боюсь я не смогу дождаться открытия, сейчас придет мой автобус и, если Вы не сжалитесь… над молодым, здоровым организмом…
- Спрашивайте, - улыбнулась она и сразу словно помолодела.
- Что-нибудь из выпечки и бутылку лимонада.
- Есть только чебуреки, выпечку привезут позже. Разогреть?
- Спасибо! – обрадовался он, - у Вас есть чем крышку с бутылки сдернуть?
- Держите, - в тонких, сильных пальцах лежал консервный нож, - приятного аппетита! Это ничего, что бутылка совсем ледяная и без этикетки? – забеспокоилась продавец.
- «Ледяная» наоборот здорово – на улице скоро люди как асфальт начнут «плавиться» от жары, а «без этикетки» - фигня всё это… - Вовка хотел еще что-то добавить, но посмотрел сквозь москитную сетку на улицу. В проеме двери автобуса не наблюдалось, но как-то странно вибрировал воздух у входа..
         В следующую долю секунды мир будто дрогнул, показалось или действительно стало немного темнее?  Сознание поплыло, раздвоилось. Вовке еще казалось что он стоит и продолжает разговор с продавцом, однако другая его часть уже неслась к приехавшему  автобусу, потому, что эта его часть уже успела выйти на улицу и увидела последних садящихся пассажиров. Вовка от раздвоения личности на какое-то мгновение пребывал в полном замешательстве, а потом собрался в единый кокон и со всей силой рванулся к транспорту. Он почувствовал как возрастает  напряжение. Неожиданно прозвучал резкий хлопок - как пушечный выстрел, Вовка даже подскочил на месте и с испугом уставился на выхлопную трубу. Все встало на свои места – вот он сам, вот задний бампер автобуса, вот вошел последний пассажир… « О-ой! Сейчас дверь захлопнется и транспорт уедет», - мысленно запаниковал Вовка, - «успеть бы, быстрей, быстрей!!!» – стучало в висках.

В то же самое время на «фазенде» у Ирины Константиновны…

          - Хочу есть! Есть хочу! – хотелось ему кричать, столько вокруг вкусных запахов, а еды не видно, - да что же это такое?!
          Метаться ранним утром по участку гиблое дело – вся еда убрана с вечера, а разбудить никого нельзя.
- Вон домовой, хитрая бестия! Да у него «в закромах родины» такие богатства, и ведь никто не знает! А тут живешь, живешь, а запасов на зиму…  никак не наживешь. Ой здесь чем –то вкусненьким пахнет! Фы-фы… тьфу ты, опять пусто. Вот именно, чтоб тебе пусто было, кошка вонючка – все съела, под метелку! Вот засажу в тебя пару иголок, будешь знать, как шипеть на меня по ночам. Нет, не засажу, иголок на тебя жалко. Топ-топ-топ… О, наконец-то – яблоко! Зацеплю, потом съем. Ура!!! Мо-ло-ко! Как я тебя люблю! Хлюп-хлюп-хлюп, на шерстку на капало – слизать, срочно слизать! Топ-топ-топ… А, вот и хозяйка пожаловала. Бежим, пусть мелко, но быстро: тип-топ, тип-топ, тип-топ…
           Ирина Константиновна вышла из-за угла дома, приставила к стенке веник, тяжело разогнулась. Оглядела участок, увидела как улепетывает ежик, пошла, прихрамывая,  к блюдцу, поставленному пятнадцать минут назад:
- Ах шалун, все уже вылакал! – посмотрела вслед исчезнувшему и двинулась по своим делам бормоча под нос, - Ёжики это хорошо – мышек не будет.
           Людмилу Сергеевну во сне мучили кошмары.  Мокрое одеяло упало на пол, простыня сбилась, и бедная женщина накрылась влажной тканью с головой. Порой ее дыхание учащалось и тогда можно было различить обрывки фраз:
- Мое…, не дам…, цыган…
В какой-то момент она почти взвизгнула: «Ну отстань, пожалуйста!» - и, наверное, ей стало легче. Людмила Сергеевна наконец провалилась в забытье без сновидений. Старая кровать тоже обрадовано перестала жаловаться на свою столь беспокойную временную хозяйку.
           У Светки  тоже была старая пружинная кровать. Кровать давно знала Свету и всегда берегла сон своей девочки. Кровать ласково поскрипывала и покачивала свою редкую гостью. Светке снился Вовка. Хорошо снился.
           Ёжику ничего не снилось, он спрятался в кустах и двумя крохотными лапками торопливо догрызал кусок яблока. Наверное ему было неудобно с такими крохотными лапками – яблоко периодически выпадало и откатывалось. В конце-концов ежик что-то пробурчал и все же догрыз яблоко прижав его лапками к земле.
           От его быстрых глаз колючего жителя участка ничего не могло ускользнуть.
           Еж так забавно ел и оглядывался, что я невольно прыснул в кулак. Каково же было мое удивление когда я увидел что мой маленький друг укоризненно смотрит на меня.  
- «и ничего смешного!», - прозвучало у меня в голове голосом  ёжика по имени Ёжик. Я ошарашено заморгал, а Ёжик добавил – «и вообще хватит на меня смотреть… во время еды! Это неприлично. Лучше за собой наблюдайте, пожалуйста». – Я хотел ему ответить и поперхнулся. Лицу стало жарко, я счел за лучшее перевести внимание на Вовку. Паренек сделал выбор и теперь ехал в автобусе.


Нехожеными тропами…

            Вовка успел. Будто от этого зависела его жизнь, он ворвался в автобус, проскочив мимо двери, сложенной в гармошку. Рукам что-то мешалось, Вовка мельком глянул на них и ужаснулся – в одной был полусъеденный чебурек, в другой недопитая бутылка «пива». «Без этикетки, но КТО ЗНАЕТ, что там лимонад, и ЧТО ПОДУМАЮТ ЛЮДИ?!»
            Выкинуть невозможно, убрать некуда. Вовка придумал третье: юркнул к окну, пристроил сумку на коленях и, делая независимый вид, стал торопливо доедать и допивать «компромат». Он надеялся, что успеет до появления кондуктора. Щеки пылали. Вовка то и дело прикладывался лбом к стеклу. За окном проносился однообразный пейзаж желто-соломенной  крымской степи. Его разморило. Он разумно решил - Ленино пункт конечный и расплатиться можно при выходе. С этой мыслью Вовка позволил себе провалиться в сон.
            Сновидение было цветным и очень реальным. Виделось что Вовка тащил домой продукты, купленные в магазине на площади,  устал, ручка сумки вытянулась и режет руку. Он остановился и сел отдохнуть на забытый кем-то бетонный блок. Напротив торчал из земли огромный ноздреватый камень – кусок известняковой  скалы. Немного выше по склону таких  камней и скал было полно, а здесь среди жилых построек камень неуместно выделялся. Этакий форпост Казантипского заповедника. На верхней точке камня грелась на солнце большая стрекоза, над ней летала её подруга. Та которая сидела делала вид что не замечает летающую, а подруга упорно не хотела садиться ниже самой верхней точки скалы. Вовка с интересом наблюдал представление театра насекомых. Потом ему надоело щуриться от солнца, и пришлось на пару секунд прикрыть глаза.
             Когда он поднял веки, скалы уже не было, и бетонного блока не стало, и сумки с продуктами исчезли.  Вовка огляделся. Вокруг в креслах сидели люди. Одни читали, другие вентилировали себя импровизированным веером из газеты, третьи слушали музыку – всем было жарко, на лицах читалось «скорее бы уже приехать». Под ногами катался и мешал круглый предмет, Вовка взглянул вниз и увидел пустую бутылку из-под лимонада. В глазах его начало проступать понимание, и он быстро посмотрел в окно. За стеклом лежала степь. Вовка увидел стелу с надписью «Ленино» и мысленно возликовал:
-  «Ур-р-ра!!! Скоро, въезжаем!»
             Монумент стоял на въезде в областной городок Ленино – у дороги, посреди степи. Вовка ждал появления домиков. Ждал, ждал, ждал… ждал…А домиков все не было. Только степь вокруг: желтая, рыжая, бурая… Вовка задумался. Тут еще как назло заголосил микрофон. Тетка-кондуктор решила показать свою гордость за боевое прошлое родной местности. Нудным голосом неслось из динамиков:
- … В ходе кровопролитных боев, потерянные позиции…
- «Черт! Так ни одна толковая мысль в голову не попадет! А-а, и леший с ней, нехай ее. Приедем все равно, рано или поздно», - Вовка расслабился и улыбнулся: «во вещает, как Левитан со столба! Однако кругозор у билетера отменный», - зауважал Вовка.
- … Справа Вы видите бетонные укрепления времен последней войны. ДОТы – долговременные огневые точки.  Фашисты заполонили такими ДОТами всю территорию Крыма, особенно много их осталось на горе Митридат и Арабатской стрелке. Мы проезжаем место, где развернулись в прошлом ожесточенные бои. Наши моряки с кораблей Черноморского флота,  ставшие в те тяжелые дни морской пехотой, бесстрашно шли на врага. Фашисты называли советскую морскую пехоту черной смертью. Когда моряки шли на врага в своих черных бушлатах фашисты испытывали состояние близкое к панике. За каждую пядь земли здесь пролиты реки крови. ДОТы несколько раз переходили из рук в руки – никто не готов был уступить. Один раз наше контрнаступление захлебнулось, бойцы залегли под шквальным огнем противника. Тогда один матрос вскочил, скинул бушлат и, закусив зубами ленточки бескозырки, с гранатой наперевес молча пошел на врага. Он был тут же срезан пулей.
Немцы, упорно державшиеся на своих позициях, уверенные что придет  подкрепление и привыкшие к своему победному шествию по всей Европе, оказались абсолютно не готовы к такой встрече.
Фашисты боялись «Черной смерти», но еще больше они испугались когда увидели  как из-за одного срезанного пулей матроса весь берег только