стенку перед своей лужей.
Мы, как свидетели событий, ринулись на помощь к члену экипажа. На трапе, в леерах образовался затор из человеческих тел. Время работало против нас. Этого оказалось достаточно для того, чтобы пострадавший, дернувшись всем телом, приподнялся и уверенно осадил свое «облегченное» тело на четыре подогнувшиеся лапы. Ползком он покинул место «подвига». Мы помогли ему добраться до корабельной палубы.
Два дня подряд Кожух выходил на верхнюю палубу, бросая косые взгляды на ненавистную колонку берегового питания, с грустью смотрел на желанную землю. В этом противостоянии - « собака – колонка берегового питания» - было что-то гипнотизирующее. Безмолвное ожидание нового общения с землей было объяснимо. Тоскующий взгляд Кожуха мы воспринимали внутренним переживанием. На третий день Земля победила. Наш «волк», сойдя с трапа, мгновенно опустился на брюхо. Бросая взгляды на неизвестный предмет, причинивший ему столько болезненных страданий, медленно уползал в сторону КПП. Там Кожух перевоплотился в живого и энергичного пса. Его прыть не имела пределов. Возвращался на корабль он в обратной последовательности: дойдя до КПП, опускался на брюхо и метров двести полз на брюхе к трапу. У кромки трапа бросал прощальный взгляд на колонку и поднимался бегом по трапу. Он боялся возможного преследования этого металлического изваяния.
А у дежурного по кораблю появилась новая информация для экипажа:
Внимание по кораблю! Кожух следует на сход!
Зеваки выходили созерцать спектакль, в котором главную роль играл корабельный любимец.
