Когда-то давно роща на берегу тихой речной заводи принадлежала пану Коцюбе. Так её и до сих пор называют – Коцюбинская роща. Старики рассказывали, что были у пана две дочери-красавицы. И вот однажды они на закате дня гуляли в роще и вышли к берегу. Что уж там приключилось, никто не видел, но только панночки таинственно исчезли.
Пошли расспросы. Оказывается, свидетель всё же был. Пастух гнал по берегу панских коров с дальнего луга и видел девушек. Они стояли у самой воды, а потом неожиданно пропали. Будто кто-то пастуху глаза отвёл, чтобы он не заметил, как это случилось.
Всю ночь челядь искала хозяек. Рощу прочесали, берег обшарили. Нет, и всё тут. Как в воду канули.
Утром прискакали в имение казаки из станицы. Начали нырять в реку, шарить по дну. Хуторские на лодке приплыли, с баграми. И возле самого берега в камышах они-то и обнаружили панночек. Девушки лежали лицом вниз, видно, захлебнулись. Похоронили их, а вскоре и пан Коцюба приказал долго жить. Усадьбу наследники вскоре продали. Но долго ещё таинственное происшествие держало в страхе людей, которые вечерами опасались подходить к воде в том месте, где исчезли хозяйские дочери. Да и сама Коцюбинская роща стала пользоваться дурной славой. Рассказы с ужасающими подробностями, которые нарастали, как снежный ком, переползли уже в соседние хутора и станицы. Но с годами страшная история позабылась, и местные жители облюбовали Коцюбинскую рощу для отдыха.
На Троицу два казака, кумовья Витёк и Васёк, тайком от жён собрались на рыбалку. Нет, жёны у них неплохие. Только любопытные уж очень. Куда? Где? С Кем? А почему без нас? А вот возьми их на рыбалку, так не выпьешь и не поймаешь ничего. Голову задурят и только внимание на себя отвлекут. Как говорит местный рыбак дед Афоня: «С бабой рыбу ловить, всё равно, что голым в церкви молиться». А почему на Троицу? Так случайно ж вышло! Кто там считал эти праздники?!
После обеда, когда жёны объединили свои усилия в деле перемывания косточек ближним, друзья на стареньких «Жигулях» Виктора прибыли в Коцюбинскую рощу. Разложили снасти на берегу. Сняли рубашки – солнце пригревало вполне по-летнему. Витёк потянулся и говорит:
– Кум! Ну, что? Хряпнем по сто, чтобы лучше рыбка ловилась.
– Нет, Вить, давай сети кинем, а тогда уж в удовольствие выпьем, праздник заодно отметим, - отвечает Васёк. – А вообще-то сегодня рыбачить грех большой.
– Плевал я на эти праздники. Суеверие это всё, бабкины сказки.
– Да нет, не сказки. Слыхал, что старики рассказывают про Коцюбинскую рощу?
– Это про панских дочек, что ли?
– Ну! Говорят, что время от времени утопленницы выходят на берег….
– А ты дурак, Васька, во всякие бредни веришь. Ну, и где они, утопленницы? Девочки! Ау! Покажитесь! Мы погулять хотим, - рассмеялся
Витёк и нагнулся за сеткой. Вдруг видит – трава на его глазах покрывается молочно – белым туманом, который, словно живой, лижет его ноги, поднимаясь всё выше и выше. Страх обуял Витька. Каждой клеточкой он почувствовал влажную липкость этой белой мути. Глянул Витёк на товарища, а тот по пояс уже в тумане, глаза выкатил и от удивления сказать ничего не может. Застыли друзья, будто камни. У Витька было проскочила мысль: бежать. Но чугунные ноги даже не пошевелились. А туман уже прикоснулся к лицу и обдал казака могильным холодом и сырым запахом тления. «Видно, конец нам пришёл, прощай, – хотел Виктор произнести напоследок другу, но не смог разлепить губы. И вдруг он почувствовал неодолимое желание идти к воде. Как будто кто зовёт его, тянет. Посмотрел на кума, а тот уже направился туда, как бычок на верёвочке. Ноги едва переставляет, сопротивляется, но идёт.
И тут сквозь пелену тумана кумовья увидели, как к ним из реки навстречу выходят две бледные красавицы в старинных платьях и с длинными распущенными волосами. Они протягивают тонкие полупрозрачные руки, маня друзей к воде.
Девицы – далеко, а голоса их совсем близко, как будто звучат в голове, низко, завораживающе:
– Иди, сюда, казак, иди к нам! Мы любить тебя будем! – и призывно, пронзая вуаль тумана, тянут их немигающие взгляды к себе. Да только, кроме страха перед чужой и непонятной силой, кумовья ничего не ощутили.
Внезапно зазвонил сотовый телефон Витька, видно, жинка кинулась. Не раз Василий просил кума сменить мелодию звонка – до того противные звуки! А сейчас несказанно обрадовался им и даже мысленно перекрестился. Выйдя из стопора, друзья с трудом, едва отдирая подошвы от земли, устремились к автомобилю. По-прежнему влекла их к реке неведомая сила. После звонка или напряжённость спала, или кумовья оправились от неожиданности, но совладали с чужой силой и вскоре оказались в кабине «Жигулей». Витёк хотел от страха сразу рвануть с места. Однако машина не заводилась. Казаки, стуча зубами, начали читать молитвы, какие помнили, а до конца они ни одной не знали. Потом Витька, словно что-то осенило. Он трясущимися руками открыл бардачок и вынул из него целлофановый пакет с картонной иконкой Спаса на престоле и пожелтевшей бумажкой с молитвой «Живые помощи». Их засунула ему туда верующая тёща, когда только появилась у Витька эта машина. Соорудив прямо в машине иконостас, начали вслух читать тёщину бумажку, не подозревая, что творят соборную молитву.
Попробовали ещё раз завести машину. Завелась! Витёк лихорадочно двигал рычаги, пытаясь выжать из старой тарахтелки всё, на что была она способна в далёкой молодости. Ехали с ветерком минут двадцать, молча, переживая случившееся….
По идее, друзья должны были уже подъехать к станице, а роща всё не кончалась. Они начали внимательно смотреть по сторонам и вскоре поняли, что ездят по кругу. Проезжая в очередной раз мимо старого дуба, Виктор увидел в метрах пяти от просёлка, солдатскую палатку, которую раньше не заметил. Мелькнуло в голове: туристы, люди! Остановил машину и выскочил из неё. За походным столиком сидели и выпивали двое мужчин и женщина. Один из мужиков показался знакомым. Тот узнал приятелей тоже и очень удивился, когда они спросили дорогу домой.
– Вы что, так нажрались, что заблудились в трёх соснах? Вот же дорога! Вы едете по ней, – рассмеялся знакомый.
Кумовья на всякий случай перекрестились и снова тронулись в путь, пытаясь неотрывно глядеть на заезженную колею дороги.
А дома родственники не находили себе места. На звонки ни Виктор, ни Василий не отвечали. С тяжёлым предчувствием жёны отправились на поиски благоверных. Один из соседей сказал, что видел, как друзья загружали в багажник рыболовные снасти.
– На рыбалку поехали, это точно. Не знаю, правда, куда.
– Знаю, куда, - заявила жена Витька, - он ещё на прошлой неделе собирался в Коцюбинскую рощу, да Ваське некогда всё было: сено косил корове. Слушай, сосед, - сообразила она, - давай на твоём мотоцикле смотаемся. Мы быстро: туда и обратно.
– Мне некогда. Да и куда они денутся! Первый раз, что ли?
– Не знаю почему, но у меня предчувствие, что влипли они в какую-то историю. Ты ж знаешь моего Витьку: у него, как не понос, так золотуха.
Не беспокойся – магарыч будет, - уговаривала она соседа.
– Ну, ладно, сейчас выкачу мотоцикл и поедем.
Сели женщины, а сосед предупредил:
– Держитесь крепче, бабы! Поедем напрямки. Нет времени у меня раскатывать с вами. Да и смеркается.
Приезжают они в рощу и видят такую картину: продукты, удочки, сети раскиданы по всему берегу, и как доказательство пребывания кумовьёв здесь – их вывернутые наизнанку рубашки на кустах чертополоха. А с берега так и веет холодом, аж, мороз по коже. Побегали вдоль реки, покричали бабы. А понимают, что без толку. Машины-то нет. И видно, что приятели уезжали в спешке, как будто спугнул их кто. Начали собирать имущество.
– Нажрались, суки! Все вещи побросали, - ворчливо выворачивала налицо рубаху Витькова жена.
– Да я своему Ваське голову оторву, узнает, сморчок плешивый, как меня обманывать, – вторила ей кума, неумело собирая снасти.
– Хватит ругаться! Заканчивайте, бабы, темнеет, – торопил их сосед.
Неспокойные приехали женщины домой и видят, что у ворот Витькиной хаты «Жигули» стоят. Забежали на кухню, а там их мужья сидят за столом, бледные, с дурными глазами, и Виктор дрожащей рукой льёт водку мимо стакана….
|
