СМЕРТЬ ПО ПЛАНУ

Иногда мы встречаемся с ним в коридорах, и я первый слегка ему киваю.
Все-таки человек из кадров. Наверняка, полкаш.
Помнится, в советские времена даже мимо их особой двери я проходил с каким-то трепетным холодком: там ведь вся твоя подноготная, все доносы  на тебя, грешного, через них все загранвыезды делаются...
Не шутка.
Сегодня, конечно, уже не то, но давнее почтение к этим закрытым служакам режима все же гнездится.
Ты-то тут,  как шоумен, гордо шествуешь, а они тебя, может, в таких видах видали (при нынешних-то спецвозможностях), что в петлю со стыда полезешь…
В общем, человек реально сведущий, что там говорить, и зря я так небрежно с ним, мог бы и уважение проявить, даже подарочек к 23 февраля сделать.
И вот как-то встречаемся мы с ним возле столовки (я туда, он уже оттуда, кадровики всегда пораньше вкушают), и он  вдруг, остановив на мне сытый взгляд и словно что-то вспомнив, говорит: – Вы бы не могли зайти ко мне через часок, поговорить хотел…
– О чем? – удивленно спросил я.
– Ну… кое-что уточнить надо…
Обед мой, понятно, я наскоро прожевал во всевозможных догадках: чего ему от меня надо? В митингах я никаких не участвую, в соцсетях веду себя аккуратно,  увольнять по возрасту меня сейчас тоже навряд ли будут, не тот тренд… – в общем, не придерешься..
Пришел.
– Ну, какие планы? – спрашивает.
Я, как дурак, начал ему что-то о работе рассказывать, новых проектах… Смотрю: ему это всё пофигу. И вдруг невесело так говорит: – На меня тут, понимаешь, навесили еще один участок, не самый приятный – по части смерти сотрудников. Ну, там с местом на кладбище помочь, с транспортом, всякие положенные выплаты организовать… И вот приходится составлять такой примерный планчик…
– Забавно, – сказал я, поежившись.
– Это всё, конечно, достаточно условно, все, как говорится, под Богом ходим, но все-таки возраст обязывает быть готовым к этому делу… Ты как-то с кладбищем уже определился?
– Да, – грустно кивнул я.
– Где?
Я сказал.
– Второй вопрос, – допытывался он.– Форма захоронения. Кремация или…
– Я уже всё с родственниками обговорил, – оборвал я его. – Кремация.
– Отлично, – сказал он, делая свои заметки. – Ну и последний, самый трудный вопрос. Когда планируешь?
– Ну, вы даете! – сказал я с возмущением. – Откуда я знаю, спросите у него! – и я указал пальцем вверх.
– Дело в том, что сейчас поставлена задача мотивировать граждан жить долго, – произнес он важно. – Нужно выполнять. Чем дольше продержишься, тем лучше.
– Это другое дело, – повеселел я, – а то ведь могли приказать уже закругляться. Ну что ж, давайте поставим, скажем, 2024 год, выборы президента. Очень уж хочется увидеть, чем все это закончиться.
– А может, еще повысим планку? – предложил он. – Десяточку, скажем, прибавим. Я смотрю, выглядишь ты браво, в спортзал бегаешь – для нашей отчетности это было бы совсем неплохо.
– Да я бы с радостью, но боюсь подвести…
– А что такое? Со здоровьем проблемы?
– Ну, скорее в психологическом плане… Очень уж меня вся эта непрестанная ложь угнетает, нервы не выдерживают, прямо жить не хочется… Лучше уж, ей-богу, недоедать, недосыпать, чем это каждодневно терпеть…
– Что ты имеешь в виду?! – насторожился он. – Какую ложь? Нашу политику?
– Да причем тут наша?! – удивился я, как на сцене. – Скажите тоже! Я о Западе говорю – все эти их измышления против нас, двойные стандарты, санкции, это же людям жизнь укорачивает… Если бы не они, я бы, наверное,  еще лет 30-40 протянул.
– Правильно говоришь! – одобрительно гаркнул он. – И вот назло им будем как раз жить! Так и поставим: 2024 год как минимум плюс еще 30. Согласен?
– Еще бы! Буду стараться.
– Пусть это будет твой ответ Чемберлену. И попробуй только не выполни эту задачу, – погрозил он мне весело пальцем. – Из-под плиты тебя достану.