Они жили долго и счастливо...
Но умереть классически в один день у них не получилось.
И остался он один-бобылёшенек, не успев погасить супружеский долг в сроки,
обетованные Творцом. Или небесами... Это уж кому как нравится уточнять.
К нему подобные уточнения-определения всё чаще стали приходить вместе с
воспоминаниями, терзающими рассудок, отдаваясь то и дело незнамой доселе
острой резью в груди.
Кухня, прихожая, каждая комната... везде на видном месте теперь лежат блистеры
с валидолом и нитроглицерином. На всякий случай...
Не то, чтобы он... боится смерти как таковой. Больше всего не желает уйти, не успев
сказать прощальных слов, что обязательно, он в этом уверен, должны прийти
в момент, когда всё на этом свете для него окончательно утратит былую суть -
грёзы, планы, интерес к жизни, время...
Кому он скажет эти слова? И как важны, как понятны (и внятны ли...) они будут?
Об этом он старается не думать.
Потому что лелеет отныне в себе одну священную мечту - обретя в час N
извечную оказию смерти-перерождения, попасть в те же вышние дали, где обитает
сейчас его Любимая... Всё остальное неотвратимо теряет в его глазах всякий смысл
и прежние краски. Серые будни, серые выходные. Точно такие же праздники.
Жизнь и её проявления, излишнее внимание окружающих всё чаще отягощают
сознание, раздражают и досаждают идиотской назойливостью.
Хочется, но не всегда получается, побыть в одиночестве при абсолютной тишине.
Близится зима. И Новый год.
При одной мысли о нём... о пустой квартире впервые за столько лет, его выворачивает
и корежит так, что начинает не хватать воздуха!..
И, будто из ниоткуда, возникает голос Пугачёвой и её душераздирающая песня -
Опять метель,
И мается былое в темноте...
Опять метель...
Две вечности сошлись в один короткий день...
